Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Заявление Агеева Николая Андреевича

Сельхозотдел ЦК ВКП(б)
Верховному прокурору СССР
Наркому Внутренних дел СССР
Красноярскому Краевому Комитету ВКП(б)
от следственно-заключенного
Агеева Николая Андреевича
по ст.58 7-10-11, содержащегося
в Ачинской тюрьме Красноярского края

Заявление

16 октября 1937 г. я арестован Ужурским РОНКВД Красноярского края. Со дня ареста до 6/XII-37 г., т.е. 51 день я сидел без допроса и предъявления мне обвинения. В это время следствие вело допросы арестованных вместе со мною работников Андроновской МТС (8 чел.), обвиняя их во вредительстве, которое, якобы, проводили по моему заданию и обвиняя их к тому же еще в принадлежности к кулачеству. Но фактов вредительства и принадлежности этих людей к кулачеству не было установлено. В силу этих данных моих «однодельцев» через месяц с лишним, а именно 24/IX освобождают из-под стражи. Люди эти возвращаются работать в Андроновскую МТС и работают до настоящего времени. Меня же в этот день (24/IX-37 г.) из общей камеры КПЗ перевели в одиночную камеру, не отапливаемую, с выбитыми в раме стеклами. В этой камере в период, когда на улице стояли 40о морозы, в летней одежде меня держали 6 дней, в результате чего я простыл и заболел, а больного меня берут на допросы и, не давая мне ни минуты отдыха, пищи, курева и сна, нанося беспрерывные оскорбления, обещая арестовать мою жену, два раза нанесли мне побои. Все эти меры психического и физического воздействия применялись ко мне с 1/XII по 6/XII, путем их начальник РОНКВД Григорьев (ныне арестованный – враг народа) добивался от меня подписания написанного им заранее протокола, написанного ни по моим показаниям, а по его собственной фантазии. В этом протоколе говорится, что я состою членом организации правых, завербован в нее бывшим секретарем Ужурского Райкома Цалюком Д.Н. в октябре 1936 г. и проводил вредительство в МТС, направленное на развал МТС и колхозов.

В силу всех мер - применяемых ко мне физического и психического изнурения меня довели до такого состояния, что я вынужден был подписать этот вымышленный Григорьевым протокол допроса. Этот протокол я подписал еще и потому, что считал подобные меры допроса, проводимые Григорьевым, перегибом, в лучшем случае – перегибщиком-карьеристом, если не прямым пособником Ягоды и считал, что через суд и вышестоящие органы следствия я смогу добиться беспристрастного разбора моего дела и разоблачения Григорьева. При первой возможности я написал жалобу на имя прокурора СССР и Краевого прокурора. В этих жалобах я писал: а) о недопустимых методах допроса, проводимых в Ужуре Григорьевым; б) отказывался от подписанного мною протокола допроса в результате насилий, учиненных надо мною. Сразу после подписания протокола допроса я подписал протокол об окончании следствия и 14/XII был этапирован в Ачинскую тюрьму. В этом протоколе допроса указано, что, якобы, мне было известно о Цалюке и принадлежности к к-р организации Зав. Райзо Журова, директоров остальных двух МТС района. Этот пункт говорит за то, что Григорьев, а вместе с ним (в то время вновь назначенные на работу в Ужур, а ныне арестованные как враги народа) секретарь Р.К. партии Сапаров и председатель Рика Волегов хотели создать липовое дело по обвинению во вредительстве целой группы районных работников, к котором примыкал, якобы, и я.

Так было закончено и мое следствие. Но в силу того, что Сапаров был изгнан из Ужурской парторганизации в феврале как карьерист, перестраховщик, а Волегов 19/I-39 г. был арестован за вредительскую работу, проводимую им в том районе, где он работал до Ужура, этот план создания районной группы вредителей рухнул. Люди, перечисленные в моем протоколе допроса как члены к-р организации, не были ни арестованы, ни исключены из партии. Группа, к которой я «примыкал» по плану Григорьева рухнула, и я снова остался одиночкой.

