вх 1989-183
Яньков Егор Дмитриевич родился в 1906г. в Читинской обл. Хорошибирский р-он. Родители Егора были крестьяне. Сын пошел по их стопам. Женившись он выстроил дом, завел коровенку, лошадь, да с десяток овец. Без этого крестьянини никак нельзя обойтись. Жена Даша была хорошей хозяйкой: внимательна к мужу и детям, которые незамедлили появиться на свет.
Словно чуяли что их отец не долгожитель на этой земле. Едва Егору Дмитриевичу исполнилось двадцать два года как в доме появилась повитуха, а вскорости раздался крик новорожденно Ивана. Через год появился в семье сын Миня. Он был малец крепкий, телосложением в деда – отца матери. И имя ему дали в честь деда. Хлопотно стало Даше в доме с детьми и хозяйством.
Одному Богу известно как она успевала и постирать, и постряпать, и убрать коровенку. Сыночки росли словно близнецы. Бывало ползают по полу и поцарапают, и покусают друг друга, а затем прикурнувшись рядышком уснут на кошме. Через три года родился Анатолий. Радовались Егор с Дарьей что судьба им подарила трех сыновей. На мужской пол давали надел земли. И те семьи где сыновья – крепли. Всякое выпадало на долю молодой семьи: хорошее чередовалось с плохим. Если в один год уродится хлебушко и овцы оягнятся нормально, то в другом году суховей и мороз оставят почти без хлеба. Да еще падеж скота приключится.
Но жили и на судьбу не роптали. Главное в доме мир и согласие. Все же беда подкралась из-под тишка. Несмотря на то что батраков не держали, семью Янькова Егора Денисовича причислили к зажиточным и раскулачили, а затем объявили о скорой выселке как семью кулака. В то время у Янькова было две дойные коровы, молодняк, две лошади, да и число овец увеличилось вдвое. Пришли неожиданно. Собраться путем не успели. Металась Даша по квартире хватая то одно, то другое. Ночевать и то не разрешали в своем доме, а всех согнали в школу. Была осень. Октябрьский ветер пробегал по улице деревни гоня опавшую листву и свистел вслед Яньковских вроде надсмехалась: «Что, неспали ночами, хотели быть побогаче? Радовались полным сусекам, а теперь голые как те деревья что изредка маячит в полисадниках». «Не обидно было-бы если б вещи списали и распродали на торгах, а то растащили свои деревенские» - вспоминает Дарья Дмитриевна – все-бы ничего, да в добавок ко всему была еще дочь Вера, которой шел пятый месяц.
Если мальчики кое-что понимали, то она наоборот была совершенно несмышленная. До Петровского завода, всех сыльных повезли на лошадях т.е. на подводах. На станции семьи погрузили в вагоны (товарные) и везли до станции Камарчага. Не понимаю – говорит она – как остались живыми? Холод, смрад, скопище народа, и голод. Но даже дети и те молчали, разве только такие как Вера, или больные – плакали. На станции Камарчага нас уже поджидал обоз.
Нас снова погрузили на подводы и повезли до деревни Нарва. Набралось наверное семей сорок. Такой длинный был обоз. На родине, в Читинской области места почти ровные. Здесь-же когда конный поезд проехал Шало то вдали замаячили лес и горы. Мы с интересом и тревогой смотрели вперед. Проехали Кияй и в скорости обоз потянулся вроде ущельем. Потянуло сыростью и прохладой. Справа высокие горы, скалы. Слева речка бурная и многоводная. Мана – сказал извозчик. В Нарве нас ждал еще один сюрприз: «до места будете плыть на плотах». Что это такое – я понятия не имела. А оказалось очень просто: много бревен были связаны между собой и скреплены перекладинами. Путь лежал до Лебяжьего. Мы думали деревня такая, а оказалось – глухая тайга. Деревню предстояло строить нам. Глухая тайга вокруг. Нас высадили на берегу. Дали инструмент: пилы, топоры и т.д. Рубили лес строили бараки. Жгли костры, варили похлебку. Всем выдавали паек. Этим и жили. Строили бараки и тут-же вселялись в них по несколько семей. Лишь бы не под открытым небом. На весь барак одна печь чугунная.
Летом слепили еще глинобитную. Варили по очереди. Спали на нарах на соломе и пряже. Бывало выберу время, оставлю детей с Ваней и Митей, а сама подамся вблизь лежащие деревни, хутора, менять вещи на продукты. Помню однажды зашла на хутор предлагая шали, платки. Хозяйка молодая, дородная, упитанная, а во мне тень души в теле еле тлеет. Вот она то одну шаль набросит себе на плечи, то другую и все перед зеркалом вертится, любуется собой. На улице мороз. Боюсь как-бы детки ненароком не вышли и не застудились. Но молчу и жду. А она потешевшись собой у зеркала принесла мне четыре мороженных рыбки за кашемировую шаль. Несла домой те рыбки и плакала. Что дам голодным деткам. А потом успокоилась, ушицы сварю. Похлебают. Строили Лебяжье полтора года. Дома выстроили в два ряда. Стали жить попросторнее т.е. по две семьи в одном доме. Рядом с нами жили Иванов Павел Тимофеевич, пять семей Серебрянниковых, Уначаевы, Перевозниковы, Соломниковы и другие. Когда выстроили поселок то всех трудоспособных определили валить лес для сплава. Плавили по Мане его уже вольные, а нам не разрешали без спросу в другую деревню сходить. Вскорости организовали артель, под вид колхоза.
