Ивлева Татьяна Владимировна,
Научный руководитель: Павлова Ирина Петровна, д.и.н., проф.
22 июня 1941 г. было воспринято всей страной как народная трагедия. Начало войны с Германией заставило некоторых немцев задуматься, вспомнить о Первой мировой войне. «Опять мы будем во всем виноваты, как в ту войну, когда немцев из Волыни поголовно выселяли на Восток…» [1]. Эти слова действительно оказались пророческими.
Уже 26 августа 1941 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) принимают постановление «О переселении немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей», оно долгое время было секретным, поэтому главную роль играл опубликованный Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», в котором говорилось: «…немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти… переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы» [2].
Причин появления данного Указа можно выделить несколько. Самая очевидная – война с Германией, и как следствие, опасность предательства немецкого населения, поэтому советское правительство наносит превентивный удар. Идея Гитлера о превосходстве немецкой нации над другими была известна всем, и в случае захвата территории СССР, он рассчитывал на помощь советского немецкого населения. Советская власть проводила политику советизации, то есть стирания национальных и языковых барьеров. Результатом такой политики стало закрытие всех школ на немецком языке в 1938 г. и переведение образования на русский. Таким образом, немцы, проживающие в СССР, оказались на стыке противоречий двух государств и их политических взглядов. Также следует отметить необходимость заселения восточных районов страны. Для более активного развития восточных районов страны, в первую очередь, была необходима переброска туда достаточного количества людей, что и сделало Советское руководство с немцами. Даже сами переселенцы отмечали, что «сюда переселили потому что в Сибири не хватает народа в колхозах», а Вильгельм Андрей, немец-переселенец в Красноярский край, заявлял: «Нас переселили сюда потому, что мы жили культурно, они хотят нас превратить в жалких сибиряков» [3]. Эти слова косвенно подтверждают теорию, что правительство стремилось создать единый советский народ без различий в традициях, обычаях и экономическом уровне развития. Депортация, приводящая к сильной ассимиляции, является тому подтверждением.
По постановлению от 26 августа 1941 г. в крае планировалось расселить 75 тыс. чел., но на самом деле их прибыло больше. В информационной записке Крайкома ВКП (б), направленной в ЦК ВКП (б), говорилось, что «фактически прибыло на 1-е ноября 1941 года 17.307 семей в количестве 77.359 человек и расселены в 42 районах края». В каждый из 42 районов планировалось расселять в среднем 1500–2000 человек, но в зависимости от имеющейся жилплощади численное расселение по районам существенно разнилось: от 454 чел. в Ермаковском районе до 2487 чел. в Балахтинском [4].
Большинство немцев было устроено в колхозы (15.037 семей), а остальные в совхозы, в МТС и в районные учреждения и предприятия, в города немцев не заселяли. Расселяли их в отдельные дома, как обещало правительство в своих указах. Но таких домов было очень мало, поэтому в порядке уплотнения подселили к колхозникам или по две–три семьи в дом. В целом на человека приходилось по 2–4 кв. м. жилой площади. «За благополучными отчетами скрывались тяжелые условия, в которые попали депортируемые. Многие семьи спецпоселенцев оставались продолжительное время не только без минимума продовольствия, но и без крова. Не хватало одежды, обуви, других предметов первой необходимости»[5]. Такой была реальная ситуация в крае.
Многие требовали возместить им сданный государству хлеб и скот и обеспечивать их продуктами питания. Но вопрос о выдаче скота не был решен еще и к 20 декабря 1941 г., а хлеб выдавали только тем, кто сдал его в Заготзерно. Сдавшие же свой хлеб в кооперативы, сельсоветы и комиссиям, ничего не получали. Поэтому многие вынуждены были сами обеспечивать себя продуктами питания. В результате этого «в ряде колхозов немцы самовольно копают картофель и морковь в огородах колхозов и особенно у колхозников» [6]. Так люди пытались спастись от голодной смерти.
Наличие таких проблем становится очевидным, если взглянуть на финансовые показатели переселения. Всего правительство СССР выделило Красноярскому краю 4 642 500 рублей. Сумма значительная, но местные власти мало пользовались этими деньгами, экономия в среднем составляла 65% за счет сокращения средств на питание переселенцев, их культурное и медико-санитарное обслуживание. В некоторых районах остаточные финансы составляли около 90 %. Наибольшая экономия была достигнута в Казачинском районе – 96,1% [7]. Глядя на эти цифры, становится понятно крайне тяжелое материальное положение немцев на новых местах жительства.
