Была арестована и выслана в 10 лет
Людмила Петровна Фомина (девичья фамилия - Мещерова) родом из Брянской области, а точнее, из села Жерятино одноименного района. Отец, Петр Алексеевич, был старшим лесничим, а мать, Матрена Степановна, – домохозяйкой. «Папа был убежденным коммунистом,- вспоминает Людмила Петровна. – Он настолько был предан идеалам партии, что родственники боялись признаться ему в том, что тайно окрестили меня в церкви. А когда он все же узнал об этом, разразился большой скандал».
В 1926 году курсант Петр Алексеевич Мещеров стал выпускником Смоленской артиллерийской школы, а незадолго до начала войны, в 1939 году, окончил престижную по тем временам Воронежскую лесную школу. В селе был уважаемым человеком.
«Когда началась война, мне было семь лет, - говорит Людмила Петровна. - Помню, в июне 41-го мы закололи свинью и пошли с папой в магазин. Вдруг видим, летят в небе черные самолеты. Мы не знали тогда, что это за самолеты, и давай махать им руками вместе с другими жителями села. И вдруг началась бомбежка. Спустя полчаса самолеты улетели, но по селу все еще продолжали метаться и кричать люди. Папа вдруг куда-то исчез и дома появился только вечером.
А утром в село уже прикатили на мотоциклах немцы. В тот же день к нам пришел и сосед Цыганов с двумя немцами. Он с первых же дней стал прислуживать оккупантам, был уверен, что уедет в Германию. Когда немцы под натиском нашей армии уходили из села, Цыганов бежал за ними, просил их, чтобы взяли с собой. Но немцы его пристрелили за ненадобностью: послужил и довольно! Оба фашиста наставили на отца дула пистолетов и увели его. Как потом выяснилось, увели в здание начальной школы, куда согнали и других мужчин, скорее всего коммунистов. В доме после этого произвели обыск, но ничего не нашли. Под крышу не полезли, а там хранились книги, в том числе и история КПСС.
Через пару дней папу с другими жителями села вывели из школы, погрузили в открытую машину и увезли в Брянск. Он был сильно избит, тело его, казалось, превратилось в студень. И больше мы его никогда не увидели».
Под немцами Жерятино находилось три года. В 1943 году село было освобождено. Людмила пошла в школу, причем, сразу в третий класс. А вскоре, 27 октября 1945 года, случилось страшное – их с мамой арестовали. Маму забрали с винно-спиртового завода, где она работала аппаратчицей, а Люду – из школы, к ужасу учителя и одноклассников, прямо во время урока. Арестовали их якобы за то, что их муж и отец был «изменником Родины».
Будучи взрослой, Людмила Петровна не раз писала в ФСБ и другие инстанции, чтобы узнать правду об отце, но никаких документов о нем ей так и не предоставили. Быть может, он погиб от рук немцев, а может, его «добили» свои же. Сколько она читала потом историй о том, что людей, бывших в оккупации, попавших в окружение или спасенных союзниками, не щадили. Кого-то из них лишали партийных билетов, кого-то отправляли в ГУЛАГ, а кого-то расстреливали. Какую из этих судеб разделил отец, Людмила Петровна не знает и по сей день.
Сама Людмила Петровна Фомина как жертва политических репрессий добилась реабилитации только в 1991 году.
А тогда, в октябре 45-го, арестованные, они с матерью без личных вещей оказались
в темном зарешеченном вагоне. Вместе с ними ехали еще две семьи: одна из города
Почеп, другая – из Могилева. В холодном вагоне не было полок, взрослые и дети
сидели, сбившись в одну кучку, и таким образом согревали друг друга. Поезд
останавливался только раз в сутки, чтобы вывести женщин и детей в туалет. В
одном из городов Урала их поместили на несколько дней в тюрьму, затем снова
посадили в поезд. На одной из станций Западной Сибири снова была тюрьма, после
которой путь на восток продолжился.
Конечной остановкой для них стал Красноярск, куда они прибыли в апреле 1946
года. Спецпереселенцев выгрузили из вагона и поставили всех на колени, руки за
спину. В такой позе они были вынуждены стоять на обледенелом перроне до тех пор,
пока не подъехала машина «черный ворон». Ссыльных привезли к странному дому без
окон. Там они прожили неделю, после чего их повели в НКВД, где с каждого взяли
отпечатки пальцев. С той поры они обязаны были регулярно отмечаться в
спецкомендатуре.
