Совлук Е.В.,
г. Красноярск, Государственная универсальная
научная библиотека Красноярского края
Рассматривая любой из аспектов репрессий научной интеллигенции времен ГУЛАГа, каждый исследователь сталкивается с рассмотрением вопросов, касающихся особенностей следственного и судебного процессов, этапирования к месту каторги, организации труда и быта осужденных. Невольно хочется сравнить эти элементы репрессивного процесса с аналогичными в другие времена России. Например, с хрестоматийными временами каторги интеллигентов-декабристов. Как же самодержавие XIX века и советские власти России в XX организовывали процессы их репрессий? Что здесь общего? В чем различия? Отличаются механизмы репрессивного угнетения в связи с различием идеологических и законодательных фундаментов исследуемых имперских периодов государства?
При любом подходе к сравнению механизмов репрессий очевидным является вывод о том, что основополагающий формальный повод их одинаков. Это обвинение в подрыве фундамента существующих основ государства. Однако самодержавие осуждало декабристов за действительно совершенный политический акт, направленный на улучшение положения низших сословий и, следовательно, на изменение устройства государственной власти. Арестованным же инженерам и ученым СССР вменялось обвинение в том, чего они не совершали. Причина репрессий лежала не в плоскости нарушения существующего законодательства. Организаторы репрессий решали свои задачи. Во-первых, превентивно устраняли из свободной жизни интеллигентов-ученых, которые лишь теоретически могли быть противниками существующей власти. Во-вторых, в тотально регулируемую экономику страны зачастую «под заказ» рекрутировались нужные специалисты. Мол, под стражей они будут работать эффективней, чем на свободе. Фактически, как сейчас становится ясно, этим самым, втайне от малограмотного народа, компенсировались отрицательные экономические последствия реализации политических принципов «свободного труда» и «диктатуры пролетариата». Именно поэтому масштабы репрессий интеллигенции XIX века и сталинских времен не сопоставимы. Самодержавие относилось к своим противникам как к фактическим преступникам по действующему закону. Преступников было, как и в любом другом государстве не много. Власти СССР угнетали интеллигенцию как рабовладельцы – масштабно и сумасбродно. Пресловутую 58 статью УК РСФСР придумали не для защиты интересов большинства членов общества, а специально под идею репрессий. Самодержавие себе этого не позволяло.
Следственный и судебный процессы сравниваемых периодов репрессий интеллигенции имеют важные черты сходства. Они являются формальными. Еще до ареста, рассмотрения следственного дела и начала суда обвинение и наказание назначались сверху. Следствие и суд велись в режиме закрытости. Причины этого примитивны и объяснимы. Любое открытое рассмотрение дел не доказывало по существу состава преступления, либо не обосновывало тяжесть назначенного сверху наказания. Кроме того, открытость сталинских следственных процессов могла привести к правовому самообразованию народа и давала бы возможность обвиненным защищать самих себя. В качестве страховки от сбоев в открытых показушных политических процессах следствия и суда советские власти применили механизм самооговора как законное средство доказательства вины. Теперь документально известно как самооговоры организовывались [1]. Здесь следственная и судебная система самодержавной России явно уступает инквизиторам СССР. Известно, что декабристов никто физически на следствии не истязал, а признание своей вины подследственными использовал для смягчения приговора, а не для доказательства вины [2].
Важнейшей частью репрессий является процесс этапирования осужденных к месту отбывания наказания. Изучение этой части общего механизма репрессий показывает, что между самодержавным и сталинским временем много общего. Прежде всего – это сибирское направление и точный адрес места отбывания наказания. Разница лишь в том, декабристы направлялись отбывать наказание за определенное судом действительное преступление. При этом экономическая система самодержавия не рассчитывала на принципиальные выгоды от каторжного труда декабристов. Сталинские же интеллигенты-узники шли по этапу для решения конкретных экономических задач. Фактически для получения прибыли от труда осужденных. Кто-то добывать золото на Колыме, кто-то конструировать самолеты в «шарашках». В некоторой степени этапы политических репрессий XX века смотрятся сегодня как элемент кадровой политики (даже технологии) для решения экономических задач подъема экономики страны. Поэтому построили Беломорканал. И сразу для осужденного ученого или «индженера» начинался новый этап на строительстве Карагандинского металлургического комбината или в конструкторском бюро завода (приобретавшем статус секретного производства в структуре НКВД-МВД-МГБ). Если там нужны были знающие дело инженеры. Что касается физических условий этапов – они абсолютно схожи по истязательности. Везде кандалы, телесные страдания, моральный прессинг конвоя, душевные муки отверженного обществом человека.