Тяжелое положение переселенных немцев еще ухудшилось после выхода Постановления Государственного Комитета Обороны от 10 января 1942 г., в котором говорилось: «всех мужчин в возрасте от 17 до 50 лет, годных к физическому труду, мобилизовать в количестве до 120 тысяч в рабочие колонны на все время войны» [2]. Такие рабочие колонны получили название «трудармия».
Трудармия начала формироваться еще в 1941 г., когда туда направляли украинских и снятых с фронта немцев, но повсеместно она распространилась после Постановления от 10 января 1942 г. Стране такая мобилизация поставляла дешевую рабочую силу. С 14 февраля 1942 г. в трудармию поступали и немцы, которые не подвергались переселению, следовательно, и обвинений им никаких не предъявляли. Сразу после принятия данных Постановлений был проведен учет мужчин, попадающих под действие правительственных указов. В феврале 1942 г. в крае находилось 13 493 мужчины от 16 лет и старше [8].
С 7 октября 1942 г. мобилизации подлежали мужчины в возрасте 15–16 и 51–55 лет, а также женщины от 16 до 45 лет включительно, остались только беременные и матери с детьми до трех лет. Если же ребенок был старше, то мать отправляли в трудармию, а его к родственникам или в детский дом. В дальнейшем подобные мобилизации проводились постоянно, до середины 1944 г. Численно они были уже не такими большими, что вполне естественно. Количество немецкого населения сокращалось, почти все подходящие по здоровью и возрасту уже находились в трудовой армии. Установить, сколько человек и куда отправляли, не представляется возможным, так как наборы составляли от 100 до 1000 человек, и документы этого не отражают. В целом, за годы войны по примерным подсчетам из Красноярского края было мобилизовано в трудармию порядка 20 тыс. немцев и немок. Трудармия была расформирована в 1946 г.
Практически одновременно с постановлением об организации «рабочих колонн» выходит Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и на Дальнем Востоке». Для этого на пустующие территории севера отправлялись немцы, латыши, финны и другие переселенцы.
В Красноярском крае на Север планировалось переселить около 6 тыс. семей немцев или 15–18 тыс. человек. Уже летом 1942 г. к устью Енисея и Лены были отправлены первые спецпереселенцы, хотя это и наносило «прямой ущерб для посевной кампании». План по количеству переселяемого населения был пересмотрен. К июлю 1942 г. в северные районы края было перевезено 6312 немцев, вместе с другим спецконтингентом в 1942 г. на Север было направлено 23 тыс. чел. [9]
В 1942 г. было сформированы два каравана, которые последовали на Север. Людей «везли в трюмах и на палубах лихтеров и барж, под конвоем и в страшной тесноте», «высаживали на пустынные, часто безлюдные берега Енисея, на острова. Здесь выселенным пришлось начинать буквально с нуля, голыми руками, на чистом месте. Жили в землянках и лачугах, сараях и палатках, на чердаках и складах, без теплой одежды и обуви, на голодном рационе, без света, тепла, медицинского обслуживания, в полной изоляции от родственников, от мира, без радио, газет и книг. Многие не знали русского языка, а на родном им запрещалось общаться» [11]. Следует отметить, что официального, законодательно оформленного запрета на немецкий язык не было. Он был языком фашистов, поэтому его звучание вызывало недовольство, в результате чего многие немцы не могли разговаривать на немецком языке. Это был своего рода негласный, не провозглашенный запрет. Таким образом, положение на Севере для переселенцев было катастрофическим, они не имели практически ничего, даже самого необходимого, а работать надо было сразу. Немцы никогда раньше не занимались рыболовством, главным они всегда считали земледелие, поэтому им пришлось осваивать новый вид деятельности. Помимо рыбной ловли они еще охотились и разводили оленей, что тоже было для них впервые. Сложности заключались не только в неопытности, но и в отсутствии необходимого инвентаря и снаряжения. Так, на острове Носоновске Усть–Енисейского района на бригаду приходился один сапог! [10]
Естественно, что в таких условиях говорить о выполнении планов просто невозможно, тем более что планы были очень завышены. В результате в 1942 г. план по сданной рыбе был выполнен менее чем на 40%. В 1943 г. план был снижен, в итоге он был выполнен почти на 60%, а в 1944 г. из-за еще большего снижения он был реализован уже на 65% [12]. Даже правительство понимало, что требования слишком нереальны, и шло на некоторые уступки. Сложность выполнения поставленных задач также заключалась в том, что мужчин практически не было. Они уже находились в рабочих колоннах, поэтому на Севере приходилось работать женщинам, старикам и подросткам, что значительно снижало объем сделанной работы.
