Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

На пути в Нордвик


Пока не пришлось побывать в оставленных на рубеже пятидесятых годов лагерях Нордвикстроя, многое в понимании событий на трассе из Мурманска и Архангельска к этой бухте моря Лаптевых воспринималось совсем по-другому. В трюмах морских транспортов перевозились на Нордвик бесправные заключённые. Это объясняет очень многое. А до раскрытия главной тайны зоны смертников многое трудно согласовывалось с какой-либо логикой.

Мы уже давали в газете ряд репортажей из бывших, брошенных теперь, лагерей Нордвикстроя. Это были рассказы, в основном, о кладбищах при посёлках заключенных – горняков, портовиков. К сожалению, лишь на крестах и надмогильных пирамидах можно прочесть горькую летопись одной из "великих строек" тридцатых-сороковых годов.

Нордвикстрой остался на суровой земле Арктики, брошенными шахтами, производственными помещениями, разграбленными мастерскими, разрушенными пристанями. Но больше всего поражают размеры кладбища. Недавно нам попали в руки документы о том, что для сотен сосланных на Нордвик могилой стали глубины и побережья островов Северного Ледовитого океана. Жизнь осуждённых, моряков обрывали и торпеды фашистских подводных лодок.

РЕКВИЕМ ПОГИБШИМ В МОРЕ

Мы знаем о бое рейдера «Адмирал Шеер» у Диксона в августе 1942 года, о неравном поединке с ним арктического «Варяга» – ледокольного парохода «А.Сибиряков». Но мало что знаем о драме в Карском море, разыгравшейся с судном «Марина Раскова». Фашисты расстреляли этот транспорт торпедами.

Пароход «Марина Раскова» был мало маневренен, так как его перегрузили не только материалами, оборудованием, но и «живым балластом – заключёнными, которых везли в трюмах на строительство Нордвика.

Подводные лодки были обнаружены восточнее Диксона 10 августа 1944 года. Охотники промысловики Сметанин и Жильцов заметили фашистскую субмарину, когда она входила в бухту Полынья (эта гавань с безлюдными берегами вдается в материк на восток от Диксона километров на сорок). Жена Жильцова добиралась по пустынной прибрежной тундре в посёлок, чтобы предупредить о появлении вражеской лодки старшего морского начальника, капитана 1-го ранга В.С.Киселёва. В ночь на 11 августа Киселёв дал радиооповещение об опасности.

Во второй половине дня 12 августа, несмотря на все предосторожности, на то, что конвой держался ближе к отмелям у острова Белый, у правого борта, в районе около «Марины Расковой» поднялся в небо столб воды и дыма. Транспорт дал крен на правый борт.

Вскоре взметнулась вода и возле спешившего на помощь «Марине Расковой» флагманского тральщика Т-118. Корма его ушла под воду, погружение продолжалось. Эвакуировались раненые, экипаж. Взорвались смытые со стелажей из-за крена и затопления глубинные бомбы. Тральщик затонул.

Теплоход «Марина Раскова» получил пробоину, возникла опасность взрыва котлов, к которым подступала вода из затопленных трюмов.

На кунгасах, вельботах, шлюпках и спасательных плотах перевозили людей с парохода. Тральщик Т-114 принял в первую очередь женщин и детей (их было здесь 136). Когда грянул взрыв, водяная шапка накрыла «сточетырнадцатый» с экипажем, с людьми, спасёнными с флагманского тральщика, и более чем с двумястами эвакуированными с транспорта.

Катер поднял из воды и со спасательных понтонов в районе погружения Т-114 лишь двадцать шесть человек…

Разыгрался шторм. Катера и тральщики с частью спасённых пассажиров и краснофлотцев вынуждены были уйти к базе. А гребные, парусные судёнышки, спасательные плоты оказались во власти разбушевавшейся стихии. Больше недели их мотало в ледяной воде.

О том, какой героизм проявили военные летчики с Диксона, вылетавшие на поиски оставшихся в живых после варварских обстрелов, объективно и сердечно написал инженер-полковник Юрий Дмитриевич Капралов на страницах книги «В конвоях и одиночных плаваниях» (Архангельск, Северо-Западное книжное издательство, 1985).

Ветеран Великой Отечественной войны Ю.Д. Капралов сумел насытить очерк «Трагедия в Карском море» обширным документальным материалом (это было непросто, ведь тогда о лагерях даже упоминать запрещалось, поэтому конвоируемых на Нордвик осуждённых Юрию Дмитриевичу приходилось называть «строителями Нордвикстроя»). Автор ни разу не погрешил против истины и в условиях жестокой цензуры, а знакомство с арктическим театром военных действий, знание Севера позволили ему быть убедительным в деталях, наглядно и зримо изобразить все тяготы, выпавшие на долю людей.

