Зберовская Е.Л. – к.и.н, доцент кафедры
всеобщей истории КГПУ им. В.П. Астафьева.
Изучение истории сталинизма, благодаря «открытию» засекреченных ранее материалов, в последние десятилетия шло быстрыми темпами. Исследователи значительно продвинулись в раскрытии сущности «мобилизационной» экономики, трансформации социальной структуры советского общества, доказали репрессивный характер режима, в т.ч. и существовавшей в рамках советской карательной машины – системы спецпоселений.
Признавая взаимосвязь депортаций, спецпоселенчества и репрессий, современные историки отмечают, что массовые принудительные переселения различных социальных групп стали универсальным способом решения целого комплекса проблем, появившихся в динамично меняющемся молодом советском обществе1. Прибегая к депортациям, власть не только нейтрализовала неблагонадежный с морально-политической точки зрения контингент, но «разряжала» социальную напряженность в местах выселения. Это обстоятельство особенно четко проявилось в послевоенных принудительных переселениях из присоединенных к СССР районов. Так, из Западных Украины и Белоруссии, республик Прибалтики на спецпоселение отправлялись семьи тех, кто активно противодействовал установлению новой власти: осужденных, убитых, находящихся на нелегальном положении националистов и бандитов, а также кулаков. В новых местах расселения в Сибири и Средней Азии депортированные граждане ставились под надзор существовавшей еще с 1930-х гг. системы спецпоселений. Именно отделы спецпоселений, функционировавшие в послевоенный период при УВМД республик, краев и областей «курировали» все сферы жизни спецпоселенцев – от вопросов их трудоустройства до общественных настроений и семейного положения депортированных. Сегодня, частично опубликованные материалы центральных архивов, выявленные в региональных хранилищах документы, в некоторой степени позволяют судить о том, насколько система спецпоселения была способна удовлетворить потребности сталинского режима в ликвидации социально-политических проблем. Рассмотрению этого вопроса посвящена данная статья.
В Красноярском крае система спецпоселений была одной из крупнейших в послевоенный период: под надзором 192 комендатур в начале 1952 г. здесь находилось 174134 спецпоселенца. В основном это были национальные «спецконтингенты» – советские немцы, литовцы, латыши, эстонцы, калмыки и др2. Край лидировал по этим показателям среди других сибирских регионов. Большим число принудительно высланных граждан было только в Казахской и Узбекской ССР3. Таким образом, функционирование системы спецпоселений в Красноярском крае в 1940-е – начале 1950-х г. во многом отражает общую ситуацию, характерную для этой структуры, и позволяет ответить на поставленный в статье вопрос.
Для регионов расселения депортация имела несколько последствий. С одной стороны, они получали дополнительную рабочую силу, острая потребность в которой существовала в условиях быстрого освоения Сибири и Средней Азии. С другой, прибытие больших масс людей ставило перед местными властями и органами НКВД – МВД целый ряд вопросов, связанных с приемом, размещением, первичным обустройством «спецконтингентов» и т.д.
Условия жизни переселенцев в регионах депортации определял в своих директивах центр. Намеченный советским правительством комплекс мер предусматривал создание таких материально-бытовых условий, которые бы обеспечили выживание людей в новых климатических условиях и их быстрое включение в производственный процесс.
Отложившиеся в архивах Красноярского края материалы свидетельствуют, что местные руководители не могли решить всех связанных с спецпереселенцами проблем. Основными причинами нерешенности вопросов материально-бытового обустройства стали экономические трудности военного и послевоенного времени и недобросовестность некоторых местных руководителей. В итоге, наиболее уязвимой стороной в создавшейся ситуации становились депортированные семьи. Факты бытовой неустроенности периодически фиксировали проверяющие комиссии. В частности, одна из них в апреле 1949 г. сообщала: «В совхозе «Кемское» Казачинского района 250 семей выселенцев-спецпоселенцев – немцев, калмыков, оуновцев проживают в исключительно плохих бытовых условиях. В среднем на 1 чел. приходится не более 1,5 кв. м жилой площади, которая в большинстве своем не пригодна к жилью, а 20 семей размещены в полуразрушенных землянках. Вследствие скученности в расселении и непригодной жилищной площади, люди живут в недопустимых антисанитарных условиях»4. Сотрудники отделов спецпоселений, под надзором которых находились депортированные, принципиально изменить ситуацию не могли. Заботясь о сохранении прибывшей рабочей силы, они могли поставить перед местными руководителями вопрос о наложении административного взыскания на виновных лиц за «выявленные в обеспечении переселенцев недостатки»5.
Таким образом, решая социально-политические задачи по нейтрализации «неблагонадежного» контингента в районах их выселения, советское руководство фактически провоцировало появление новых проблем в местах депортации. Длительная бытовая неустроенность тормозила социальную адаптацию переселенцев, обостряла у них чувство социальной незащищенности и несправедливости.
На протяжении всех лет существования системы спецпоселений сохранялась возможность возникновения социально-политических конфликтов в регионах, насыщенных «спецконтингентами».
