Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Моменты истории. Сборник материалов по теме «Политические репрессии в СССР» (1989–2009)


Лактионова Н.А.

«Мы страх репрессий, страх расправы, впитали с детства, с молоком...»

Первая высылка бирилюсских крестьян как «кулаков» зафиксирована в документах РИКа за 1929 г., когда стали усиленно проводить политику сплошной коллективизации. Но первые выселенцы прибывают в район уже в 1926 г. В основной массе это крестьяне, принудительно высланные за невыплату продналога из южных районов Западно-Сибирского края.

В 1933 г. в Бирилюсском районе организуются спецпереселенческие поселки: Абольск, Боковое, Полевое, Сопка, куда привозят кулаков, высланных из Автономной республики немцев Поволжья, Краснодарского и Ставропольского краев, Мордовии, Пензенской области и других территорий России. Высланные находились под наблюдением Бирилюсской комендатуры ОГПУ. В Подкаменке и Полевом были организованы отделения ОГПУ, где местные коменданты отвечали за вверенные населенные пункты.

Численность высланных сейчас установить невозможно, так как в период депортации никто четко не фиксировал количество людей, прибывших на поселение. Регистрация умерших взрослых проводилась от случая к случаю, а смерть детей почти не регистрировалась.

Недавно в прокуратуру Бирилюсского района пришло письмо от жительницы Самарской области, муж которой был сослан в д. Сопка. Она сообщила, что в ссылке погибли брат мужа и другие родственники. Однако отыскать следы пребывания этих крестьян в нашем районе, подтвердить документальными источниками гибель названных людей не удалось. Были и другие подобные письма. К сожалению, и тут мы были бессильны помочь. Сведений о спецпереселенческих поселках 1930-х практически никаких. Однако, из воспоминаний бывших «кулаков» Ф.Ф. Дыцель, К.А. Макаровой известно, что: «Смертность была слишком высокой, особенно в первый год ссылки. К концу сентября начался настоящий мор. Трупы десятками лежали на берегу Чулыма. В каждом поселке были похоронные команды, куда входили женщины. Они делали обходы по землянкам, а потом носили трупы к общим ямам. Похоронные команды еле справлялись с работой».

Недавно вновь пришло письмо из Благовещенска. Внучка «кулака» писала, что ее дед был выслан в Бирилюсский район. Удалось установить, что этого человека нашли мертвым в тайге недалеко от деревни Шпагино осенью 1933 г. Вероятно, сбежал из ссылки, но смерть почему-то была зарегистрирована лишь в 1938 г. И таких примеров можно привести множество.

Дела, заводившиеся на крестьян-«кулаков», невозможно читать спокойно. В каждой крестьянской жалобе – крик о помощи. Высылали всех без разбора – и взрослых и детей, никого не щадили. В районе были созданы: комитеты бедноты, которые на своих собраниях, проводимых зачастую с колхозным активом, принимали решения о высылке «кулаков». Затем решения этих собраний утверждались на заседаниях сельских советов и переправлялись в райисполком. При районном исполнительном комитете была создана комиссия по пересмотру «кулацких» дел. Исследуя документы того периода, приходишь к выводу, что раскулачивание проводилось бандитскими методами. Семьи, наживавшие свое состояние собственным трудом, выгонялись из домов, лишались всего имущества и хозяйства, обрекались на нищенство и голодную смерть, погибали в ссылке от голода и болезней. Поражают такие факты: для того чтобы упечь мужика в ссылку, собирались справки от батраков, которые в одно и тоже время батрачили на трех-четырех кулаков, при чем каждого хозяина обвиняли в том, что он их плохо кормил, денег за работу не платил. Так почему никто из членов сельсоветовских, районных комиссий не озадачился вопросом: «Каким образом успевал товарищ батрак работать на всех сразу?» Из этого следует вывод: «кулацкие» дела толком никто не рассматривал, суть такого формализма ясна – необходимо было завладеть имуществом «кулаков».

Стараясь добиться справедливости, «раскулаченные» крестьяне писали жалобы в вышестоящие инстанции в Западно-Сибирский крайисполком, во ВЦИК. Но их письма обычно возвращались с пометкой: «В ходатайстве отказать». Обращались в Бирилюсский райисполком и «кулацкие» дети. Одни в своих письмах требовали пересмотра дел своих родителей, обвиняли власти в подтасовке фактов, утверждали, что все имущество нажито собственным трудом, другие же, сбежав из мест ссылки, отказывались от своих родителей – «кулаков», обещали не поддерживать связей с ними, погибающими в ссылках от голода и болезней, обещали быть достойными советскими гражданами. Отказников от собственных родителей тоже было немало. Так не оттуда ли до наших дней поддерживается такое неуважительное отношение молодежи к старшему поколению? У стариков отнимают жилье, военные награды, пенсии и т. д.