Спустя некоторое время их увезли в тайгу на лесозаготовки. Высадили и надолго забыли о них: выживут – хорошо, а нет – невелика потеря. В тайге матери валили лес, а дети собирали сучья. Спали под сооружением типа шалаша, сделанным из тонких молодых стволов деревьев, на которые наваливали ветви. Поскольку еды им с собой не дали, собирали и ели все, что попадется под руку: грибы, ягоды, листья. Кажется, съели все, что можно было. От голода сильно опухли. И вот однажды их облагодетельствовали, привезли в лес черный хлеб и открытую бочку с хамсой (так называлась мелкая рыбешка). Каждому досталось по небольшому кусочку хлеба и чуть-чуть хамсы. В бочке было полно мусора, рыбешку приходилось с трудом вылавливать, но были рады и этому.
Работали все лето и по октябрь включительно. А потом три семьи спецпереселенцев снова привезли в Красноярск и определили на работу в пимокатный цех. Жили все в том же, холодном доме без окошек. Но мир не без добрых людей. Спасибо заведующей цехом Клавдии Григорьевне Цыбульской, она пожалела женщину с девочкой и разрешила им жить в цехе. Там стояла большая печь, где сушились валенки. Вот на этой печи Люда с мамой и нашли приют.
Люда продолжала учебу в школе, а мама работала, получая за это хлебные карточки. Вспоминая это тяжелое для них время, Людмила Петровна не забывает о людской доброте и сознательности. «Часто работавшие в цехе люди просили меня получить для них по карточкам хлеб, - рассказывает она, - и говорили, что если будет к целым кускам довесочек, то мне можно его съесть по дороге. Вот так помогали и поддерживали нас».
А вот в школе девочке давали понять, что она не такая, как все. Как дочери «врага народа» ей разрешалось сидеть только на задней парте. И со стороны одноклассников она чувствовала пренебрежение к себе. В классе она была единственная спецпереселенка. В красноярских школах мало было таких детей, потому что ссылали семьи чаще всего в Северо-Енисейск, Туруханск, Игарку, Дудинку, Норильск и другие города.
Живя в Красноярске, мать и дочь Мещеровы скитались по разным квартирам, так как своего жилья у них не было. После смерти Сталина они перестали, наконец, ходить в спецкомендатуру. А когда закончился срок пятилетней ссылки, Люда с мамой уехали на Урал, в город Сарапул, где жила мамина сестра. Там Люда закончила десять классов и поступила в педагогический институт. Но проучилась в вузе недолго, так как ее мама неожиданно попала в аварию, и за ней нужен был уход. Люда оставила институт и устроилась работать на военный завод. Через два года она подала документы в Канский горно-геологический техникум на лесное отделение. Получила специальность технолога по лесозаготовкам и по направлению поехала в Ермаковский район, в красивое село с названием Большая Речка. Позднее трижды ездила в краевой центр на курсы повышения квалификации, что в итоге было приравнено к высшему образованию.
Работала Фомина также на должности экономиста в районном отделе образования и в сельхозуправлении. Вырастила двух сыновей. Оба подарили ей замечательных внуков. Сегодня Людмилу Петровну радуют уже правнук и две правнучки. Жизнь продолжается. Однако и прошлое не забывается.
Из родни Мещеровых от политических репрессий пострадали и ее родные дядья.
Дядя Степан всю войну воевал, вернулся с наградами, но всего лишь полгода прожил под крышей родного дома. Однажды за ним пришли, арестовали, и с тех пор никто его больше не видел. Дядя Павел, который жил в Великих Луках, как-то по пьянке стал разговаривать с портретом Сталина. Мол, сейчас еще выпьем с тобой немножко и пойдем спать. Один сосед подглядел и донес на него. Дядя 10 лет оттрубил в солевых шахтах. Когда освободился и вернулся домой, не прожил и двух лет – настолько сильно было подорвано его здоровье.
Подлецы были во все времена. Такова порода некоторых людей, которые не могут без зависти, интриг, наушничества. Порядочный человек от несправедливости страдает и сейчас. Но в страшные годы репрессий чья-то личная неприязнь и доносы стоили очень многим не только поломанной судьбы, но порой и жизни.
О прошлом надо помнить, считает Людмила Петровна, чтобы подобное не повторилось. «Кто не испытал трудностей, лишений и несправедливости, - говорит она, - тому многого не понять. Сейчас гляжу, некоторые плачутся, ноют, мол, плохо то и это. Все им видится в черном цвете. А я радуюсь даже тому, что в магазинах свободно лежит хлеб. И каких сортов только нет, пшеничный, ржаной, отрубной - выбирай любой. Это ли не счастье!»
Лариса Голубь
Петр Алексеевич Мещеров (слева)
П.А. Мещеров (в центре) с сослуживцами
Люда Мещерова
Людмила (Мещерова) Фомина