Социальную несправедливость спецпоселенцы особенно остро воспринимали сразу после прибытия на новые места поселения. Бывших горожан, как правило, размещали в сельской местности, прежние (иногда дефицитные для Сибири) профессии спецпоселенцев при их трудоустройстве не учитывались, свободно разговаривать на родном языке они не могли. Реалии нового бытия воспринимались переселенцами как проявление дискриминации государства в отношении отдельных социальных групп. В отчетах работников райкомов ВКП(б) осенью 1941 г. зафиксированы резкие суждения немцев-переселенцев: «Нас сюда в Сибирь загнали не на жизнь, а на смерть, мы в своей Республике жили зажиточно и когда поехали сюда, то нам обещали, что по месту вашего жительства Вам дадут хлеб, скот и вы будете жить так же, как жили здесь, но здесь мы ничего не получаем и как жить в дальнейшем не известно.»6.
Социальную напряженность создавали противоправные действия власти, которая лишила депортированных права свободного передвижения в регионах их нового расселения (Постановление Совета Министров от 8 января 1945 г.)7. Любые перемещения людей должны были фиксироваться в спецкомендатуре. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 г. за побег можно было получить 20 лет каторжных работ8. Спецпоселенцы по-разному оценивали ужесточения режима. Но в их среде всегда присутствовали крайне негативные высказывания: «Советская власть нам надоела, она пугает нас своими Указами, но будем жить все-таки так, как хотим.»9.
Неприятие своего нового спецпоселенческого статуса и советского режима явственнее всего проявлялось у депортированных жителей прибалтийских республик. Многие из них и через 5 – 7 лет после переселения демонстративно не вступали в местные колхозы10. Свою позицию литовцы в середине 1950-х гг. достаточно открыто выражали в письмах к родственникам за границу: «Нужно обшить всех русских … иногда доходит до того, что содрал бы то, что у них есть, но нужно успокоиться и засунуть кулак в карман»11.
Архивные документы свидетельствуют, что власти в центре и на местах понимали опасность возникновения социальных конфликтов в спецпоселенческой среде. Для их предотвращения использовались различные меры. Все прибывающие «спецконтингенты» «распыляли» по территории края: поволжских немцев направляли по 30-50 чел. в одно поселение, калмыков – по 60 – 100 чел., особо неблагонадежных «власовцев» по 10 – 20 чел.12 Спецкоменданты и их помощники активно вербовали агентов из числа спецпоселенцев. Разветвленная агентурная сеть отслеживала и сообщала надзорным органам о проявлении недовольства среди депортированных, готовящихся побегах спецпоселенцев. Сотрудники комендатур в своих донесениях отмечали, что среди переселенцев из Прибалтики вербовка агентов и осведомителей шла хуже всего13.
Особую роль в сглаживании социальных проблем власть отводила «усиленной политико-воспитательной работе». Беседы, лекции, советские кинофильмы о преимуществах социализма должны были стать основными инструментами в работе со спецпоселенцами. Для проведения разъяснительной работы, местные партийные органы использовали коммунистов и комсомольцев из числа спецпоселенцев. Сохранившиеся в архивах документы позволяют говорить, что пропагандистская компания шла вяло и развернулась в основном в городах.
Таким образом, проводимые на местах меры по нейтрализации социального недовольства переселенцев «давали» разный эффект. Вероятно, наиболее действенным оказался постоянный тотальный контроль со стороны отделов спецпоселений за депортированными, ограничение их в свободе передвижения. В итоге открытых массовых проявлений социального протеста среди спецпоселенцев в Красноярском не было зафиксировано. Их недовольство выливалось в пассивные формы сопротивления – побеги с мест поселения, организация нелегальных религиозных групп, отказ от выхода на работу и т.д., которые не представляли особой опасности.
Таким образом, в направлении депортированных контингентов на поселение советское руководство видело один из способов решения социально-политических проблем. Однако в новых местах расселения массовый приток депортированных рождал новые проблемы, а спецпоселенцы, удаленные от своих очагов, не становились лояльнее к репрессировавшей их власти. Находясь под жестким контролем со стороны спецкомендатур переселенцы вынуждены были смириться с утратой своего прежнего социального статуса и новым «неполноправным» положением.
1 Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930 – 1960 / Земсков В.Н. – М., 2003. – С.
280.; Бугай Н.Ф. Народы Украины в «Особой папке Сталина» / Н.Ф. Бугай – М.,
2006. – С. 7.
2 Отдел Специальных Фондов и Реабилитации Информационного Центра ГУВД КК
(ОСФиР), Сводная таблица о дислокации расселения спецпоселенцев, ссыльных и
высланных в Красноярском крае на 1 января 1952 г.
3 Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР … - С. 213.
4 Архивное агентство Администрации Красноярского края., ф.р–1386, оп. 4, д. 134,
л. 14.
5 ОСФиР ИЦ ГУВД КК, ф. 6, д. 2, т. 1. Приказы УНКВД за 1941 г., с. 36.
6 Архивное агентство Администрации Красноярского края, ф. 26, оп. 3, д. 105, л.
8.
7 История российских немцах в документах (1763 – 1992 гг.) // Сост. В.А. Ауман,
В.Г. Чеботарева. Т.1 - М., 1993. – С. 176.
8 Там же.
9 Земсков В.Н. Спецпосленцы в СССР … С. – 163.
10 Архивное агентство Администрации Красноярского края, оп. 29, д. 4, л. 35.
11 Там же, оп. 30, д. 2, л. 328.
12 Там же, ф. р– 2137, оп. 1, д. 99, л. 101, 102, 105; ф. р- 1386, оп. 4, д. 71,
л. 34; Сводная таблица о дислокации расселения спецпоселенцев, ссыльных и
высланных в Красноярском крае на 1 января 1952 г.
13 ГАРФ, ф. р- 9479, оп. 1, д. 471, л. 234.