Красноярский «Мемориал» начинался с составления списков репрессированных, связанных с Красноярским краем. В первый же день мы заполнили несколько биограмм на обратных сторонах перфокарт. Архивы были закрыты, мы пользовались открытыми источниками: публикациями в прессе, интервью с репрессированными и их родственниками. Когда открылись архивы, мы обработали множество документов в Региональном управлении Федеральной службы безопасности Российской Федерации (РУ ФСБ), Главном управлении внутренних дел (ГУ МВД), Государственном архиве (ГАКК), краевом суде, Центре хранения и изучения документов новейшей истории (ЦХИДНИ). К середине девяностых у нас были десятки тысяч биограмм на перфокартах. В 1994 году мы начали вводить их в базу данных, а в 1998-м – публиковать на сайте.
В девяностых годах, конечно, делались попытки издать Книгу памяти (традиционно – про осуждённых по 58-й статье, точнее по 14 различным пятьдесят восьмым статьям УК РСФСР). Однако делались они неумело в административном смысле – писались неправильные письма и отправлялись не в те инстанции. Даже неформальные возможности не были задействованы – достаточно сказать, что с губернатором края в 1993–1998 годах В. М. Зубовым я был хорошо знаком лично, жил с ним в одном подъезде и вместо того, чтобы писать бумаги, мог бы вечером подняться на два этажа и решить вопрос за пять минут. Увы, это не пришло мне в голову.
Работу над Книгой памяти мы начали с десятилетним опозданием, в 2004 году. Сотрудник краевой администрации С. Н. Зыкова подсказала, как составить письмо, куда адресовать и проследила, чтобы оно прошло нужные инстанции. Совет администрации выделил бюджет и утвердил редакционную коллегию и рабочую группу, в которую кроме членов «Мемориала» вошли представители ведомственных и государственных архивов. Исполнителем работ было назначено архивное агентство Красноярского края, все финансовые и организационные вопросы решались через него.
В «запуске» красноярской Книги памяти важно отметить роль проекта создания единого банка данных репрессированных «Возвращённые имена» (развивался с 2000 года). Во время семинара участников проекта из Сибири и Дальнего Востока в Красноярске демонстрировались иные региональные Книги памяти. А нам показать было нечего, это и побудило С. Н. Зыкову помочь сынициировать издание красноярской Книги памяти.
Состав редакционной коллегии первого тома был такой:
Н. В. Крепышева – заместитель губернатора Красноярского края, председатель
редколлегии (в дальнейшем были и другие заместители губернатора);
В. Н. Пушкарёва – председатель комитета по делам архивов администрации
Красноярского края, заместитель председателя редколлегии;
С. Н. Зыкова – главный специалист комитета по взаимодействию с органами
социальной сферы Совета администрации Красноярского края, секретарь редколлегии.
А. А. Бабий – председатель общественной организации «Красноярское
историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество
„Мемориал“», руководитель группы;
Л. В. Гурская – начальник отдела по надзору за исполнением закона о федеральной
безопасности и межнациональных отношениях прокуратуры Красноярского края;
В. С. Ким – начальник управления социальной защиты населения администрации
Красноярского края;
В. И. Кондоба – начальник отдела Регионального управления Федеральной службы
безопасности Российской Федерации по Красноярскому краю;
И. В. Кориков – начальник Информационного центра Главного управления внутренних
дел Красноярского края.
Рабочая группа:
А. А. Бабий – руководитель группы;
О. Р. Сордия – начальник отдела обеспечения сохранности государственной части
архивного фонда комитета по делам архивов администрации Красноярского края,
заместитель руководителя группы;
Е. В. Рябоштанова – главный специалист комитета по делам архивов администрации
Красноярского края, секретарь рабочей группы;
Т. Д. Атаманова – начальник отдела спецфондов Информационного центра Главного
управления внутренних дел Красноярского края;
М. Г. Волкова – член общественной организации «Красноярское
историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество
„Мемориал“»;
А. С. Ильин – кандидат исторических наук;
Л. А. Малюта – сотрудник Регионального управления Федеральной службы
безопасности Российской Федерации по Красноярскому краю;
Т. Е. Омельчук – ведущий специалист Комитета по делам архивов администрации
Красноярского края;
В. Г. Сиротинин – член правления общественной организации «Красноярское
историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество
„Мемориал“»;
С. Б. Сиротинина – член общественной организации «Красноярское
историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество
„Мемориал“».
