Несмотря на строгие запреты
партийного руководства СССР в отношении
распространения любых форм лагерного искусства,
в народе скапливались стихи и песни заключенных.
Уголовно — тюремный фольклор, в старой России не
имевший особой антимонархической
направленности, в советской стране в силу
жестокости законов и практического беззакония,
вобрал в себя элементы политического мышления,
приобрел оппозиционный, по отношению к
социалистической системе, характер.
Блатные песни, воровская поэтика, нередко сопровождались идеей политического протеста. В становлении политического сознания уголовной массы определенную роль играли интеллигенты, арестованные за так называемую антисоветскую деятельность и другие “преступления”, но сидевшие зачастую вместе с блатными, обмениваясь опытом и знаниями, открывая глаза з/к на подлинные причины политики по отношению к неугодным.
Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что в ИТЛ проникали песни со свободы — из нормальной жизни. Сергей Щеглов, заключенный Норильлага в 1942-1946 гг., вспоминает о первых впечатлениях от услышанной в лагере песни: “Слова и музыка пробуждали воспоминания прошлого, невозвратного и далекого, отнятой родины, юношеской любви, оборванной навсегда. Слова были не о таких как я, а о счастливых моих сверстниках, которым выпала честь отстаивать Родину от нашествия врагов. Однако песня потому и песня, что берет за сердце не только тех, для кого написана”.
Шел культурный обмен между “зоной” и волей. В одних людях благодаря нахлынувшим воспоминаниям просыпалась почти забытая надежда и желание остаться человеком, другие открывали для себя грязные, бесчеловечные стороны политики тоталитарной власти. Процесс этот протекал довольно стихийно, и революционных переворотов в сознании советских граждан, конечно же, не происходило. Даже в разоблачение культа личности на ХХ съезде партии верили далеко не все, что уж говорить о песнях, сочиненных уголовниками. В годы сталинщины музыканты страдали больше за свои слова, чем за музыку, которую они исполняют.
При всей пестроте уголовного
контингента в Норильлаге побывали мастера
высшего класса. Многие поколения советских детей
были воспитаны под музыку пионерского гимна
“Взвейтесь кострами…”, автором которой был
репрессированный композитор Сергей Федорович
Кайдан (Дешкин). Родился он в 1901 г. в Вильнюсе.
Затем жил в Москве на ул. Мясницкой. По
социальному положению Кайдан служащий, по
специальности и профессии пианист-композитор.
Арестован 9 августа 1930 г. Приговор вынесен 5
января 1932 г. По ст.ст. 58-8, 58-11 осужден на 10 лет. 1
февраля 1932 г. Кайдан прибывает в Сиблаг (Вятлаг
НКВД). 1 октября 1936 г. его переводят в Норильский
лагпункт.
Практически с первых же дней Кайдан работает с музыкальной командой. Уже с 1 января 1937 г. он закреплен за клубом как руководитель оркестра.
Бывший заключенный, трубач той самой бригады музыкантов духового оркестра, В. Бабичев вспоминает, что именно Кайдан помог ему устроиться в оркестр. Кайдан в оркестре был единственным политическим заключенным, все остальные — бытовики (воры, аферисты, мошенники и др.). Политических, как врагов народа, запрещалось брать в оркестр. Только просьбы Кайдана, убеждения в исключительной необходимости музыканта-трубача, использование знакомств с начальством помогли политзаключенному Бабичеву устроиться играть в оркестр. Бытовики нередко были расконвоированными, в то время, как политические з/к использовались помимо оркестра на общих работах и жили с другими з/к в бараках.
В 1939 г. Сергей Федорович был переведен сначала во 2 л/о (28 мая), а затем в 1 л/о (9 июня). 5 ноября 1939 г. Кайдан “убыл” из Норильлага. Освобожден 9 августа 1940 г.
Оркестр обслуживал в первую очередь “вольняг”, главным образом работников НКВД. Оркестр играл на похоронах, а также на культурно — увеселительных мероприятиях: торжественных праздниках комбината, танцах, вечерах отдыха, театральных постановках. Музыканты давали концерты и для заключенных в клубах, и на заводах для вольнонаемных.
В клубах ИТЛ музыкальная жизнь отличались разнообразием и инициативой заключенных. По воспоминаниям бывшего з/к Шепотько, в его л/о с появлением в 1939 г. клуба была организована эстрадная группа под управлением медстатика Тихомирова Петра Владимировича, в прошлом скрипача ресторана в Тифлисе.
В 1940-е гг. не прекращаются аресты выдающихся музыкантов. В Норильлаг этапирован Дягилев Сергей Владимирович — бывший дирижер-виолончелист Ленинграда, арестованный по обвинению в “шпионаже” в период сочинения симфонии “Наказание”. В Норильлаге он работал дирижером оркестра Норильского драмтеатра.
В Норильский ИТЛ в это время прибывают: Бачеев Иван Александрович, бывший дирижер джаза Цфасмана, осужденный тройкой по ст. 58-10 (антисоветская агитация) на 10 лет; в полном составе Львовская хоровая капелла — Мачульский, Жирко, Воробец, тенор Михаил Дацко и др. — под руководством Дрегана; меццо-сопрано латвийской оперетты Ирина Крымс, прославившаяся в Норильлаге исполнением партии Сильвы в оперетте Кальмана.
Владение музыкальным инструментом и поставленным голосом давало определенные преимущества перед другими з/к. Так, по воспоминаниям Г.С. Татариновой (Кульчицкой), во 2 л/о перед концертом за две недели давали отдых от общих работ, ходили только на репетиции.
За особенное мастерство, талант музыкантов, певцов поощряли грамотами и благодарностями и т.п. от самого начальника комбината. Но в этих условиях самым необходимым подарком для них была возможность играть, петь, выступать, а не сидеть в ИТЛ без дела, которому посвятил всю свою жизнь. Многие музыканты и певцы, не утратив в годы заключения профессиональных навыков, освободившись, вновь устраивались и работали по специальности. Норильская “школа” оставляла не только воспоминания о суровых условиях заключения, но и ценный опыт работы с настоящими профессионалами, с которыми на свободе судьба могла бы и не свести.
"Норильская голгофа". Издательством «Кларетианум», Красноярск, 2002.