Предвоенные политические маневры сталинцев, результатом которых было присоединение к СССР территорий соседних государств вдоль западной границы, существенным образом повлияли на положение ссылки в Сибири. В 1940-1941 годах Сибирь стала одним из основных регионов страны, куда были заброшены десятки тысяч депортированных граждан Польши, Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики. С этого периода сибирская ссылка теряет преимущественно крестьянский («кулацкий») характер и становится частью этнической ссылки1.
Новые жертвы сталинской карательной политики официально распределялись на две основные категории — «спецпоселенцев» и «ссыльнопоселенцев». «Спецпоселенцы» представляли наиболее многочисленную группу и по учетным данным НКВД именовались «польскими осадниками и беженцами».
Статус осадника определялся несколькими признаками. Как пишет исследователь этой проблемы В. Земсков, в осадники попадали «в основном бывшие военнослужащие польской армии, отличившиеся в польско-советской войне 1920 года и получившие в 20-х-30-х годах землю в районах, заселенных украинцами и белорусами. Кроме того, они выполняли определенные полицейские функции в отношении местного населения»2. В некоторых документах НКВД в числе осадников называются также «лесники» — «охранники помещичьих лесов, жестоко обращавшиеся с населением»3.
Категорию «беженцев» представляли граждане тех же областей Украины, Белоруссии и Польши, но главным образом еврейского происхождения. Это были преимущественно люди интеллектуального труда, а также те, кто прежде занимался торговлей и посредническими операциями. Согласно учету НКВД, среди беженцев, прибывших в Молотовскую (современная Пермская) область, евреи составляли 88,6%, в Новосибирскую область — 85%, в Якутию — 76,5%, Марийскую АССР — 74,6%4. Нетрудно понять, что беженцами оказались жертвы раздела Польши, которые, спасаясь от преследования нацистов, стали добычей НКВД. Обычным мотивом для их ареста и высылки в глубинные районы Советского Союза служило заявление о желании покинуть СССР. Один официальный источник так и сообщает: беженцы — люди «зарегистрировавшиеся на выезд».
Операция по отлову осадников и их выселению из новых областей Украины и Белоруссии проводилась с 10 февраля 1940 года. Она закончилась арестом 139596 человек (28631 семья), из них 30% были отправлены в районы Западной и Восточной Сибири, остальные расселены в спецпоселениях Архангельской, Вологодской, Ивановской областей, Урала и Казахстана5.
Затем последовала акция выселения беженцев. Период ее проведения — 29 июня-июль 1940. Всего было выселено 76382 человека (25682 семьи). 36% беженцев вывезли в Сибирь6.
Места расселения спецпоселенцев — польских осадников и беженцев в Сибири (по состоянию на 1 января 1941 г.)7:
| Место высылки | Всего | В том числе (чел.) | |
| Осадники | Беженцы | ||
| Новосибирская область | 19112 | 3105 | 16007 |
| Алтайский край | 10132 | 6047 | 4085 |
| Красноярский край | 14787 | 13532 | 1255 |
| Омская область | 8596 | 6992 | 1604 |
| Иркутская область | 13916 | 11578 | 2338 |
| Якутская АССР | 2371 | — | 2371 |
| ИТОГО: | 68914 | 41254 | 27660 |
Принципиальное отличие, которое советское руководство делало между осадниками и беженцами, заключалось в их политическом статусе. Если первые рассматривались в качестве врагов, то ко вторым было отношение как к интернированным эмигрантам. На практике, по сведениям В. Земскова, различие выражалось в том, что беженцам предоставлялось определенное преимущество в обеспечении «относительно благоустроенным» жилищем, в снабжении продовольствием, теплой одеждой и так далее. Существование такого различия Земсков подкрепляет данными о меньшем уровне смертности у беженцев по сравнению с осадниками8. Утверждать, что реальное положение действительно отражало какие-то различия «политики» в отношении узников ГУЛАГа и что в сталинских лагерях кто-то мог проявлять интерес к «благоустройству» жилья для тысяч внезапно нахлынувших поляков, было бы явным преувеличением. Возможно, власти пытались разграничивать категории спецпоселенцев посредством доступных им способов. Но все свидетельства говорят лишь об одной «политике»: в условиях спецпоселений жертвы депортации имели равные шансы на выживание и каждый боролся за свое существование самостоятельно, как мог.
18,5 тыс. спецпоселенцев (в основном беженцев), прибывших в Новосибирскую область в июле 1940 года, были разгружены в районах лесных массивов Томска, Зыряновска, Асино и включены в систему Томасинлага НКВД — крупнейшего в Западной Сибири лесопромышленного комплекса. В этом десанте находились также «дети, не имеющие родителей и родственников»9. Прежде чем принять такое количество новой рабочей силы, Томасинлаг по приказу Берии был реорганизован: 13,5 тысяч заключенных с мая 1940 года стали перебрасывать в другие лагеря, чтобы освободить место для спецпоселенцев-беженцев и осадников. Когда новый «спецконтингент» доставили в «жилища», в которых недавно размещали заключенных, выяснилось, что мест для всех катастрофически не хватает. Администрация сообщала: на Асинском пункте, где раньше содержалось 2,3-2,5 тыс. заключенных, разместили 5,5-6 тыс. беженцев. «Большинство спецпоселенцев не имеют зимней одежды и обуви (валенок)... Всего детей школьного возраста — до 3-х тысяч человек»10.