Тяжелые условия жизни сказывались не только на работе, они приводили к высокой смертности. По воспоминаниям Л. Лоха «умирали буквально на ходу. В Усть-Порту в первую, самую страшную зиму умерло 359 переселенцев. В Усть-Хантайке – каждый второй» [13]. Удивительно, но в данном случае власти, по крайней мере, в отчетах не отрицали этих фактов, а даже очень точно объясняли причины таких происшествий. «Переселенцы вселялись в места, где раньше не было каких-либо жилых помещений. Основными причинами смертности переселенцев являлись следующие моменты: а) Суровые климатические условия, к которым не привычны переселенцы; б) Полное отсутствие овощей и других витаминоносителей. К этому необходимо добавить тяжелые жилищные условия, в которых находятся переселенцы (скученность, отсутствие топлива, антисанитарные правила и прочее). Отсутствие теплой одежды и обуви» [13]. Не хватало немцам и необходимых продуктов питания, таких как хлеб, суточная норма которого составляла всего 200 грамм.
Начальный период войны оказался для немцев не менее сложным, чем для всей страны. Советское руководство предприняло кардинальные меры для решения внутренних и внешних проблем, немцам пришлось подчиниться новому повороту политической линии. Они выполнили возложенную на них задачу – беспрекословно работали в колхозах, в трудармии и на Севере.
С 1941 г. начинают формироваться спецпоселения – это система административного надзора, связанная с ограничением некоторых прав и свобод граждан, ограничивающая передвижения спецпереселенцев. Для немцев она существовала с 1941 г. до 1955 г. Сразу после переселения на новые территории официально немцы обладали всеми правами свободных граждан. Никаких указов, вводящих какие-либо ограничения, в 1941 г. и в 1942 г. принято не было. Некоторые немцы не хотели жить в тех районах, куда их переселили, поэтому в первое время они самовольно переезжали из одной местности в другую. Так, в город Канск приехало 146 человек, хотя туда их планомерно не селили [8]. Но местным властям это было очень неудобно, так как оно должно было их контролировать, поэтому для предотвращения таких перемещений были приняты административные меры.
В течение войны постепенно формировалась система спецпоселений. Приказом от 22 октября 1943 г. были организованы спецкомендатуры в местах вселения спецпереселенцев для надзора за ними. Теперь немцы получили статус спецпереселенцев, ранее они таковыми не являлись. Их называли эвакуированными или просто переселенцами. С этого момента они не могли официально менять место жительства без особого разрешения. В 1944 г. появляются спецкомендатуры, которые должны были предупреждать побеги, вести дела и поиск бежавших, следить за настроениями и выявлять антисоветские элементы, проверять устройство спецпереселенцев и контролировать их передвижения. Такие следящие органы создавались в каждом районе края, в среднем по три–четыре спецкомендатуры на район.
К началу 1945 г. уже было понятно, что поражение Германии – дело времени. Правительство прекрасно понимало, что необходимо решение вопроса, связанного с положением немцев. 8 января 1945 г. СНК принимает Постановление «О правовом положении спецпереселенцев». По этому документу выселенцы получили все права граждан СССР, кроме возможности «без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД отлучаться за пределы района расселения, а главы семей обязаны в трехдневный срок сообщить в спецкомендатуру НКВД о всех изменениях, произошедших в составе семьи»[20]. Таким образом, правительство закрепило народы, переселенные в годы войны. В данном случае оно действовало с точки зрения экономической выгоды, так как необходимость заселения восточных территории страны по-прежнему была актуальна, нужно было развитие промышленности и сельского хозяйства для послевоенного восстановления страны.
Усиление режима спецпоселений в послевоенные годы продолжилось. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 г. окончательно лишал спецпереселенцев права возвратиться в родные места, а самовольный выезд приравнивался к побегу, и наказание за него назначалось в 20 лет каторжных работ [2]. Таким образом, законодательно закончилось оформление системы спецпоселений к 1949 г. В таком виде она просуществовала до ее отмены. Указ от 26 ноября 1948 г. простые граждане Советского Союза немецкой национальности восприняли следующим образом: «Теперь все встало на свои места. Нас возвели в ранг вечных спецпоселенцев, «узаконенных» изгоев советского общества. Всех – и старых, и малых. И тех, кто только родился, и тех, кому предстояло появиться на свет. Это был особый вид наследственной «вины». Все – с несмываемым клеймом. Навечно, на всю жизнь» [1].