Совместно разрабатывали земли, засевали. Так как одной семье не под силу корчевать пни, вырубать кустарник. Завели коров. Мужики работали в леспромхозе. Валили лес и трелевали на лошадях по ледянке. Так жили до 1936 года, пока не начались аресты. Которые шли не спеша выбирая свою очереднюю жертву. В 37 году стали забирать по несколько мужиков за ночь.
Яньковы только поужинали и Дарья Дмитриевна убирала со стола, а Егор Денисович разувался. Ноги за день устали по глубокому снегу с темна и до темна. Разулся. Закурил и услышал шаги. Вошли три вооруженных человека. Егор понял что пришли по его душу и стал заново наматывать портянки. Руки тряслись. Да, настал его черед. Яньков справившись с обувкой посмотрел «гостям» в глаза. Они взгляд отвели. Сделали обыск. А что и где было искать? Часть одежды износилась, часть проели. В сундуке на донышке ютилась кой какая одеженка. Это было 25 января 1937 года.
Увели Егора и больше его семья не видела. Ни вести, ни привета. Лишь через несколько лет вернулся из тюрьмы Шведов Иван, взятый в одну ночь с Егором. У Ивана при допросах выбили зубы. Он рассказывал что над ними при допросах страшно издевались, пытали. И что Яньков Егор Денисович вернувшись с допроса в камеру на нары не в силах был залезть, а лег под нары где утром был обнаружен его труп.
В те времена прошел – было слух что много заключенных из Красноярской тюрьмы, вывели и погрузили на баржи и уплавили вниз по Енисею. Затем эти баржи отцепили, а пароход взял курс обратно. Ужас что творилось на баржах. Люди умоляли растрелять их, но не обрекать на неминуемую медленную смерть. Представляете такую картину: впереди океан бушующий и льды. Вокруг льды. А к ним несет Енисей обреченных людей стоящих на баржах. От такой картины содрогаешся и прорает дрожь. Неужели может быть такая жестокость человека к человеку? То, что поведала Дарья Дмитриевна я уже слышала тоже. Мне рассказывал Бузуев Н.А. бухгалтер Нарвинского сплавного участка. Рассказывал по великому секрету. Шепотом. В те времена о таких вещах говорить не полагалось. Даже думать считалось кощунством. Очень мало кто вернулся из арестованных в те годы. Семьи жили плохо. Дарья Дмитриевна немогла найти работу. Рано пошли дети на свои хлеба. Митя к десяти годам стал хорошим помощником своей матери.
Все дети учились, хотя тяжело было жить, клейменные тавро «дети врага народа», постоянно натыкались на стену отчуждения и вреждебности окружающих.
В двадцать два года у Янькова Дмитрия резко ухудшилось зрение. Сколько Дарья Дмитриевна поездила со своим сыном по разным больницам ища исцелителя. Но… все напрасно. От большой нагрузки неокрепший организм сдал. Мало было светлых дней в любом смысле у Янькова Дмитрия, а теперь он обречен на вечную тьму. Благо что память у него хорошая. Он с палочкой ходит в магазин, время от времени постукивая его об оградки палисадников. На ощупь колет дрова, копает грядки. С натуры веселый, жизнерадостный Дмитрий и теперь кажется бодрым. Одна лишь Мать знает как часто по ночам содрогается в рыданиях тело ее сына. Но она виду не подает. Сама Дарья Дмитриевна еще крепкая по своим годам женщина, ей исполнилось восемдесят три года. Но ноги почти отказалис. Живет она с Митей. Сын Анатолий живет близко. Его дом через дорогу от материнского. Анатолий тоже болен. В настоящее время он находится на лечении в Краевой больнице №1.
Иван Егорович Яньков жив. Проживает в Нарве. Он и его жена на пенсии. Дети выросли. Растут внуки. Вера уехала далеко. В данное время с семьей живет в г. Иркутск. Конечно трудно гадать как сложилась бы жизнь Яньковых не будь 37 года. Может ее дети все равно болели-бы. А возможно что были-бы здоровы. Почти у всех семьях чьи отцы реперсированны здоровье надорванно.
8 октября 1989 г.
Красноярский край [Адрес]
Горелова Людмила Андреевна