В другом отделении лагеря, где размещалось около 5 тыс. беженцев, половина бараков «служат лишь защитой от дождя».
«Из-за отсутствия бараков, — сообщал один медработник, — спецпереселенцы располагаются под открытым небом, соорудив импровизированные шалаши, натянув одеяла, платки для защиты от дождя, подобрав бросовые доски и оборудовав из них нечто вроде топчанов или нар. В таком положении находится примерно около 1,5 тысяч человек. Весь же остальной контингент размещен в бараках, и при этом из-за отсутствия мест в них люди располагаются под нарами. ... Территория лагеря, в силу чрезмерной плотности ее заселения, очень сильно заражена отбросами, фекалиями, мочой... Транспорт не справляется с вывозкой нечистот, они переполняют приемники, выливаются на поверхность и заражают территорию. В лагере несметное количество мух...»11.
Выяснилось и еще одно обстоятельство. «Вновь прибывшая рабочая сила, за единичным исключением... люди умственного труда, а не физического», поэтому выполнять работу на лесоповале вместо заключенных некому. В сентябре 1940 г. секретарь Новосибирского обкома Г.Н. Пуговкин докладывал Сталину:
«Из 10300 чел., прибывших спецпереселенцев-беженцев, способных к физическому труду оказались только 4100 чел... Обком просит... прекратить дальнейшую отправку з/к»12.
Действительное положение спецпоселенцев отличалось от положения заключенных лишь тем, что для них не были предусмотрены конвой, постоянная охрана и соседство с уголовниками. Беженцы могли общаться с местным населением и часто пользовались этим, меняя хлебные пайки на молочные продукты для своих детей. В полной мере они были обеспечены только работой. Их пытались использовать исключительно на тяжелых массовых работах — лесозаготовках в лесных и золотодобывающих трестах. С этой целью беженцев и осадников расселяли на лесных участках по 10-50 семей, сколотив на скорую руку подобие лагерных бараков. Но добиться выполнения каких-либо планов администрация была уже не в силах — у многих спецпоселенцев не было даже одежды, чтобы выходить на работы.
Катастрофическое положение, в котором оказались эти люди в Сибири, вызывало иногда вспышки стихийного протеста.
В августе 1940 г. цепь массовых выступлений произошла в Томасинлаге. Спецпоселенцы, как сообщал один из работников НКВД, организовали «открытые контрреволюционные выступления» и требовали права покинуть лагерь. В связи с тем, что «беспорядки» приняли широкий размах и не были подавлены в самом зародыше, начальник лагеря Борисов лишился своего поста13.
Среди спецпоселенцев были люди самых разных профессий и занятий; инженеры, преподаватели, ветеринары, бухгалтеры, портные, адвокаты, врачи и медицинский персонал, шоферы, трактористы, механики. В некоторых спецпоселениях сидели вузовские профессора и научные работники, а в Иркутской области на учете состоял один академик14.
Весь период пребывания в ссылке беженцы и осадники забрасывали администрацию заявлениями о выезде в Германию, Америку или Палестину, доказывая очевидное — что они не граждане СССР и у советских властей нет права их задерживать. Многие из них находились в состоянии постоянного ожидания изменений в судьбе, не стремились обустроиться или как-то наладить быт для продолжительной жизни в ссылке. Самые отчаянные совершали побеги в одиночку или группами.
Накануне войны, в июне 1941 года, в Сибирь стали прибывать новые жертвы сталинских чисток — «ссыльнопоселенцы». В сводках НКВД они значились как «семьи репрессированных или находящихся на нелегальном положении глав семей из западных областей Украины». Основная часть этих людей направлялась в северные районы Новосибирской области — в спецпоселки Нарымского округа. Уже в начале июня здесь было размещено 2367 человек (628 семей), а в первые дни войны ожидалось прибытие еще около 18 тысяч человек15.
Таким образом, к началу войны НКВД превратило сибирскую ссылку в огромный резервуар, в котором имелся теперь «польско-еврейско-украинский элемент». По необходимости Сталин мог добавить к нему любой другой, возникавший на его пути к господству в стране и мире. Но с июня 1941 года ему пришлось переключиться на ведение войны с Германией.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Исследователи С. Красильников и В. Данилов называют ее
«территориально-этнической». (Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945.
Новосибирск, 1996. С. 3).
2 Земсков В.Н. Спецпоселенцы// Социологические исследования, 1990. № 11, С. 5.
3 ПАНО, ф. 4, оп. 34, д. 125, л. 311.
4 ГАРФ, ф. 9479, оп. 1с, д. 62, л. 58.
5 Там же, д. 61, л. 34.
6 Там же, д. 62, л. 52.
7 Там же.
8 Земсков В.Н. Указ. соч. С. 5.
9 ПАНО, ф. 4, оп. 4, д. 322, л. 5.
10 Там же, д. 450, л. 63.
11 ГАНО, ф. 1020, оп. 4а, д. 17, л. 23.
12 ПАНО, ф. 4, оп. 4, д. 450, л. 52-53
13 Там же, оп. 33, д. 238-а, л. 15-16
14 ГАРФ, ф. 9479, оп. 1с, д. 61, л. 68.
15 ПАНО, ф. 4, оп. 34, д. 125, л. 311.