Основная задача редакционной коллегии была в определении общих принципов
издания, утверждении текстов статей. Собственно списками репрессированных
занималась рабочая группа. Л. А. Малюта и Т. Е. Омельчук работали с
архивно-следственными делами (АСД). С. Б. Сиротинина сводила имена
репрессированных в единый список, заодно сверяя его с базой данных «Мемориала» и
устраняя многочисленные противоречия в биограммах.
Работа пошла интенсивно, каждый год мы выпускали по одному тому объёмом 512 страниц, в который входили примерно 5 000 биограмм в алфавитном порядке.
Десятилетняя задержка, можно сказать, пошла на пользу.
Во-первых, мы могли опираться на опыт вышедших к тому времени Книг памяти жертв политических репрессий, очень разномастных и разных по качеству. Состав и формат биограммы мы решили перенять у омской Книги памяти, на наш взгляд, одной из лучших.
Во-вторых, в девяностых годах довольно большое количество репрессированных ещё не были реабилитированы. Тотальный пересмотр дел органами прокуратуры, начатый в восьмидесятых, закончился только в двухтысячных. Даже и нам пришлось собирать в десятом томе «отставших» – тех, кто был реабилитирован уже после издания девяти томов с полным алфавитом имён реабилитированных. Как эту проблему решали те, кто издал Книги памяти в девяностых, не знаю, но известно, что многие Книги памяти очень неполны.
В-третьих, трудозатраты на создание Книги памяти в нашем случае уменьшились в разы. Архив РУ ФСБ неуклонно обрабатывал архивно-следственные дела и заполнял базу данных прекращённых дел. К 2004 году эта работа была в основном завершена, так что вместо объёмной работы с АСД мы получали от РУ ФСБ выборки из базы данных по соответствующей букве алфавита. К слову, состав полей базы данных почти полностью соответствовал омскому формату биограммы. К АСД нам приходилось обращаться только для уточнения фактов и разрешения устранения противоречий.
Кроме того, Хакасский «Мемориал» (руководитель – Н. С. Абдин) создавал в девяностых Книгу памяти жертв политических репрессий Республики Хакасия (после выхода Республики из состава Красноярского края ряд архивно-следственных дел передали по территориальности в Абакан). Разумеется, материалы из хакасской Книги памяти (том 1 издан в 1999-м, том 2 в 2000-м), вошли и в нашу красноярскую. К сожалению, в хакасской Книге памяти был несколько более короткий формат биограммы.
Таким образом, в момент работы над Книгой памяти нам пришлось обработать только те АСД, которые были переданы из РУ ФСБ в ГАКК (в 1990-х годах переданы АСД на 8 000 репрессированных лиц). Сотрудники ГАКК обрабатывали дела, заполняя анкету, разработанную Л. В. Ковальчук в рамках проекта «Возвращённые имена».
К слову, на этапе подготовки постановления краевой администрации важной была информация РУ ФСБ о количестве дел. Дело в том, что предполагалось включать в каждый том примерно 5 000 биограмм. На подготовку и издание тома выделялось 700 000 руб., и для определения полного бюджета нужно было знать, сколько томов выйдет. По сообщению начальника архива РУ ФСБ, в картотеке фонда прекращённых дел находилось примерно 60 000 карточек на репрессированных, но не только по «контрреволюционным» пятьдесят восьмым, а и по иным статьям УК РСФСР («валютчики», должностные преступления и т. д.). Кроме того, количество карточек несколько больше количества дел, поскольку были люди с двумя и более арестами (особенно крестьяне, сначала пострадавшие во время массовой коллективизации, а в 1937 году арестованные во время карательной операции против антисоветских элементов, обычно именуемой как «кулацкая»).
Итак, в начале работы мы «заложились» на 50 000 имён репрессированных (т е. на 10 томов) и попали в точку: в красноярской Книге памяти 50 007 биограмм.
