Слово это «вывоз» в наш дом вошло внезапно. Оно пришло тогда, когда в наш двор не вышли играть братья Ансис и Петерис. Никогда больше не вышли
«Богатых вывозят», — говорили тогда. Но с обозначением «богатый» в нашем воображении представлялась и соседская тетушка. Потому что у нее был Загис. Так звали поросенка, который постоянно визжал в загородке, и которого соседи кормили помоями после мытья посуды и картофельными очистками. Когда мы вместе с соседским Мартиньшем, просунув руки между досками загородки, пытались почесать ему спинку, пальцы натыкались на острый, как пила, хребет. Но это было богатство. Это мы с Мартиньшем хорошо знали. Потому что небольшой кусок сала от предшественника Загиса в копченом виде еще висел в кладовке у соседки. Когда нам обоим очень хотелось есть, тетушка давала каждому из нас по краюхе хлеба, тупой нож и отправляла в кладовку. Мы по очереди залезали на бревно и ножом соскабливали оставшийся жир на шкурке от куска сала. Там было, ох как много жира, чтобы намазать хлеб. Но когда шкурка становилась совсем сухая, как подошва, то ее можно было положить в суп. Ох, какое это было богатство. На всей нашей окраинной улочке ни у кого такого не было.
В тот день, когда исчезли Ансис и Петерис, соседская тетушка очень плакала. И моя мама ходила печальная. На кровати соседки лежали какие-то узлы, но к ним нас не подпускали. Для нас с Мартиньшем день прошел спокойно. Взрослые куда-то ходили, о чем-то говорили. Но под кустом сирени, росшим на краю дороги, еще лежал снег, к вечеру подморозило, снег покрылся коркой. Если его взять очень аккуратно, то на ладони оказывалась тонкая, прозрачная плитка. Но что с ней делать, мы, шестилетки, еще хорошо не знали.
Вечером, когда мы с мамой ложились спать, пришла соседка с Мартиньшем. Он стоял заплаканный, и я, зажмурив глаза, ждала своей очереди наказания — мало ли что за день натворила. Только наказания не последовало. Обе матери плакали и гладили Мартиньша. Он тоже всхлипывал, и я заплакала. «Вывоз» — это слово вошло в наш дом. Оно было страшным и было очень жаль, что соседка прощалась с нами и с Мартиньшем. Она уходила, ступая тяжело и медленно-медленно. Наверное, поэтому в моей памяти запечатлелись заштопанные пятки ее шерстяных носков. Она ушла на «вывоз». Одна. А Мартиньша оставила у нас. Наверное, не было никаких родственников. А может быть, все уже были вывезены?
Мы с Мартиньшем тихонько уложили спать свои игрушки — у меня была кукла, сшитая из тряпок, которой мама химическим карандашом нарисовала глаза, нос и рот. У Мартиньша был такой же медвежонок. Затем мы с Мартиньшем легли валетом и уснули.
***
Разбудила нас мама Мартиньша. «Почему тебя не вывезли?— спросили мы ее. И опять слезы. Потом мы с Мартиньшем с опаской пошли в хлев, а вдруг Загис вывезен вместо мамы?
***
Загис во дворе нашего дома жил еще долго. А дедушка Мартиньша никогда сюда больше не вернулся. Он был богатым. Его взяли прямо с локомотива после рейса и «вывезли». Об этом мы узнали значительно позже.
Мама же Мартиньша еще очень долго каждый вечер приводила Мартиньша к нам в дом и всякий раз прощалась с нами и Мартиньшем. Словно навечно.
***
Маму Мартиньша не вывезли. Лет двадцать тому назад она заснула вечным сном в том же городке, в том же доме. И только сегодняшним умом могу понять, как это все происходило тогда. Насколько дико и жестоко.
В 1949 году шестилетней была.
А.Криевиня
Тогда, в 1941 году она была Анна Пушкевица, когда вместе с мужем и двумя сыновьями была сослана в Сибирь. Тринадцать лет — с 1942 по 1955 гг. она в Красноярском крае работала заведующей фельдшерско-акушерским пунктом и, благодаря ее старанию такие пункты были открыты во многих селах этого края. По дороге в Сибирь мужа Альфреда отделили от семьи, вскоре Анна получила известие, что где-то там на Севере он умер... Но ведь нужно было мальчишек, которые вначале не знали ни слова по-русски, накормить и в школу отправить. Посмотрите, как один из сыновей — Илгарс учился! За такой короткий срок язык выучил и оценки — одни пятерки. Мать — Анна Милякова (на снимке слева) в медпункте, оборудованном ею же вместе с коллегами после того, как приняли новорожденного в ноябре 1959 года в деревне Келлока Туруханского района. Потом она позволила себя уговорить и отправилась вместе с геологами в экспедицию. На снимке виден центр Турского района Эвенкского Национального округа у реки Тунгуски. Справа — еще один медицинский пункт, открытый благодаря стараниям Анны.
Теперь Анне Миляковой 80 лет, она живет в Елгаве.
Пушкевиц А. – слева
«Елгавский вестник», № 48 (9211), 25.03.89