НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
ДОЛГО думал я, с чего начать рассказ о встречах с Ириной Филипповной Козак. С детства? Оно у нее пришлось как раз на годы сталинских репрессий. В 1937 году арестовали отца. Он был учителем, и потому семья жила в избушке на школьном дворе. Приехали вечером работники НКВД, арестовали отца на глазах детей и учеников. Только через двадцать лет Теллеры получили извещение: ваш муж Ф. К. Теллер был расстрелян в 1937 году. Реабилитировали посмертно.
Может, проще и понятнее станет для читателя характер собеседницы, мысли ее сегодняшние, если начать повествование с юности? В 1942 году шестнадцатилетнюю девушку забрали в трудовую армию. Недавно она рассказала в газете о том периоде своей жизни.
Свои аргументы были и у начала разговора с сегодняшнего дня. Живет она в небольшой деревне Трясучей. в окружении своих детей и внуков. Свой дом. хозяйство, пенсия 120 рублей в месяц, нужды почти ни в чем нет. Но точит и точит душу обида за прошлое, за несправедливость по отношению к людям немецкой национальности. И коли все заговорили, ей тоже захотелось узнать, когда же наконец будет сказана полная правда о несправедливости, допущенной сталинским режимом по отношению к поволжским немцам. Потому и написала письмо в редакцию, не могла больше молчать.
Черные страницы в жизни поколения Ирины Федоровны Козак,"миллионов других советских людей, а не только немцев, начались с того времени, когда в стране утвердился репрессивный сталинский режим. Радио кричало: нет другой такой страны где так вольно жил бы человек, а царили страх и лицемерие.
В последние годы написано немало о преступлениях Сталина и сталинистов. Много, но далеко еще не все. Но уже звучат голоса — хватит, мол, копаться в грязном белье истории, мусолить то, что давно быльем поросло. Это, мол, подрывает авторитет партии и государства. Но авторитет партии — дело более серьезное, чем считают некоторые. Такие «радетели» авторитет партии связывают со своим собственным и тревожатся в первую очередь о своем собственном спокойствии и благополучии. Чем тише, тем меньше людей знают об уровне компетентности некоторых чиновников и о тех благах, которыми они пользуются, часто незаслуженно. Для них действительно молчание—золото.
Не хватит! Ибо в замалчивании прошлых преступлений заинтересованы прежде всего их виновники и исполнители, а также те, кто готов на новые.
А настоящий авторитет — это правда и дела. И сегодня авторитет партии повышается, поскольку она нашла в себе силы сказать народу горькую правду. И делает все для того, чтобы исправить допущенные ранее ошибки. Надуманные же призывы и обещания у народа ничего, кроме смеха и возмущения, не вызывали. Кто всерьез воспринимал пять звезд Героя «верного ленинца»?! Но газеты подробно рассказывали о награждениях, телевидение вело прямые репортажи, переполненные залы содрогались от аплодисментов. Нас убеждали: это — для укрепления авторитета руководителя партии и государства, для поднятия его международного престижа. Мол. пусть видят капиталисты, что мы едины, сплочены вокруг него, как никогда. А капиталистов-то зря простаками считали, они тоже кое в чем разбираются. Авторитет не получают, как портфель, вместе с должностью. Его заработать надо.
Мы должны рассказывать о преступлениях «вождя всех народов», вспомнить жертвы, большинство из которых было верными сынами народа и могло принести большую пользу Отечеству. Вспомнить еще и потому, что, прежде чем уничтожить, их жестоко обманули. Они искренне считали, что борются за светлое будущее своего народа. А оказалось, что их мысли и сами головы — не более, чем ступеньки для самовозвеличивания «вождя».
Впервые немка Ирина Теллер почувствовала себя неуютно в родной стране сразу после смерти отца. Почему-то вспомнили, что он по происхождению австриец, остался в России после первой мировой войны — одним словом, шпион. Теллеров выгнали из квартиры как семью врага народа, мать с пятью детьми стала перебираться с одной квартиры на другую. Чтобы не умереть с голоду, продавала вещи.
В 1942 году шестнадцатилетнюю Ирину призвали в трудовую армию.
— Таких, как я, девчонок немецкой национальности, набралось в Омской области 300 человек, — рассказывает она. — Ростиком в основном маленькие. худющие. Работать заставляли по 10 — 12 часов. Грузили в вагоны лес, по шестеро—семеро толкали вверх одно бревно. А осенью посадили «телячьи» вагоны и отправили в Воркуту.
И если раньше девчата терпели голод, непосильную работу и насмешки охранников, то теперь каждый день в глаза заглядывала смерть. От голода, а больше от тяжелой работы и холода. Это сейчас Воркута — большой и теплый город. А тогда стояли огороженные колючей проволокой бараки да колышки, отмечавшие будущие котлованы под фундаменты домов. которые должны были строиться для вольнонаемных. Куда ни глянь — всюду вышки охраны, торчат, как иголки у ежика: лагеря стояли впритык.
Трудовые армии официально не считались лагерями, а по условиям существования ничем от них не отличались. Дощатый забор, три ряда колючей проволоки, вышки с часовыми. Кормили супом из перемерзшего турнепса, добавляли туда щепотку перловки. Хлеб — в зависимости от выполнения нормы...
— Удивительно, — говорит собеседница, — но выживали в основном небольшого роста, худенькие люди. Им и 400 граммов хлеба хватало.