Только 22/III-38 г., получив обвинительное заключение, я из него узнал, что являюсь членом к-р организации, которая существовала, якобы, в селе Солгоне (25 км от МТС, где я работал), в состав которой входят председатель с/совета Любовецкий П.К., медфельдшер Кардович В.М. и учитель Бакулин Д.К., т.е. люди, которых на воле я знал только по фамилиям и никогда не был связан с ними не только по к-р работе, но не был с ними близко знаком. При допросе меня совсем не спрашивали об этих людях и в протокол, который я подписал в силу принуждения, они не были включены. Это значит, что меня приклеили к ним после того, как распалась группа из райработников, и меня некуда было девать. Несмотря на противоречия обвинительного заключения и протокола допроса, обвинительное заключение было утверждено в Крайсуде и 12-13/Y-38 г. спецколлегия Красноярского суда под председательством Белозерова судят меня в группе Любовецкого, Кардовича и Бакулина. Я просил суд принять от меня письменное заявление о методах допросов, заставивших меня подписать ложный протокол допроса – суд отказал. Я просил приобщить к делу ряд документов, опровергающих предъявляемые мне обвинения во вредительстве, якобы, проводимые мною в МТС, суд – отказал.

Суд предъявил мне обвинение:

1. Сев руками зерновых культур в колхозах МТС в 1936 г., якобы, проводимого по моей директиве, хотя в суде были документы, говорящие о том, что директором МТС я был назначен только в ноябре 1936 г., а весной я директором не был и, следовательно, давать директивы колхозам как сеять я не мог. И, безусловно, не давал.

2. Что, работая в МТС, я окружил себя кулаками, через которых проводил в МТС вредительство – это обвинение предъявлено мне о тех мнимых кулаках, которые в октябре 1937 г. арестовывались и сидели вместе со мной больше месяца, но после освобождены и до настоящего времени работают в МТС.
3. Что, якобы, я сознательно в целях срыва работы тракторов не завозил в МТС тракторные плуги, которых вместо нужных 71 шт. имелось 45 шт. На самом же деле в МТС имелось в 1937 г. и имеется 74 плуга. Это легко было установить приложением к делу документа, но суд это не сделал.

4. В июне месяце 1937 г. в тракторном отряде № 10 бригадиром отряда Лосевым были на некоторое время выведены из строя 4 трактора СТЗ (на шейках коленчатых валов набили эллипс). Лосев за это мною был снят с работы, и я оформил материал на него и передал райпрокурору, прося Лосева привлечь к уголовной ответственности. Лосев к ответственности привлечен не был, а материал, переданный мной на него райпрокурору, был предъявлен мне на суде как, якобы, поломка этих тракторов произведена мною.

5. Что я был участником к-р сборищ, проводимых на квартире у Кардовича, хотя на суде я и Кардович категорически отрицали существование такового факта. На основании этих вымышленных, ни на чем обоснованных обвинениях, легко могущих быть опровергнутыми приложением к делу документов, в которых суд мне отказал, я был осужден. Суд, разбираясь с делом пристрастно, приговорил меня к высшей мере наказания – расстрелу. Любовицкого к 20 годам заключения, Кардовича и Бакулина – к 10 годам заключения каждого. Через 43 дня, которые я просидел в камере смертников, мне сообщили, что Верховный суд РСФСР приговор отменил и дело направлено на переследствие.

31/YII-38 г. я из Ачинской тюрьмы был привезен в Ужур на допросы, но допросов мне не вели до 29/YIII, только 29/YIII я был вызван, где новый начальник НКВД предъявил мне протокол допроса Волегива, который показывает, что он слышал от Цалюка о том, что я и Любовецкий состояли в к-р организации. Мне предъявили постановление о содержании меня снова в тюрьму по той же статье и пунктам. 31/YIII он же вынес постановление о прекращении дела и освобождении из-под стражи Кардовича и Бакулина, т.к. обвинения, предъявленные им, ничем не подтверждались. Этот факт свидетельствует о том, что новое руководство Ужурским НКВД, зная какими методами Григорьев вел следствие, безусловно не верит тем протоколам допроса, которые подписывались в силу принуждения. Кардовича Григорьев вынудил подписать протокол, в котором значится, что тот завербовал Любовецкого в к-р организацию, занимался агитацией и проводил у себя на квартире сборища к-р организации.

Несмотря на то, что переследствием было установлена вся нелепость созданного дела, неправильность предъявленных обвинений, мне не дали при ознакомлении с делом ознакомиться с постановлением Верховного суда РСФСР по отмене приговора, и вынесли постановление об окончании следствия по той же статье и пунктам. Если следствие хоть дутыми, ничем не обоснованными материалами оформляет предъявленные мне в обвинении пункты 7 и 11 58 ст., то совершенно неизвестно на каком основании мне предъявлен пункт 10 58 ст. Когда я спросил следователя, на каком основании мне предъявили пункт 10, то он ответил: «Вас будут судить в группе с Любовицким, а у него есть пункт 10». Трудно что-либо смешное придумать, но это факт – так обосновываются предъявленные мне обвинения.