Подобный способ расчёта, традиционный для ведомственных архивистов, неплохо работает для тех реабилитированных, кто был осуждён либо оправдан в уголовном порядке, но для депортированных и раскулаченных в административном порядке он не годится, поскольку карточки заводились не на одного человека, а на семью (обычно не из одного, а из нескольких человек). По картотеке депортированных и раскулаченных можно непосредственно оценить количество семей, но не количество человек. Впрочем, и биограммы в этом случае также заполняются не на человека, а на семью.
Н. С. Абдин (1925–2009) обработал не все АСД, переданные в Хакасию. Мы же, уверенные в полноте его сведений, практически не задействовали в работе архив Республики Хакасия, и сейчас знаем, что имена ряда репрессированных не вошли в хакасскую Книгу памяти, а значит, и в красноярскую.
Замечу также, что «за бортом» нашего исследования остались архивы Новосибирского и Иркутского управлений ФСБ. Между тем, в советское время существовал Сибирский край с центром в Новосибирске. В 1930 году он разделился на Западно-Сибирский край с центром в Новосибирске и Восточно-Сибирский край с центром в Иркутске. Красноярский край образован при их разукрупнении в 1934 году, но не все АСД по красноярским районам были переданы в Красноярск. Приходится выискивать имена репрессированных красноярцев также по новосибирской и иркутской Книгам памяти.
В то же время выяснилось, что АСД реабилитированных имеются не только в архиве РУ ФСБ. В первую очередь это касается дел в фонде Р-2056 ГАКК (Военная прокуратура 94-й стрелковой дивизии, г. Красноярск; 2000 дел). Фонд рассекречен в начале девяностых, однако вскоре был снова засекречен. Небольшой ряд дел из фонда Р-2056 мы успели обработать, а в Книгу памяти включить имена реабилитированных, о ком в РУ ФСБ не было никаких сведений. Однако остаётся ощущение довольно большой лакуны.
Часть АСД в шестидесятых годах была передана из РУ ФСБ в другие регионы. Дела репрессированных военнослужащих, как правило, следовало передавать по территориальности мест их рождения. В случае, если репрессированный был «паровозом», с ним уходили и АСД «ведомых». Таким же образом в Красноярске оказались дела из других регионов, потому что фигурант дела был здешним уроженцем. Так, в хранящихся в Красноярске АСД красноярских красноармейцев из омской «учебки» содержатся имена красноармейцев, не имеющих к Красноярскому краю никакого отношения. Мы включили их в нашу Книгу памяти.
В 1990-х годах Красноярским «Мемориалом» обработаны реабилитационные постановления краевого суда за 1950-е – 60-е годы. Это позволило включать в Книгу памяти имена даже тех репрессированных, чьих АСД в настоящее время нет в архиве РУ ФСБ.
При сдаче в печать 7-го тома Книги памяти конкуренция между издательствами была настолько жёсткой, что они «уронили» цену печати в полтора раза. Это позволило нам в том же году издать и том 8 (мы уже работали «на упреждение», а не в жутком цейтноте, как на первых томах, и половина работы по 8-му тому была готова загодя).
Это привело к замечательному событию. Мы почивали на лаврах и считали всю работу выполненной, издав десятый том, в который собрали все «отставшие» из-за поздней реабилитации биограммы. Томов вышло, действительно, десять, однако сделали мы их за девять лет в рамках девятилетнего бюджета, и архивному агентству, согласно бюджету проекта, были выделены средства на завершающий том. Узнали мы об этом в марте, то есть, времени на подготовку тома осталось очень мало.
Что делать? С «58-й» было уже покончено, идея «крестьянской» книги ещё витала в воздухе. В архиве Информационного центра (ИЦ) ГУ МВД, как мы знали, есть «восстановленные» дела по реабилитации раскулаченных. Учётные документы так называемых «кулаков» уничтожили в пятидесятых годах как «не имеющие исторической ценности». Поэтому, когда в 1992 году раскулаченных стали реабилитировать, в ИЦ образовался фонд «восстановленных» дел: заявления граждан, архивные справки из государственных и ведомственных архивов, решения судов и т. д. Там были не только красноярские раскулаченные (в наш край сослали очень много раскулаченных из других регионов), но и красноярских хватило на полноценный том. Я на полгода «поселился» в ИЦ, инспекторы ИЦ подключились к работе, и мы совместными усилиями за полгода подготовили 11-й том Книги памяти на 5000 красноярских семей.