Из Омской области в Воркуту завезли 300 девчат. всем по 16 — 17 лет. Охранники, коменданты заставляли их сожительствовать. при сопротивлении избивали. Одним словом, сталинские лагеря мало чем отличались от гитлеровских.
—Врагу не пожелаешь наших мук, — сокрушается Ирина Федоровна. — В родной стране нас сделали изгоями. Бывало, часто соберемся в кружок, плачем. За что мучают? За то. что родились немцами? Так это не наша вина. За то, что Гитлер развязал войну? Так дайте винтовки, мы пойдем защищать Родину. Почему-то никто не хотел верить, что для нас Россия — родная земля, ее боль — наша боль. Многие девчата иногда кричали: сволочи эти русские! А я им показывала на соседнюю зону, где сидели политические заключенные. Там были одни русские, а штабеля трупов выше караульной вышки.
К сожалению, не только тогда, но и сейчас многие люди считают, что во всех наших бедах виноваты русские. Плохо руководят. плохо работают, не дают другим нациям хорошо жить. А кого винить русским. которые прошли через тот же ад. да и сейчас живут ничуть не лучше, а в некоторых отношениях и хуже других национальностей?
Разобраться в хитросплетениях национальных отношений трудно, не всегда иод силу и ученым. Тем более сложно сделать это людям тридцатых-сороковых годов. Пропаганда тех времен оставила глубокий след в их сознании. Тем более, что Сталин был и палачом, и лицемером одновременно. В статье «Национальный вопрос и ленинизм» он, например, писал: «Уничтожение национального гнета привело к национальному возрождению ранее угнетенных наций нашей страны, к росту их национальной культуры, к укреплению дружеских национальных связей между народами нашей страны ii налаживанию сотрудничества между ними в деле социалистического строительства». Если почитать его работы, то можно сделать вывод, что он был за интернационализм, равноправие. свободу, демократию. Всю жизнь только и делал, что «рвал цепи империализма», освобождая рабочих. А на деле? Что могут про демократию и интернационализм сказать калмыки, немцы, турки-месхетинцы, чеченцы, крымские татары? А нынешние конфликты в Нагорном Карабахе, Абхазии? Их корни тоже уходят во времена волюнтаристских решений. В Своих речах Сталин — за развитие языка, культуры народов и народностей, а репрессии в первую очередь обрушивались на писателей. поэтов, композиторов. народных сказителей. священнослужителей.
Но почему до сих пор у малых народов имя Сталина отождествляется с русским народом? Дескать, русские выселяли, охраняли, уничтожали...
Но, с одной стороны, среди тех. кто осуществлял репрессии, были отнюдь не только русские. С другой — уже в Балахтинском районе от тех же немцев приходилось слышать многочисленные свидетельства. что после переселения в Сибирь именно коренное русское население помогло переселенцам выжить. Несмотря на то, что на западе шла жестокая война с немцами, у малограмотных русских-сибиряков нашлось достаточно политических знаний, чтобы не отождествлять соотечественников немецкой национальности с фашистскими захватчиками. Местные русские делились с приезжими немцами хлебом и крышей над головой. теплой одеждой, а впоследствии помогали обживаться. обзаводиться хозяйством. Почему же об этом вспоминают все реже? А ведь эти прошлые дела тем более должны быть ценны, что никто местному населению не предписывал сверху оказывать помощь, никто не санкционировал. Делалось это по велению русской души — открытой. сострадательной и дружелюбной.
И еще один момент. Если исходить из сегодняшних расчетных цифр, что в годы репрессий в стране погибло 30 миллионов человек, то из них 25 миллионов — русские. Причем это был цвет нации. От репрессий русские потерпели больше, чем люди другой страны, а может, и все вместе взятые. Так что не на русском народе вина, а на том преступном режиме, имя которому — культ личности. Имя Сталина носили города и улицы во всех республиках. Торжественные собрания в городах и селах открывались здравицами в честь «вождя и учителя всех времен и народов». Все мы его вскормили. все должны взять на себя ответственность за это.
Делить нам нечего. Но почему-то разговор о сегодняшнем дне страны, межнациональных отношениях с Ириной Федоровной складывается не совсем удачно. Моя собеседница явно непоследовательна Она за немецкую автономию. но не видит ничего особенного в том. что сама забыла немецкий язык. Проклинает репрессии Сталина. но считает, что в высылке поволжских немцев виноват прежде всего Гитлер.
Но. может быть, стоит внимательней приглядеться к судьбе самой Ирины Федоровны? Впервые она вышла замуж в Воркуте — за немца. Но семья не сложилась. В Омске встретила русского, с ним нажила четверых детей, всего у нее шестеро.
Каждый из детей пишет себе ту национальность, какую захотел, — смеется она. — Из родных братьев и сестер — кто русский, кто немец. А как внуки писаться будут — совсем ума не дам. Семья ведь теперь интернациональная. Узбеки в ней есть, мордвины, один зять литовец. Да и муж, хоть и пишется русским, а больше хакас.
Вот ведь они. жизненные реальности! В такой семье что и как можно разделить? Да и делить ни к чему. Нельзя забывать прошлое, нельзя впадать в крайности. Чтобы не допускать новых ошибок. надо строже спросить и с себя, придирчиво «допросить» свое собственное сознание — все ли в нем в порядке, не завелся ли червь тенденциозности. И помнить всегда, что не в разобщении, не в спорах таится секрет всеобщего благополучия.
А. СТАТЕИНОВ.
Сельская новь (Балахта) 24 августа 1989 года.
Материал предоставлен Балахтинским краеведческим музеем