В деле «кулака» Антона Алексеевича Трифонова (Бирилюсский архив ф.3, оп.1, д.203, л.17), члена из колхоза «Красный борец» д. Чипушево, арестованного в 1932 г., есть любопытный документ – письмо его дочери Кати, адресованное Сталину. Вот его содержание: «Дяденька Иосиф, я, двенадцати лет девочка, решила написать вам письмо о своей обиде, так как я читала в книжке вашу речь, мне показалось очень обидно, и я решила написать вам. В вашей статье, чтобы все учились, я двенадцатилетняя девочка отстала от ученья, потому что не в чем ходить и нечем питаться. Хлеба нету, ходим побираемся. В 1933 г. у нас отобрали весь хлеб, сколько было зароблено по трудодням, и выбросили из колхоза, и лишили права голосу, и в конце 1932 г. арестовали тятю за связь с Бородавским П.И. и с Шитобелкиным, как с крупными помещиками. В результате оказалось, что Бородавских восстановили в праве голоса, а тятю судили и наказали пролетарским судом. А у мамы остались три маленькие девочки, две еще меньше меня. Я так знаю, что наш тятя лишен права голоса неправильно, потому что он не «кулак», а рабочий крестьянин, а мама вечная батрачка. Мама в колхозе добросовестно работала. Хозяйство наше все сдано в колхоз: два коня, две коровы, свинья, соха, две овечки, две деревянные бороны. Машин никаких не имели. Сдали телегу и двое саней. А нас по ложным материалам лишили права голоса. Дяденька Иосиф, прошу вас ответить на мое письмо и разобрать все мои обиды. Извиняюсь, что плохо написала. 21 марта 1934 г.». На письме девочки стоит штамп «Секретный отдел ЦК ВКП(б) 31 марта 1934 г».

Из центрального комитета партии 16 мая 1934 г. в Бирилюсский райисполком приходит письмо с рекомендацией разобраться с делом «кулака» Трифонова А.А. «В случае отклонения ходатайства весь материал необходимо направить в крайисполком». В июне этого же года жена Трифонова – Ефросинья Парфирьевна пишет очередную жалобу в крайисполком, с просьбой пересмотреть ее дело, так как после ареста мужа осталась без средств к существованию, все имущество забрали в колхоз, а ее выгнали из колхоза. Местные власти собирают показания батраков об эксплуатации их в хозяйстве Трифоновых, и Ефросинье Парфирьевне приходит очередной отказ в восстановлении в избирательных правах. Мы не знаем, как дальше сложилась судьба этой женщины. Недавно в газете «Красноярский рабочий» появилась статья «Мой дед погиб в Колымских лагерях», написал ее внук крестьянина – «кулака» А.А. Трифонова. Крестьянская ссылка – это позорная страница советской истории.

С 1930 по 1933 г. в тюрьме Ачинска были расстреляны десять крестьян из д. Арефьево. Массовые расстрелы жителей нашего района произошли в годы Большого террора.

Говорят, что при коммунистическом правлении не было уничтоженных колхозов и предприятий, у всех была работа, и все жили одинаково. Но так ли это? Кто имел лучшие квартиры? Большую зарплату? Кто пользовался льготами, которые рабочему классу и не снились? Все те же коммунисты! А потом, когда стали образовываться новые руководящие структуры, кто оказался в управленческих креслах? Да все те же коммунисты. Теперь они значились не секретарями райкомов, а главами администраций или их заместителями. Отсидев в мягких креслах до пенсии, под шумок разваливающих предприятий скупали недвижимость, технику, а потом еще заработали для себя звания «Почетный житель района» и по две пенсии – государственную и муниципальную. А какая-нибудь тетя Маша – «кулацкая дочь», которой не пришлось учиться в школе, потому что родителей «раскулачили», семью выгнали из дома, а ее из школы исключили, сейчас не может вернуть себе дом, получить документы о реабилитации, потому что отнимая «кулацкое» имущество, в документах порой не указывалось фамилий обобранных крестьян, не составляли актов об изъятии имущества, отправляя людей в ссылку не удосуживались составлять полные списки лишенцев, заведомо зная, что большая часть высланных людей погибнет в тайге. Свидетелей того страшного периода с каждым годом становится все меньше. И наша задача – сохранить для потомков правдивую историю малой родины.

