№ 14/5-0264 г. Абакан 5 июня 1967 г.
Секретно

18 июня 1966 года в Прокуратуру Хакасской автономной области был вызван Шесслер Фридрих Георгиевич. В начале беседы ему заявили, что в 1964–1965 годах он, Шесслер, в самых высоких инстанциях получал нужные разъяснения по всем вопросам создания автономной республики для немцев, однако должных выводов из этого не сделал и по-прежнему вот уже на протяжении двух лет среди немцев, проживающих в нашей области, а также немцев, проживающих в других областях и краях Советского Союза, проводит такую работу, которая может привести, а в отдельных случаях уже приводит к политически вредным последствиям.

Шесслер заявил, что он действует строго в рамках Конституции СССР и на основе марксистско-ленинского учения по национальному вопросу. При этом он достал из кармана пиджака целую стопку различных бумаг – газеты, вырезки, выписки и т.д., сказав, что сейчас он «докажет необходимость» восстановления АССР немцев и именно в старых границах, на Волге.

Шесслеру ответили, что его в прокуратуру пригласили не для того, чтобы «обсудить» с ним необходимость или ненужность восстановления АССР НП, это не входит в функции прокуратуры, одновременно сказано, что он вместе с другими изготовил и распространяет так называемые «записи» бесед с руководящими лицами высших органов страны со своими узкими интерпретациями этих бесед; призывает немцев писать письма в ЦК, собирает подписи под этими письмами, проводил и проводит сбор подписей под так называемыми «доверенностями» для «ходатаев» в Москву, что объективно направлено на разжигание среди определенной части населения недоверия к руководящим органам нашей страны.

Шесслер ответил, что он не преследует цели вызвать недоверие к руководству страной, он никого не заставляет писать письма в ЦК, это делает сам «немецкий народ», т.к. «все советские немцы» желают того, чтобы была автономия.

Он лично не изготовлял стенограмму беседы в инстанциях и не распространял ее, не собирал подписей под «доверенностями» для делегатов в Москву – это инициатива «самих советских немцев».

Шесслеру было заявлено, что он неправдив и не хотелось бы уличать его имеющимися у нас конкретными фактами, да и цель беседы не эта, а выяснить, умышленно или по незнанию он становится на путь нарушения законности.

Затем Шесслеру предложили дать объяснение по поводу его «указаний» агитировать за заселение явочным порядком территорию бывшей АССР НП и по поводу сбора денег среди немцев. При этом было сказано, что деньги собираются путем вымогательства, и есть заявления о том, что расходуются они на личные нужды его и Кайзера.

Предъявление этих фактов Шесслер воспринял болезненно, вновь полез в карман пиджака, достал пачку принесенных с собой бумаг, нашел одну на пол-листа и подал прокурору со словами: «Разве это равноправие? Почему меня не пускают в Саратовскую область?» (Это был ответ от Саратовской милиции о том, что в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР немцам въезд в область к прежним местам их проживания запрещен.)

Шесслеру вновь было сказано, что мы не намерены входить в обсуждение существа Указа – его исполнение является обязательным, в том числе Шесслером, поэтому и предлагается дать объяснение, почему он побуждает других нарушать закон.

Определенного ответа не получили. Шесслер вновь стал ссылаться на неравноправие, что он добивается отмены этого указа и реабилитации немцев.

По поводу сбора денег сказал:

– Я лично деньги не собирал, указаний о сборе денег не давал.

Ему заметили:

– Вы вновь говорите неправду. Давая объяснение прокурору Ширинского района, Госсман заявил, что сбором денег он занимался по Вашему указанию и что собранные деньги передал лично Вам.

Шесслер ответил:

– Госсман лжет.

После этого Шесслеру заявили:

– Вы лично занимаетесь, а также поручаете другим систематически собирать факты о каких-то «преследованиях» немцев в СССР. Всякие недоразумения бытового характера между людьми различных национальностей Вы пытаетесь возвести в политику.

Эта Ваша деятельность объективно ведет к разжиганию низменных чувств; вольно или невольно Вы подогреваете националистические проявления. Дать иную оценку этим Вашим поступкам затруднительно. Наконец, должны Вам сказать и о том, что создав какой-то «комитет» (по крайней мере, о существовании такого комитета среди немцев много идет разговоров), Вы заходите слишком далеко. Проводите совещания (выезжали даже в Новосибирск), даете какие-то директивные указания.

Шесслер начал ответ с рассказа о том, что к нему, когда он однажды сидел на  скамеечке в саду, подошел какой-то гражданин с институтским значком на лацкане пиджака. Говорили сначала на русском языке, потом на немецком. Перед тем как уйти, этот гражданин сказал:

– Хватит Вам, немцам, говорить на немецком языке. В России должны говорить только по-русски.

Далее Шесслер стал говорить о том, что некоторые русские называют немцев фашистами, и задал вопрос: «Разве это не преследование?»

По так называемому «комитету» сказал, что такового не существует. Немцы начали называть комитетом делегацию, которая последний раз ездила в Москву. Он понимает, что создание комитета – это «фракция в партии, которая строго наказывается», и «фракционной деятельности» он не допускает. Заседаний никаких не проводится, в Новосибирск он ездил к сестре. Указаний тоже не дает.

К нему приходит много немцев, они интересуются вопросами немецкой автономии, он только отвечает на эти вопросы и дает советы.

На вопрос, кто инициатор организованных поездок и сколачивания делегаций, конкретно не ответил, сказал лишь, что мы переписываемся между собой – Гольман, Варкентин, Гольфенбейн – и другие и в переписке договорились поехать. (Кто другие – не назвал.)

Шесслеру сказали, что инициатором и организатором этих делегаций является он, он же сколачивает и третью делегацию. Заявили, что нелегальщину и групповщину мы не можем допускать.

Шесслер ответил: «Тогда я не поеду в Москву». И тут же задал вопрос:

«А если делегация приедет в Москву без меня – то я тоже буду виноват?» Ему сказали:

«Кто будет виноват, мы этот вопрос сейчас не рассматриваем, но за групповщину и нелегальщину будут спрашивать с Вас».

– Так что же мне делать?

– Подумайте сами. Вы имеете свои собственные убеждения. Дело Ваше, каково содержание и характер этих убеждений. Законным путем Вы можете добиваться претворения их в жизнь. Но предупреждаем Вас об ответственности за попытку нарушить закон. Вас пригласили в прокуратуру для того, чтобы выяснить, понимаете ли Вы, к каким последствиям может привести и приводит Ваша деятельность, дать юридическую оценку Вашим поступкам. Это мы сделали. Вам же настойчиво рекомендуем тоже сделать должные выводы из этой юридической оценки».

В конце беседы еще раз повторили Шесслеру рекомендацию пересмотреть свою деятельность и сделать соответствующие выводы; предупредили, что в противном случае мы вынуждены будем более пристальнее, более внимательнее присмотреться к нему.

Справка составлена для парткомиссии Хакасского обкома КПСС.

ОДНИГА РХ, ф.2, оп.1, д.3338, лл.64-68. Подлинник. Машинопись.