Особенность 11-го тома в том, что в нём использованы сведения из предыдущих томов. Многие раскулаченные арестовывались неоднократно: в 1920-х, в начале 1930-х годов, наконец во время карательной кампании тридцать седьмого. Мы включали эти сведения в биограммы. Насколько знаю, это было новацией, потому что обычно тома Книг памяти составляют либо имена осуждённых по политическим мотивам в уголовном порядке, либо «крестьянские» – по административным ссылкам и высылкам.
Пока том 11 проходил доиздательскую обработку, мы с ГАКК обсуждали идею создания серии «крестьянских» томов на основе районных фондов лишённых избирательных прав (так называемых «лишенцев»). В администрации края к идее отнеслись хорошо, но для утверждения бюджета требовалось знать, сколько «крестьянских» томов будет издано. Поскольку в том входит примерно 5000 семей, нужно было понять, сколько хозяйств раскулачили (разорили) на территории края. Эту цифру не знал никто – ни историки, ни архивисты. В ГУВД осторожно называли цифру 12 000. Мы «заложились» на эту цифру, поскольку другой просто не было, и запросили средства на три тома. Как оказалось, мы ошиблись минимум в два раза – в три тома вошли от силы половина районов Красноярского края. Сейчас мы оцениваем количество разорённых хозяйств примерно в 30 000 (и это без Хакасии!), но точное число сможем сказать только при подготовке завершающего «крестьянского» тома. (Договорились с ГАКК, что будем готовить очередные «крестьянские» тома, но деньги на издание запросим, когда станет ясно их количество.)
Районные фонды лишённых избирательных прав частично переданы в ГАКК, частично – нет. В отличие от омской рабочей группы Книги памяти, которая ежедневно ходила за сведениями в областной архив, нашей группе следовало несколько месяцев в году проводить в районных центрах Красноярского края. Впрочем, «рабочая группа» была к тому готова и состояла из одного человека – я вышел на пенсию, мог позволить себе длинные и длительные «командировки». На помощь районных архивистов рассчитывать не приходилось – они и без того перегружены работой. Во многих архивах, кроме начальника, никого нет, и они и так нередко работают до позднего вечера.
Три красноярских «крестьянских» тома (12, 13, 14) подготовлены в одиночку, и это было очень тяжело – раз в год выпускать том объёмом 512 страниц на 5 000 семей. Когда вышел том 14 и финансирование закончилось, я вздохнул с облегчением, потому что готовить в таком режиме том 15 я бы не выдержал физически.
Если тома по 58-й выпускались в алфавитном порядке персон, то «крестьянские» – в алфавитном порядке районов. Это обусловлено порядком финансирования – средства на очередной том выделялись раз в год. За это время можно обработать несколько районных фондов «лишенцев». В Омске работа велась по-другому – там сначала обработали все фонды лишенцев (на это ушло пять лет), а потом разом издали пять «крестьянских» томов, в алфавитном порядке репрессированных семей. Там самым омичи устранили дублирование – районы постоянно создавались, упразднялись, перекраивались, часть необходимых для Книги памяти документов оказывалась в одном районном архиве, часть в другом.
В красноярской Книге памяти нередки случаи, когда семейная биограмма попадает сначала в один том, а затем в другой, уже с дополненными сведениями по другим источникам.
К слову, мы формируем тома в алфавитном порядке районов согласно административному делению в период репрессий. К примеру, современный Краснотуранский район включён в 12-й том, на букву А, поскольку до 1933 года назывался Абаканским. Та же история с Саянским районом, который до 1936 года был Агинским. Тюхтетский район входил некогда в состав Боготольского, а Большеулуйский – в состав Ачинского, поэтому нет отдельных списков по этим районам.
Наше «ноу хау» – это семейный формат справки. «Крестьянские» тома в принципе семейные, но обычно сведения о семье берутся только из фонда лишённых избирательных прав.
