Этот неожиданный для меня материал является как бы продолжением моей
статьи о Збышеке Домино, хотя главная героиня этого рассказа Николая Павловича
Чернюка - Герой Советского Союза Анеля Кживонь. Увы, наши идеологи и нынешние
издатели, так и не скинувшие с себя комиссарские галифе, нарочно извращают ее
биографию, нарекая "эвакуированной", тогда как она репрессированная и жестоко
обижена, измордована нашей "гуманной" властью, все продолжающей врать и
извиваться, ибо преступления ее против всяких народов безмерны. Стоит посмотреть
на карту расселения поляков только в одном районе Союза ССР - в
Канско-Енисейском, которую прилагает автор к этому очерку! Конечно же, материал
этот должен идти под рубрикой "50 лет Великой Победы".
Виктор АСТАФЬЕВ
Высаживали их под лай собак - органы НКВД приумножили богатый опыт чекистов ОГПУ. Поселковый комендант расписался, что семьи спецпереселенцев принял, и тогда начальник конвоя подал команду, стрелки, вскинув карабины "на плечо", шагом направились к штабному вагону. Паровоз пошел дальше на восток.
Комендант тем временем, встав на подтоварник, обратился к прибывшим с краткой
речью, в которой уже не было ни угроз "буду стрелять", ни окриков. Было сказано,
что они прибыли в спецпоселок, отлучаться запрещено. Будете работать, получать
заработанные деньги. Продукты получать, тоже за деньги.
Весь смысл выступления коменданта сводился к тому, что надо работать. И их
повели.
Впереди шагал высокий статный белорус с такой же молодой и красивой женой - видно, они только перед высылкой и поженились, шли, прижимаясь друг к другу. Рядом шла семья Кживонь - поляки: отец с матерью, два их сына, две дочери.
Влево за комбинатом, как и вдоль линии железной дороги, болото. На сухом пятачке за болотом с десяток деревянных домиков, улица ведет к протоке. Железнодорожной насыпью пошли дальше, свернули к мосту через протоку, забитую песком. Протока и поселок за ней носили одно название - Тарайка. Мелькнула обжитая улица с белеными украинского типа хатами, с огородами... За мостом свернули вправо - там виднелись бараки - спецпоселения первых обитателей Тарайки.
Без малого десять лет прошло с той поры, как те спеппереселенцы-украинцы вышли из бараков, построились в две улицы с надворными постройками, огородами. В конце улицы остались землянки, врытые в берег, - там тоже маялись в первые годы спецпереселенцы, некоторые и сейчас там живут. А бараки пустовали, но органы приберегли их для следующей волны спецпереселенцев. Их, поляков, и вели сюда для размещения.
Запущенные бараки заводские плотники приводили в мало-мальски пригодное для заселения состояние. В углу барака, куда вселилась семья Кживонь, окно выходило на южную сторону, было светлее... Чугунная печка у двери, деревянные топчаны. Стены оклеены старыми пожелтевшими газетами, тетрадными листами с ученическими рисунками - те первые жильцы-украинцы наводили комфорт... Мать семьи Кживонь перво-наперво открыла деревянный сундучок, что сама несла всю дорогу, бережно достала завернутую в чистый рушник икону Божьей Матери - Мадонны и, смахнув пыль со стены, укрепила ее в углу, тем же вышитым рушником прикрыла края иконы, зажгла свечу... Всей семьей прочитали молитву.
На обустройство им дали три дня, выдали продукты: круглые буханки пшеничного хлеба, испеченного в высоких формах, пшено, рыжиковое масло... Мужчин - их было сравнительно мало, отправили в сплавную контору на выкатку леса из воды. Молодых женщин распределили по цехам на сортировку досок, уборку опилок... Рассказывал потом сменный мастер Панталоха, как работали в его смене девушки-польки - чистенькие такие, щебетуньи, сестры Анеля и Стася Кживонь...
- Hex пан мастер хлопця нам молодого поставит на работу - веселее працовать будет.
"Пан мастер" поставить им молодого хлопца не мог - те работали на выкатке леса из воды, грузили лес в вагоны...
Так прошел год. Наступил сорок первый. Девушки огрубели, их лица обветрились на сквозняках, фигуры стали кряжистее... Но такими же веселыми оставались польки и работящими. И замуж не выходили - молодые хлопцы все лето на сплаве в верховьях Кана, а зимой выдалбливают из воды лес. Работа тяжелая, им было не до паненок.
