Родилась я в 1920 году на хуторе Гальском Воронежской области. Отец был середняком. Имел два коня и две коровы, десять-двенадцать штук овечек, несколько свиней, держал кур и гусей, но какими трудами? Родители, а потом и мы, дети, трудились от рассвета до темна.
В 1930 году отец отказался идти в колхоз, за что был осужден на три года и выслан в Мурманск. А маму нашу раскулачили: забрали все до последней тряпки. И пошли мы по миру просить милостыню. Позже нас посадили в "телячий" вагон, отвезли в Иркутск и разместили в казармах Александровского централа. Были мы голодные и грязные, детей и взрослых заедали вши, а главное - было непонятно, за что терпим эти муки.
В конце концов, очутились мы в Бодайбо. Маму и старшую сестру взяли на работу в склад. Они чинили мешки из-под муки и иногда натрясали в карман 300-350 граммов. Из этой муки мы варили заваруху. Потом подростков у мамы насильно отобрали (брату было 13, а мне 11 лет) и увезли на прииск Светлый. Поместили нас в палатки и заставили вырубать и корчевать лес. Называли нас не кулаками, а особовцами, а позже появилось определение - спецпереселенцы. Мы жили на одном берегу реки, а вольные - на другом. Однажды нас с подружкой пригласили в столовую вольных мыть полы. Мы обрадовались, думали, что хоть наедимся там досыта. Но прознал об этом комендант и дал нам пять суток ареста в каталажке. Сидели мы, две двенадцатилетние девочки, и плакали...
Да, трудовая книжка у меня с двенадцати лет. Работала в лесу, в шахте. В сорок первом нам выдали паспорта, братьев забрали на фронт. Один из них скончался в городе Кольчугине. На поселении мы сложили песню, которую боялись петь, - за нее комендант мог дать арест. Кое-какие слова из нее я запомнила: "Эх ты, доля, моя доля, доля горькая моя! Тяжела ты, безотрадна, тяжела ты и горька, и горька. День и ночку я трудился, землю-матушку пахал, а потом по обмолоту государству хлеб сдавал. Вот настало время злое - осудили молодца, не судили - обвинили, все забрали дочиста, а детей с женою милой ночью вывезли в Котлас. Я сижу в тюрьме, страдаю, слезы льются с серых глаз, я сижу и представляю, как на севере сейчас: голы, босы, бедны дети, по неделе не едят. В воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла, своему родному сыну передачу принесла: "Передайте передачу, а то люди говорят, что в тюрьме всех заключенных сильно голодом морят". А привратник усмехнулся, и сказал он ей в ответ: "Твой сыночек осужденный прошлу ночку на расстрел, расстреляли прошлу ночку у тюремного окна, когда приговор читали - знали звезды да луна". - "Я купила передачу на последние гроши, так отдайте заключенным на помин его души", - пошатнулась мать-старушка, от ворот тюрьмы пошла, и никто ее не знает, что на сердце унесла".
Конечно, сочиняли эту песню не поэты, но для тех, кто пережил то, что пережили мы, она очень трогательна для сердца.
М.ТЕРЕХОВА, пенсионерка
Красноярск
"Красноярский рабочий", 18.11.89