Указ от 26.11.1948 г. вызвал некоторые сложности его исполнения. Так, на Севере Красноярского края большинство немцев занималось рыболовством, а для этого им необходимо выходить за пределы зоны их постоянного места проживания. В связи с этим план ловли был практически невыполним, так как другой рабочей силы там не было. Поэтому местные власти единственный выход видят в том, чтобы «допустить на 1949 год некоторое облегчение режима, при котором люди спецконтингента могли быть вывезены для экспедиционного промысла за пределы своего постоянного места жительства». [14] К какому решению в итоге пришли власти уже не сообщается, хотя некоторые изменения в собственных интересах они могли допустить.
С 1941 г. по 1949 г. численность немецкого населения в Красноярском крае сократилась примерно на 25%, в 1949 г. в МВД на немцев было заведено 58 тыс. дел (по данным ИЦ ГУВД КК). Значительно изменилась численность немцев по районам проживания. Так, в Н. Ингашском и Назаровском районах она сократилась почти на 750 человек, а в Ужурском – более чем на 1000. И только в Сухобузимском районе немцев стало проживать на 100 человек больше. Еще более пострадал партийный состав: уменьшение числа членов и кандидатов партии составило в среднем 2–5%. Это было естественно, так как в целом по краю сократилась численность немецкого населения.
После смерти Сталина и начала в стране реабилитации немцы с большой надеждой ждали своего освобождения, но в 1953 г. этот процесс коснулся только уголовников, только с 1954 г. некоторых стали освобождать. В 1953 г. численность немцев в Красноярском крае составляла 62443 человека [15], то есть за последние четыре года она увеличилась на 4 тысячи, что свидетельствовало об увеличении рождаемости и механическом притоке немцев в край.
5 мая 1954 г. были сняты с учета спецпоселений дети до 16 лет и дети, обучающиеся в учебных заведениях. 13 августа 1954 г. освобождались «местные» немцы, то есть те, кто постоянно проживал на восточных территориях до 1941 г.[16] Эти категории в подавляющем большинстве не собирались покидать места своего жительства: дети не поехали бы без родителей, а местным и ухать было незачем, их дом был здесь. «Лично я воспринял этот документ как указание на то, что даже смерть Сталина не внесла существенных изменений в наше положение» – вспоминает Г. Вольтер [ 1]. А может действительно все зависело не от Сталина, если даже через полтора года после его смерти спецпереселенцы не получили желанной свободы? Ответ понятен. Личность Сталина, хотя и играла важную роль в событиях 1940-х гг., но не была определяющей. Переселения были вызваны не его капризами, а серьезными экономическими и политическими задачами, поэтому и смерть вождя не изменила политики государства в отношении репрессированных народов.
Красноярский партийный архив хранит очень интересный документ, который характеризует данную ситуацию. В марте 1954 г. Министерство Внутренних Дел СССР рассылало письма во все районы, имеющие спецпереселенцев, где предлагало освободить от спецпоселения достаточно большой круг неполноправных граждан, в том числе и все немецкое население без исключений. На эти предложения крайком КПСС отвечает следующее: «При снятии всех ограничений с указанных лиц неизбежен значительный отлив рабочей силы из края, особенно из его северных районов». В связи с этим крайком партии полагал бы целесообразным снять все ограничения лишь с некоторых категорий граждан, немцы к их числу не относились. С не освобождаемых категорий крайком считал «возможным снять ограничения по режиму спецпоселения, установив, что эти категории спецпереселенцев закрепляются на работе по месту их поселения с правом перемены места жительства в пределах края» [17]. В итоге принятые в 1954 г. и в декабре 1955 г. Указы очень многое из приведенного воплотили в реальность, они достаточно точно воспроизвели предложения Красноярского крайкома. Конечно, утверждать, что местная организация повлияла на Всесоюзную власть, нет полных оснований. Но правительство прекрасно понимало истинность высказанных замечаний и могло учитывать их в своих действиях. Возможно, подобные документы поступали и из других областей, содержащих спецпоселенцев.