Недавно произошел случай, который потряс нас. Весной 2009 г. обратилась к нам за помощью жительница райцентра Мария Ивановна Селиванова. Связано это было с ее обслуживанием медицинским работником. Зная, что отец Марии Ивановны – Иван Иосифович Бабичек, кузнец колхоза имени Сталина, был репрессирован в 1938 г., мы очень удивились тому, что она до сих пор не реабилитирована. Предложили ей предоставить ксерокопии необходимых документов, пояснив, что отправим их в краевую прокуратуру, и оттуда ей вышлют справку о реабилитации. При слове «прокуратура» наша гостья резко побледнела и взмолилась: «Ничего не надо! Маменька, когда папу арестовали, строго-настрого приказала никому не рассказывать о нем, я боюсь, что детям и внукам своим беду накличу!» Ей стало плохо, мы не на шутку перепугались. Кое-как успокоили, потом сами, собрав ксерокопии ее документов, отправили их краевую прокурату. И получив справку о реабилитации за подписью заместителя прокурора края О.Д. Нарковского, отнесли этот документ в пенсионный отдел Бирилюсского района. Марии Ивановне сейчас 82 года, но тот страх, та боль, те унижения, через которые прошла ее семья, до сих пор при ней!

Порой мне кажется, что многие не понимают значимости проводимых нами мероприятий, посвященных пострадавшим от репрессий гражданам. Мы стали изучать период коллективизации и ужаснулись размаху репрессий по отношению к крестьянству. Массовая депортация кулаков из Бирилюсского района была проведена за десять дней (с 31 мая по 10 июня) 1931 г. Тогда в Томскую область было выслано 116 крестьянских семей, многие погибли в первые годы ссылки, в основном это были дети и старики. В память об этом событии на заседании музейного Совета, мы приняли решение ежегодно проводить акцию «Память». Это мероприятие начинается на берегу Чулыма, где проходит встреча школьников с односельчанами, подвергавшимися политическим репрессиям. Сотрудники музея рассказывают о тех сведениях, которые удалось почерпнуть из архивов, священник проводит панихиду, а затем по реке спускаем венки с горящими свечами. Потом все приходим в музей, где проводим экскурсию, а для пожилых односельчан устраиваем чаепитие. Накануне проведения акции вывешиваем объявления о предстоящем мероприятии.

В этом году все пошло не так. В день проведения акции «Память» начальник муниципальной милиции С.Н. Евсеенко пригласил меня к новому начальнику ОВД М.В. Метелице для объяснения, по какому праву мы решили проводить мероприятие, не уведомив милицию за 15 дней до его начала? Представьте мое недоумение, когда Евсеенко далее произнес: «Вдруг вы там будете антироссийские выступления проводить?». Надо сказать, что акция «Память» проводится у нас в районе уже несколько лет, никогда никаких замечаний со стороны сотрудников милиции не было, что меня и удивило. Михаил Васильевич Метелица посоветовал написать письмо главе района с просьбой о разрешении проведения мероприятия. На берегу Чулыма собирался народ, я кинулась в администрацию писать прошение о разрешении проведения акции «Память». Словом, когда узнали в администрации о том, что я побывала в милиции по поводу проводимого мероприятия, никто из руководителей районного звена, из Совета ветеранов к нам не пришел. Одна чиновница из сельской администрации сказала: «А уместно ли вы делаете, проводя акцию накануне Дня России?»

Нужно отдать должное военному комиссару района А.А. Беленя. Он единственный поддержал нас, пришел с ребятами – призывниками. Им-то мы и доверили спускать на воду венки. Поскольку приближалась еще одна памятная дата – 22 июня, мы не стали развешивать объявления с уведомлением о том, что состоится очередная акция Памяти, с возложением венков к стеле с именами погибших воинов. В тот скорбный и памятный день приходим как обычно в сквер у администрации района, где установлен памятник погибшим воинам, а там ни души! Грустно постояли, положили цветы, и вернулись в музей. Так в чем же наша память? В районе есть партии: коммунистов, «Единой России», «Молодой гвардии». Никто не подумал ни о нравственной стороне случившегося, ни о патриотическом воспитании подрастающего поколения. Страх перед карательными органами, посеянный в людских душах в период репрессий, живуч до сих пор. Лишь этим я могу объяснить равнодушие, отсутствие инициативы, желание жить незамеченным у многих людей.

 

На оглавление