Меня обвиняют в тяжелейших государственных преступлениях, во вредительстве, направленном на развал МТС и колхозов путем чего, якобы, я хотел нанести экономический ущерб советскому строю. Но обвиняя меня во вредительстве, следствие ни 1-й раз и ни 2-й не могло найти на меня ни одного свидетеля из работников МТС, из руководства колхозов или колхозников, которые бы разоблачили меня в моих преступлениях. Это свидетельствует о том, что я не проводил никакого вредительства и материал на обвинения меня построен следователем по его фантазии и абсолютно не имеет никакого основания.

В силу этого Кардовича и Бакулина освободили из-под стражи – следствие не прекратило дело в отношении меня, распустив 3-ю группу, к которой меня примазывали. За 11 месяцев моего заключения после суда мне предъявили новые материалы, которыми, якобы, я уличаюсь как член к-р организации, хотя протокол Волегова, предъявленный мне, легко опровергается тем фактом, что Волегов в нем указывает что членами к-р организации являются Сапаров, он Волегов, Стома, я, Любовицкий и др. А 28/IX-37 г., когда на бюро Ужурского райкома по инициативе Волегова стоял вопрос о моем исключении из партии, на бюро присутствовали только члены бюро Сапаров, Волегов и Стома, т.е. по протоколу Волегова все члены к-р организации. Отсюда напрашивается вывод – если бы я действительно принадлежал к к-р организации, был связан с Волеговым и Сапаровым по к-р работе, то они не могли бы ставить вопрос о моем исключении из партии, т.к. постановка так вопроса неизбежно привела бы к разоблачению Волегова и Сапарова. Вопрос ими об исключении меня из партии был поставлен потому, что я не был связан по к-р работе ни с Волеговым, ни с Сапаровым и никогда не занимался вредительством, а исключая меня из партии Волегов и Сапаров хотели зарекомендовать себя в бдительности, сохранить себя в партии с тем, чтобы продолжать свою гнусную работу. Кроме протокола Волегова мне предъявлен акт ревизии МТС датированный 28/X-37 г., но ранее мне в обвинении не предъявлялся. По этому акту мне предъявлено обвинение перерасходовании фонда зарплаты МТС за 1937 г. на 29 тыс.руб. и административных хоз. расходов 14 тыс.руб. Этот акт ревизии я категорически отрицаю. И он опровергается рядом документов, находящихся в МТС, но их следователь не потребовал, не проверил.

Прошло полгода после того, как было закончено 2-й раз следствие и полтора года, как я сижу в заключении. 15/II-39 г. меня снова вызывают на допрос и тут предъявляют показания свидетеля Лопатина Григория, который «изобличает» меня как вредителя. Странно только одно, что следствие через полтора года дает мне свидетеля Лопатина, которого я в июне 1937 г. уволил из МТС за то, что он работал участковым механиком МТС и ремонтируя трактор в отряде колхоза им.Ворошилова, отремонтировал его вредительски, а именно поставил лопнувшую головку блока и в задний мост заложил гаечный ключ. Лопатин был уволен мной, и материал на него я передал райпрокурору, прося привлечь его к ответственности. Лопатин не был привлечен и неизвестно где обитал это время и вот сейчас он является свидетелем против меня. При такой постановке дела следствия я потерял всякую надежду в том, что в Ужурском НКВД когда-нибудь беспристрастно разберутся с моим делом, нет никакой уверенности, что пройдет еще полгода и мне снова не найдут свидетеля и не предъявят новые обвинения, как это сделано сейчас.

Я прошу вмещаться вас в мое дело и ускорить его прекращение и освободить меня из-под стражи, т.к. я совершенно ни в чем не виноват, никогда не идеологически, ни организационно я не был связан ни с какой к-р организацией.

Никогда не занимался вредительством и совершенно невинно сижу полтора года в тюрьме и ничего не видать когда будет конец всей этой лжи, клевете, воздвигнутой на меня врагами Волеговым, Григорьевым, Сапаровым с целью того, чтобы зарекомендовать себя в бдительности и остаться в партии для продолжения своей вражеской работы.

К сему Агеев.

КЦХИДНИ?