...Война не изменила жизни на Тарайке, разве что пошли слухи - в Армию Крайову записываются молодые поляки... Братья Кживонь их примеру не последовали. Но вскоре Анеля заявила Панталохе:
- Товарищ мастер! - слово пан уже выпало из лексикона. - Я воевать пойду... За Польску!
А вскоре прислала Анеля письмо из Рязани, писала, что формируют дивизию Войска Польского... Форму польскую выдали, даже ксендза прислали, присягу солдаты приняли... А от молодых хлопцев, что в начале войны вступили в Армию Крайову, писем не приходило - они воевали где-то в Египте...
Живы и по сей день современники Анели Кживонь, те, что воевали в польской дивизии. Иосифа Иосифовича Саргуна родом из небольшого села Витебка Новоселовского района в армию не призывали по известным причинам... Пришло время - призвали. Как плотника по специальности определили его в саперы, учебку проходил в селе Убей.
Приехал тогда военком, призывников построили, взводный - бухгалтер из Медведевского колхоза - подал команду, военком прошелся вдоль строя, осмотрел будущих солдат...
- Кто из вас имел судимость - три шага вперед!
Из строя недружно вышла добрая половина. Вечером призывников вызывали на собеседование - каждого в отдельности. Деды Иосифа, или, как его звали по-польски, Юзека, переселились на берега Енисея из малоземельной Витебской губернии. Отец имел уже три лошади, сам Иосиф женился на дочери богатого крестьянина Кучинского из села Столбы - тоже польке. Все эти вехи из той биографии призывника Саргуна давали основания принять решение.
Запомнил Иосиф шутливый вопрос собеседника:
- Обмундирование получил?
Он ходил в своем - телогрейку и ватные брюки ему привезла жена. Вот только шапку, солдатскую ушанку искусственного меха, выдал старшина.
- Шапку сдай, - последовала команда.
Никогда не вспоминал Иосиф Саргун ни о своих лошадях, что свели в колхоз в тридцать третьем году, ни даже четыре года, проведенных на лесоповале в тайге, а вот ту шапку запомнил почему-то.
Четыре вагона с новобранцами отправили из Ачинска в Рязань. Как таежника и охотника определили в снайперы. Не помнит Иосиф Саргун, сколько фрицев поймал он в прицел снайперской винтовки. Все они были немецкие офицеры. А в солдат он не стрелял. Анели и не знал, но запомнил старый солдат снайпера-девушку Хелену Марчевскую, что погибла при бомбежке машины с ранеными. Накрыло миной и его как-то раз, но выжил.
Встретились мы с ним недавно, как и с Анной Георгиевной Варшуковой. Ее девичья фамилия Иконникова, родилась и выросла в селе Минино под Красноярском, в семье потомственного казака, кавалера четырех Георгиевских крестов. Воспитала ее бабушка Аграфена - русская по свидетельству о рождении, но по крови полька. Так и говорила бабушка внучке: "В тебе течет польская кровь... И дворянская", - добавляла она.
Уточним - в Сибири поляки, сподвижники Костюшко, оказались еще в конце девятнадцатого века. Деловые люди, мастера. После строительства железнодорожной магистрали они стали лучшими специалистами-железнодорожниками, мастерами депо, кондукторами, путейцами. Встречаются и теперь их потомки в Боготоле, Чернореченской, в Красноярске.
И случилось так, что привело Анну Георгиевну Варшукову-Иконникову, частичку той польской крови, в Рязань, где формировалась дивизия Войска Польского, в которой воевала Анеля Кживонь. Длинный и тяжелый путь солдата от Волги до Одера, от рядового до командира взвода разведки, подпоручика. С доблестью и честью прошла тот путь Анна Георгиевна Варшукова. Но с Анелей встретиться ей не доводились. Хотя и слышала о ней. В сущности, знала то, что знал и я. А погибла Анеля, спасая раненых. Ее и двух девушек-автоматчиц из женского батальона послали сопровождать на штабной машине раненых. Госпиталь бомбили немецкие самолеты, затем на бреющем полете раз за разом поливали пулеметным огнем. Дотянув до леса, поезд остановился. Раненых выносили из вагонов, укрывали в молодых посадках. Ходячие сами прыгали, помогали нести в укрытие беспомощных. Раз за разом Анеля возвращалась в вагон, находила еще одного... еще, вынесла находившегося без сознания матроса в тельняшке.