Мы же, по возможности, вбираем в биограмму сведения из различных источников обо всей семье: детях, братьях, сёстрах и других родственниках. Иногда биограмма занимает целую станицу: там, кроме сведений о лишении избирательных прав и высылке – истории отдельных членов семьи – кто-то был впоследствии арестован и расстрелян, кто-то отправлен в тыловое ополчение, кто-то выслан в другое место. Это сведения не только из предыдущих томов нашей Книги памяти. Например, многие крестьяне из Тюхтетского района бежали на Сахалин, а там в 1937 году были арестованы и расстреляны – значит, берутся сведения из сахалинской Книги памяти. Многие крестьяне из западных районов нынешней территории Красноярского края были высланы на территорию нынешней Томской области и там арестованы во время Большого сталинского террора, мы находим сведения о них в томской Книге памяти. Сведения о составе семьи нередко берутся или дополняются нами из писем и воспоминаний раскулаченных, потому что в фонде лишённых избирательных прав эти сведения, как правило, очень куцые и противоречивые.
Стоит сказать о технологии работы в фондах лишённых избирательных прав. В первое время я тратил много времени на сидение в районных архивах (четыре месяца в Ачинском, три месяца в Боготольском и т. д.). Однако потом понял, что есть два существенно разных типа дел: списки – и личные дела и учётные карточки. Списки забирают основное время: одно дело со списками требует от тебя неделю, а то и две. Личные же дела (если списки уже обработаны) обрабатываются очень быстро (в среднем две минуты на дело). Тогда я стал в первый приезд в архив переснимать полностью дела со списками (на что уходит день-два), затем обрабатывать их дома, без ограничения рабочих часов. Тут есть много плюсов: например, вместо того, чтобы сгибаться с лупой в читальном зале, можно увеличить на экране размер изображения, добавить контрастности и т. д. Это снимает нагрузку со спины: стулья в архивах неудобные, жёсткие, приходится постоянно поворачиваться и наклоняться, так что к вечеру позвоночник вопиёт. Дома же, в удобном кресле и удобной позе работать намного комфортнее, да и быстрее.
Во второй приезд в архив я очень быстро обрабатываю личные дела и учётные карточки. В день получается до 200 дел, так что даже с большими фондами «лишенцев» я справляюсь за неделю. Однако недавно я придумал вместо того, чтобы вносить в компьютер эти сведения в архиве – переснимать учётные карточки и нужные страницы в личных делах, и теперь даже большой фонд (1 500 – 2 000 дел) переснимаю в один приезд за несколько дней, а потом спокойно обрабатываю дома.
Основная задача на сегодняшний день – обработать те районные фонды лишённых избирательных прав, которые ещё не обработаны, и подготовить списки для завершающих томов Книги памяти. На это нужно минимум пять лет. Удастся когда-нибудь издать их на бумаге или нет, но эти сведения вносятся на наш сайт и таким образом становятся доступными уже сейчас. Когда (и если это будем мы) закончим с Красноярским краем в его нынешних границах, то имеет смысл проработать фонды лишённых избирательных прав в Республике Хакасия.
Составители омской Книги памяти, на которую мы равняемся, выпустили ещё и тома по тем, кто был сослан в Омскую область. Боюсь, что для Красноярского края эта задача нереальна – в Красноярский край были сосланы более миллиона человек, это двести томов (исходя из 5 000 человек на том). К тому же сейчас сведения о сосланных закрыты наглухо в ИЦ ГУ МВД. С другой стороны, в рамках цифровизации архивов, все эти бесчисленные учётные карточки были вбиты в базу данных, и, если изменится политическая обстановка, подготовка Книг памяти сильно облегчится. Мы же пока, в условиях закрытости ведомственных архивов, находим другие возможности пополнения списков ссыльных. Так, в ГАКК обнаружились эшелонные списки немцев (75 000человек), высланных из АССР Немцев Поволжья, и мы их обрабатываем. Литовские и эстонские общества ссыльных передали нам свои базы данных – литовские списки на 45 000 человек мы уже перевели, эстонские на 15 000 человек в процессе перевода.
Подготовка Книг памяти продолжается.
Алексей Бабий,
Красноярск, июль 2024
Возвращенные имена
2024-07-24