В 1955 г. была освобождена еще некоторая часть спецпоселенцев: участники Великой Отечественной войны, женщины, вступившие в брак с местными жителями, одинокие инвалиды, которые не могут сами себя обеспечить, преподаватели учебных заведений. Также освобождались русские и украинские женщины, выселенные со своими мужьями по национальному признаку, но только, если их брак был расторгнут [16]. Исходя из этого становится заметным, что женитьба репрессированного мужчины немецкой или другой национальности на русской женщине не поощрялась, тогда как вступление в брак женщины с русским мужчиной очень даже приветствовалось. Во–первых, сменялась фамилия, во–вторых, национальность в России записывается по отцу. Поэтому в целях советизации населения браки поддерживались только в одном направлении.
В результате всех Указов к концу 1955 г. была освобождена от спецпоселения только некоторая часть, в большинстве своем они все еще стояли на спецучете, как и другие переселенные народы. Среди них немцы были освобождены первыми.
13 декабря 1955 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении». В этом Указе постановлялось:
«1. Снять с учета спецпоселения и освободить из-под административного надзора органов МВД немцев и членов их семей, выселенных на спецпоселение в период Великой Отечественной войны…
2. Установить, что снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращение имущества, конфискованного при выселении, и что они не имеют права возвращаться в места, откуда они были выселены» [2].
Сами же немцы оценили этот шаг правительства так: «Узнав об Указе 1955 года, мы вздохнули с облегчением: отпала, наконец, необходимость по каждому поводу унижаться перед комендантом. Но очень скоро все поняли, что в нашей немецкой судьбе по сути дела изменилось очень немногое» [1]. Этот указ освобождал их от постоянного надзора, но ни о какой реабилитации говорить невозможно, так как Указ от 28 августа 1941 г. не отменялся, а немцы еще более прикреплялись к местам выселения. Многим просто некуда было переезжать, ведь на Родину нельзя, а куда еще им ехать.
Некоторые бывшие спецпереселенцы все-таки уезжали, особенно с Севера Красноярского края. «Немцы выезжали понемногу: кто в Красноярск, кто на юг края, кто в Казахстан. Искали родственников, соединяли семьи. На Волгу никто не поехал» [ 13]. Таким образом, на переезд их толкало либо желание соединиться со своей семьей, либо стремление уехать из районов с крайне тяжелым климатом. «За последние годы из г. Игарки и сельской местности наблюдается значительный отлив немецкого населения. Так если в 1954 г. выехало 56 человек, то в 1956 г. выехало 166 человек, а всего за период с 50 г. по 56 г. 466 человек. Вследствие этого колхозы района ощущают острый недостаток в рабочей силе, что отрицательно сказывается на выполнении плана рыбодобычи» [18]. Естественно, такая ситуация очень не нравилась руководству северных районов, но максимум, что они могли сделать – предложить немцам выгодные трудовые договоры, то есть фактически убедить их. Действовать силовыми методами уже не было возможности.
Таким образом, новые власти после смерти Сталина ступили на путь реабилитации репрессированных граждан СССР, которая для немецкого населения полностью никогда не закончится. Желанное освобождение последовало через 10 лет после окончания войны. Одной из главных причин всех этих событий была экономическая. Для заселения и развития восточных районов страны их выслали туда, а после закрепили в местах вселения, чтобы эти районы продолжали развиваться. Не будет преувеличением сказать, что также многое зависело и от Германии, с которой серьезно связывались судьбы российских немцев. Естественно, такие сложные процессы определяло еще множество разных причин.
Более 10 лет немцы находились под постоянным надзором властей, были вынуждены по каждому поводу ходить в комендатуру, в некоторых случаях они не имели возможности воссоединиться со своей семьей, не всегда могли реализовать свои возможности. В течение первого и последнего года существования режим был несколько ослаблен, пик контроля и слежки приходился на вторую половину 1940-х гг., когда коменданту было подчинены все сферы жизни немецкого населения. Итогом спецпоселения стало сокращение численности на 19%, распространению межнациональных браков и, как следствие, развитие ассимиляционных процессов. Именно в этот период некоторые немцы решили слиться с русским населением и забыть о своих несчастьях из-за национальной принадлежности. Так, Сидоренко Эрна Андреевна отказалась говорить о своем прошлом, объяснив тем, что она не хочет вспоминать, что она с радостью вышла замуж за русского человека, чтобы навсегда сменить немецкую фамилию, которая выдавала ее происхождение, и люди постоянно упрекали этим [21]. Таким образом, именно в годы спецпоселения были запущены ассимиляционные процессы, результат которых проявится в 1980–1990-е гг.