Любой этап для осужденного рано или поздно заканчивается. Человек оказывается перед жесткими условиями подневольного труда на износ. Сравнение этих условий для декабристов и узников ГУЛАГа приводит к выводу – часть осужденных имеют определенные послабления в режиме отбывания наказания. Например, узники Читинского и Петровского казенных заводов могли получать с воли средства к существованию, корреспонденцию, имели относительно терпимые условия быта, свободу времяпровождения не занятого подневольным трудом. Власти сквозь пальцы смотрели, а иногда и поддерживали просветительскую работу декабристов, занятия их промыслом, наукой, искусством. Известны не единичные случаи фактически поселенческих условий быта [3]. Некоторое количество ГУЛАГовских узников-инженеров, ученых, деятелей культуры также как декабристы пользовались послаблениями режима отбывания наказания. Например, многие ученые-геологи свободно, или под слабой охраной работали в геологических маршрутах, писали научные статьи, консультировали студентов и аспирантов. Деятели культуры организовывали самодеятельные и профессиональные театры [4].
Весьма интересно, как в местах отбывания наказаний организовывалось питание осужденных. Для большинства декабристов этот вопрос был личным делом каждого. Именно поэтому организация и качество их питания впрямую зависело от наличия у осужденных собственных денежных средств. Их могло хватать и на деликатесы. Не известно случаев, когда бы декабристы голодали или просили подаяния. Нередко приготовлением пищи занималась прислуга, присланная родственниками [5]. В целом вельможная интеллигенция XIX отбывающая наказание не испытывала нужду в питании. В сталинских лагерях людей кормили по принципу: «чтобы не умер с голоду». Вместе с тем в известных «шарашках» или ОТБ МВД СССР ученых, конструкторов и инженеров кормили за государственный счет совсем и плохо. Фактически питание организовывалось как в любой заводской столовой того времени [6]. Это косвенным образом подтверждает вывод о том, что во времена сталинских репрессий осужденные интеллигенты отбывали не наказание за совершенное преступление, а принудительную трудовую повинность.
После перевода декабристов на поселение им постепенно разрешили заниматься сельским хозяйством не только для поддержания своей жизни, но и для передачи собственности в наследство тем детям, которые народились в семьях ссыльных вельможей в Сибири в крестьянском гражданском состоянии их родителей. Правда, то, что однажды уже узаконили, потом запретили, но без обратной силы закона [7]. Таким образом, в собственности сибирских наследников первых представителей российской интеллигенции должны были остаться средние по масштабам сельскохозяйственные или промышленные хозяйства. Советская действительность имела подобные вышеуказанным черты. ГУЛАГ своих претерпевших уже наказание обитателей тоже сразу не отпускал, по крайней мере, далеко от своих периметров. Те, кто отбыл свой срок в лагере как заключенный, обычно оставался либо еще на какой-то срок в периметрах, либо становился спецпоселенцем недалеко от приделов своей тюрьмы [8]. При этом такой спецпоселенец мог получить разрешение почти на правах ЛПХ как сельскохозяйственный участок, так и на несколько голов скота с покосами, другими кормами, а также нормой топлива. Однако всегда существовала реальная угроза лишиться любого из перечисленных элементов простого крестьянского счастья. О рентабельности этих хозяйств говорить не приходится. Они выделялись лишь для личного прокорма инженерно-технического штата отделений ГУЛАГа [9].
Переиздания и новые труды репрессированной интеллигенции XX века не публиковались до полной реабилитации авторов, кроме как те единичные, что выходили из печати под фамилиями других авторов, часто «нужных» заключенным людей. Ссыльным декабристам иногда удавалось получить официальное разрешение на печать своих работ (переводы или сугубо естественно-технические изобретения) в столичных издательствах, но за единичными исключениями это были сибирские печатные дома. На социально-философское направление изысканий запрет так и не был отменен [10].
Еще одним почти очень сходным пунктом - было поведение и жизнь охранки. Высшие офицерские чины обычно имели очень хороший доход от заключенных: деньги, предметы быта, носильные вещи, элементы роскоши, украшения. Все это служило оплатой не прописанных уставом льгот и возможностей для выступивших на Сенатской площади. Караульным и личной охране обычно платили табаком, харчем, алкоголем, следствием было их почти постоянное пьяное добродушие [11]. То же относится и к охранникам ГУЛАГа. Однако иерархия чинов и званий здесь достигла своего апогея. Глава ГУ «Енисейстрой» МВД СССР Панюков А. А. мог из личных средств, которые проводил по бухгалтерским бумагам как казенные, поддерживать комсомольскую красноярскую команду [12]. Не требуется особых доказательств, что эти средства не были оплатой внеочередных свиданий с женой/мужем какого-то заключенного. Прорехи в поношенной и часто единственной паре штанов личных охранников штопали подруги заключенных-ученых [13]. Приезжавшие на неуставную консультацию коллеги заключенных покупали время для беседы за курево и алкоголь [14].