...Влада Высоцкая выбралась из вагона в тлеющей шинели, с обожженными руками.
А где Хелена Марчевская? Огонь перекрыл выход из вагона. И Анеля бросилась в
пылающий вагон...
Довелось мне в погожий день 1984 года на Канском лесокомбинате попасть на
торжественное открытие памятника Герою Советского Союза Анеле Витовне Кживонь.
Собрались служащие конторы, представители от цехов, гости из города. На трибуне
стояли два брата Анели, две сестры. У постамента выстроился почетный караул
пионеров. Выступал тогда бывший мастер Панталоха - тот самый, в смене которого
работали сестры Кживонь. Страстным было выступление постаревшей, но все такой же
подвижной Виктории Кживонь. Переводчика не было, и присутствующие не совсем
понимали, кого проклинает эта полька. Мы еще узнаем, о чем говорила сестра Анели,
как и правду о Катыни, замалчиваемую десятилетиями от людей. Выступили
присутствовавшие на торжестве гости из Красноярска - ветераны Войска Польского.
Анна Георгиевна Варшукова - штабной офицер 62-й армии. После битвы на Волге
стала она рядовым бойцом Войска Польского, а потом командиром взвода разведки. О
пройденном ею боевом пути многое говорят награды - ордена и медали:
Отечественной войны двух степеней, медаль "За отвагу", за взятие... за взятие...
Польский серебряный крест, золотая медаль Героя Польши...
Были здесь два Иосифа Иосифовича - Иосиф Саргун родом из Новоселовского
района, его рассказ был приведен вначале, и Иосиф Воробей родом из Большой Мурты.
Подполковник в отставке Федор Ефимович Лебецкий прибыл на открытие памятника в
форме советского офицера. В Войске Польском был он подпоручиком, командиром
взвода.
Триста пятьдесят офицеров Красной Армии были направлены для формирования дивизии Войска Польского - обстрелянные солдаты, такие как лейтенант Лебецкий, штабные работники, старшие и высшие командиры.
Альфред Михайлович Антосяк - душа красноярских ветеранов-костюшковцев. Запомнил фамилию и того матроса, которого спасла Анеля. Это был Владимир Бряндин. Выжил матрос и живет теперь в Белоруссии. В Белоруссии живут и ее однополчанки, Люба Волчек - командир взвода автоматчиков, в котором служила Анеля Кживонь, и Влада Высоцкая. А Хелена Марчевская погибла тогда в огне, в один день с Анелей.
...Закончился митинг. Ушли строем, отсалютовав бронзовой героине, пионеры. У памятника встали для фотографирования сестры Анели - Стася и Виктория, братья Станислав и Владислав Кживонь.
После митинга гостей повезли на кладбище, где упокоились их родители. Потом отвезли гостей в заводской профилакторий, выделили им лучшую палату, устроили ужин. В числе гостей присутствовал и бывший мастер Панталоха. Он тогда и рассказал гостям, почему не мог в свое время выполнить просьбу польских девушек - поставить к ним на работу молодых хлопцев. .
Вот и все, что мне удалось узнать о молодой польке, ставшей Героем Советского Союза. Недолог был ее путь, пролегший от землянки ссыльных к землянке фронтовой. Но памятник и по сей день стоит в Канске. Поклонитесь ему, если окажетесь рядом.
***
Когда
этот рассказ был готов и рукопись отправлена в редакцию канской газеты, узнал я
от редактора, что рассказ мой расходится с официальными данными. Цитирую эти
официальные данные: "Родилась в 1925 году на хуторе близ села Садового
Тернопольской области. В начале войны эвакуировалась в город Канск". Была ли то
"эвакуация" и как она проводилась, пусть читатель ознакомится, читая переписку
Виктора Петровича Астафьева со Збышеком Домино - жертвой той "эвакуации". Я
признаю то, что рассказ о гибели Анели Кживонь написан по мотивам легенды, но
другого нам не осталось. Известно по рассказам и то, что доблестные работники
штаба, охраняемого бойцом-девчушкой, скрылись. Анеля и погибла, спасая документы
и двух раненых. Вечная ей память.
"Красноярский рабочий", 01.04.95г.