1. Вольтер, Г.А. Зона полного покоя: Российские немцы в годы войны и после нее / свидетельства очевидцев. – М.:Л.А.«Варяг», 1998. – С. 32, 147, 274–277, 299, 302–303, 331, 351.
2. История российских немцев в документах (1763–1992). / Сост. В.А. Ауман.– М.: Международный институт гуманитарных программ, 1993. – С. 159, 168-169, 176, 177.
3. Архивное агентство администрации Красноярского края (далее агентство) Ф.П–26, оп.3, д.105, л.3 об.; Агентство Ф.П–26, оп.4, д.22, л.7.
4. Агентство Ф.П– 26, оп.4, д. 22, л. 5.
5. Агентство Ф.П–26, оп. 3, д. 105, л. 1– 11.; Бугай, Н.Ф. 40-е годы: «Автономию немцев Поволжья ликвидировать…» // История СССР. – 1991. – № 2. – С. 176.
6. Агентство Ф.П–26, оп. 3, д. 6, л. 177–177 об.; Агентство Ф.П–26, оп. 3, д. 248, л. 56.
7. Дятлова, В.А. Из истории заселения немцами Красноярского края. // Немцы Сибири: история, язык, культура: Материалы м-нар. научной конференции, Красноярск, 13–16 октября 2004 г. / Отв.ред. В.А. Дятлова. – Красноярск: Изд-во РИО ГОУ ВПО КГПУ, 2005. – С. 41.
8. «Мобилизовать немцев в рабочие колонны… И. Сталин»: Сб. док. (1940-е годы) / Сост., предисл., коммент. д-ра ист. наук, проф. Н.Ф. Бугая. –М.: Готика, 1998. – С. 59.
9. Иосиф Сталин – Лаврентию Берии… – С. 73–74.; Зберовская, Е.Л. Трудармия и вторичная депортация немцев в Красноярском крае в 1940-е годы // Немцы Сибири: история, язык, культура: Тезисы международной научной конференции, г.Красноярск, 13–16 октября 2004 г./Отв.ред. В.А. Дятлова. – Красноярск: Изд-во РИО ГОУ ВПО КГПУ им. В.П. Астафьева, 2004. – С. 33.
10. Зберовская, Е.Л. Немцы-спецпереселенцы в Красноярском крае в годы Великой Отечественной войны // Россия: исследования по социально-политической истории, историографии и демографии: сборник научных трудов. – Красноярск: Изд-во «Универс», 1998. – С. 120–121.
11. Фукс, В. Роковые дороги поволжских немцев (1763–1993). – Красноярск, Красноярское краевое немецкое общество «Возрождение», 1993.– С. 89.; Майер, Р.А. Судьба российского немца: Семейная хроника. Часть 1: Преодоление. – Красноярск: РИО КГПУ, 2000. – С. 131.
12. Агентство Ф.П–28, оп. 19, д. 19, л. 13.
13. «Между прошлым и будущим». Интервью Лоха Л. // Красноярский комсомолец. – 1989. – 11 апреля. – С. 3.; Агентство Ф.П–28, оп.12, д. 34, л. 11–11 об.
14. Агентство Ф.П–26, оп.21, д. 10, л. 135–135 об., 149.
15. Немцы России: Энцикл./ Редкол.: В.Карев.–Т.1. – М.: ЭРН, 1999.– С. 416.
16. Земсков, В.Н. Массовое освобождение спецпереселенцев и ссыльных (1954–1960-е годы) // Социологическое исследование. –1991.–№ 1. – С. 10.
17. Агентство Ф.П–26, оп. 26, д.1, л. 64–65, 68–74.
18. Агентство Ф.П–21, оп. 35, д. 7, л. 331.
19. Агентство Ф.П–26, оп. 3, д. 107, л. 172.
20. 40–50-е годы: последствия депортации народов (свидетельствуют архивы НКВД-МВД СССР) // История СССР. – 1992. – № 1. – С.125–126.
21. Интервью с Сидоренко Эрной Андреевной 1947 г. р., немкой, жительницей с. Ирбейское, Красноярского края. Проведено 2 мая 2006 г.
Опубликовано «Сибирская ссылка», Иркутск, 2007, с. 442-454.