ЧУВСТВО ДОЛГА

Большим уважением проникаешься к авиаторам, вылетавшим на поиск кунгасов с людьми, в штормовую погоду, когда над океаном стоял туман и плоскости самолётов подвергались обледенению.

Капитан Станислав Викторович Сокол нашёл в море людей и при четырехбальном волнении умудрился подойти к кунгасу, чтобы экипаж передал обессиленным людям бачок с водой. Авиаторы кричали, чтобы люди прыгали в воду и плыли к самолёту. Но ссыльные ослабели, не находили в себе сил броситься в ледяные волны…

В ночь на 23 августа полковник Матвей Ильич Козлов с наиболее слётанным экипажем барражировал над кунгасом, посылая радиопеленг для спасательного судна. Но корабля не было. Коммунист Козлов, посоветовавшись с экипажем, принял решение садиться на воду и снимать погибающих людей. Обессиленных пассажиров на руках переправили в самолёт.

В живых оказалось лишь четырнадцать человек, в кунгасе осталось около пятидесяти трупов – их уже не могли даже спустить за борт.

Экипажу Козлова не удалось взлететь, пришлось рулить десятки километров по вздыбленному морю к проливу Малыгина.

Полёты продолжались.

Корабли и гидросамолеты Беломорской флотилии продолжали поиск до 3 сентября, но в найденных плавсредствах живых уже не было…

Лишь из экипажа «Марины Расковой» печальный список составил 23 имени. Погибших полярников, сосланных на Нордвик, мы пока не знаем. Даже из спасенных пассажиров известна лишь фамилия медсестры Галстуховой, так как она пыталась хоть чем-то помочь обреченным – не имея ни медикаментов, ни перевязочных средств, сама теряя последние силы.

В те трагические дни после торпедных атак долг перед пострадавшими старались выполнить все. Долг воинский, профессиональный и долг чести человеческий.
Для моряков, авиаторов, офицеров и рядовых краснофлотцев и полярников сосланные на Нордвик не были изгоями. В них видели только глубоко несчастных людей.
И работники радиомаяка острова Белый отдали последний долг двадцати умершим из кунгаса, прибитого к мысу Рогозина. Сегодня одна из братских могил находится на островке, отделенном от Белого Рогозинской протокой.

«МЕСТО ПОГРЕБЕНИЯ НЕИЗВЕСТНО…»

После гибели парохода «Марина Раскова» и тральщиков фашистам не удалось больше потопить в Карском море ни одного транспорта.

Для тех, кто работал в этом суровом краю, последнее место успокоения нашлось на кладбище. Однако и здесь действовал жестокий закон – на персональную могилу имели право только ударники-стахановцы, вольнонаёмные работники и младенцы. Им ставили пирамидки, кресты. Остальным – безымянные братские могилы.

Мы пока не знаем, тысячи или десятки тысяч людей погибли от истощения и цинги, от каторжного труда в штольнях и среди сугробов Нордвика. Над сопками и распадками у моря Лаптевых, где многолетняя мерзлота поглотила кости заключённых, ещё предстоит поставить памятники безымянным жертвам сталинских репрессий.

В списках репрессированных должны значиться и около трехсот пассажиров из трюмов парохода «Марина Раскова».

Безвинно обречённые, безвестные, погибшие, но не забытые поколением, пробуждающимся от нравственной спячки.

Мы обретаем историческую память. Дорого досталось прозрение, оплачено оно и жертвами Нордвика, лицемерно называемого «гордостью Севморпути». И забвению это не подлежит.

Лагерный фольклор хранит несколько вариантов одной из известных в сороковые годы песен «Прощальная» (её авторство связывают, в частности, с именем бывшего узника, поэта Владимира Болохова):

Конвой готов, и разнорядка спущена,
рабсилу Нордвик ждёт и Магадан.
Мне пожелай удачного побега, ждущая,
иль чтоб не псы меня настигли, а наган.
И чтоб мой труп под номерным бушлатом
земле предать позволили друзьям…

Не всем оторванным от родного дома, от любимого дела суждена была даже общая могила в неласковой дальней земле, многих поглотило море. И всё же, считали этапные, вечная мерзлота сродни вечной памяти. И да будет так.

А. Белолоб

«СОВЕТСКИЙ ТАЙМЫР» (14 октября 1989 г.)


/Документы/Публикации/1980-е