С другой стороны были и те, кто не попал в столь хорошие условия, будучи политическим заключенным. Каторжане XIX века (либо очень стесненные в средствах, либо попавшие в ведомство жестоких комендантов) часто оставались кандальными до срока самого спецпоселения; питание, вещевое довольствие и условия содержания были в лучшем случае скудными [15]. В XX веке, не обращая внимания на заслуги того или иного заключенного-ученого перед Отечеством, кормили на островах ГУЛАГа недоваренной и недопеченной пищей, подавая ее в шапки сидельцев. Не лучше обстояло дело и с «вещдовольствием». Существовали целые горняцкие бригады, у которых была сношенная в ленты одежда, а также такие (численностью по 200 человек), которых держали голыми с одним одеялом на 2-3 заключенных, пока не приезжало столичное начальство с проверками. Об этой ситуации московский врач середины XX века писал: «Обычный срок эксплуатации рабсилы на строительстве дорог, на трассе, в каменном карьере, на шахте, на лесоповале в среднем не более трех месяцев...». В результате в 1948 году в системе каторжным трудом МВД было добыто золота 96,2 тонны, платины 8,7 тонны, серебра 38,8 тонны [16].
За единичными исключениями политические процессы всегда были секретными. Все сведения о сути процесса, о заключенных, о выполняемой ими работе и о зоне заключения являлись государственной тайной. Не смотря на это, обычно вся округа знала, кто и за что сидит и чем занимается в периметре зоны. Также повторялись наказы, что все тайное должно оставаться совершенно секретным. Однако все тайное почти всегда становилось явным в той или иной степени, по крайней мере, живущим в окрестностях. Часто жители этих населенных пунктов имели доход только лишь с обслуживания зоны. С. Чита, на пример, получило городской вектор развития из-за заключения там декабристов [17]. В середине XX века наука уже не могла развиваться поделенной на свободную и арестованную, поэтому часть исследований, требующих высочайшей квалификации от исполнителей, открыто передавали в руки заключенных-ученых. Официально от такой ситуации пытались отойти, - не получилось [18].
Все эти моменты очень хорошо проявляют работу одной системы, пенитенциарной, системы наказаний, двух предшествующих имперских периода нашей страны. Даже на двух крайних точках видны основные общие моменты:
Изменения, произошедшие в самом обществе за столетие (1825 – 1929 годы), не могли не оставить ощутимых следов во всей социальной сфере. Поэтому смена идеологических основ государственного устройства и организации общества принесла с собой отмену сословий и распространение инженерно-технического (в частности) образования, а значит и ускорение научно-технического прогресса. Как следствие, Сибирские земли уже не только нужно было заселять и просвещать, но и продолжать их вовлечение в научно-хозяйственную и военно-политическую жизнь нашего государства. Для тоталитарного государства было проще и дешевле решать эти задачи мобилизационно-принудительным путем.
Примечания
1. ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои/ Под ред. Добровольского И. В. –
СПб., 1998 г.
2. Кодан С.В. Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой
половины XIX века. – М. – 1983(?) г. – С. 74 – 86.
3. Соболев А. В. Вельможная каторга и ее артельное хозяйство/А.В. Соблев//
Отечественная история. - 2000 г. - № 2. – С.127-136.
4. Бердинских В. История одного лагеря (Вятлаг). – М., 2001 г.
5. Соболев А. В. Вельможная каторга и ее артельное хозяйство/А.В. Соблев//
Отечественная история. - 2000 г. - № 2. – С.127-136.
6. Совлук Е.В. Красноярская «шарашка» как памятник истории и науки советского
периода // «Культурно-историческая среда и предпринимательство
Сибири».-Красноярск, 2008 г.
7. Кодан С.В. Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой
половины XIX века. – М. – 1983(?) г. – С. 74 – 86.
8. Бердинских В. История одного лагеря (Вятлаг). – М., 2001 г.
9. Материалы Архивного Агентства Красноярского края: Ф. П-2816., Оп. 1., Д. 14.
10. Кодан С.В. Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой
половины XIX века. – М. – 1983(?) г. – С. 74 – 86.
11. Там же.
12. Материалы Архивного Агентства Красноярского края. Ф. 850., Оп. 1., Д. 1.
13. Материалы красноярского отделения общественной организации «Мемориал».
14. Воспоминания сотрудника Красноярской краевой геологической службы в 1951
Кокаурова В.Н. (опрос) ;
15. Соболев А. В. Вельможная каторга и ее артельное хозяйство/А.В. Соблев//
Отечественная история. - 2000 г. - № 2. – С.127-136.
16. ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои/ Под ред. Добровольского И. В. –
СПб., 1998 г.
17. Соболев А. В. Вельможная каторга и ее артельное хозяйство/А.В. Соблев//
Отечественная история. - 2000 г. - № 2. – С.127-136.
18. Материалы Архивного Агентства Красноярского края. Ф. П-850., Ф. П-2816.