ВОЗРОЖДЕНИЕ СОСЛОВИЯ
РАЗБЕРЕДИЛ ОН мне душу, местный поэт Виталий Перегородцев. Позвонил среди ночи и прохрипел в телефонную трубку: «Послушай, старик, кажется, стихи получились».
Россияне без доброй заначки
Все равно, что колеса ваз спиц....
Отчего же
подарки-подачки
Получаем из-за границ?
Ах, колеса, лихие колеса,
Кто на вас
затянул тормоза?
Из Чикаго, а может, из Осло
Эта вот на стола колбаса.
Да и сыр
из Голландии, что ли,
Своего-то давно на видать...
Ах, Россия!.. Нет горестней
доли—
Из
богатой убогою стать.
Ведь еще на знавали такого —
Чтобы в душах сплошной непокой.
Чтобы мы в Рождество Христово —
Да с протянутою рукой...
Остаток ночи полетел коту под хвост, так и не уснул больше, промучился до утра в горестных раздумьях. Как могло случиться такое: великую державу довели до предела?
В ЭТИ нелегкие часы и припомнились мне рассказы моего зятя, мужа старшей сестры. Был он чуть ли не ровесником моему отцу, но выглядел Григорий Семенович Сахаровский много старше своих лет. Сказывались Решоты. Более десяти лет провел он за колючей проволокой. Но на судьбу не роптал, наоборот, при каждом удобном случае говорил: «Спасибо товарищу Сталину, что научил меня уму-разуму».
...Хозяйство Сахаровские имели крепкое: восемь лошадей, десять коров, телки, свиньи, овцы. Кулаки, словом.
— Это как посмотреть, — улыбался обычно Григорий Семенович. — Кулаки в том отношении, что действительно держал нашу семью отец-батюшка в кулаке. Праздности да лености не терпел, в заводе их не было в нашем доме. Зато мозоли с рук не сходили. С четырех часов утра толклись на ногах и до поздней ночи. Правда и то, что в рот никому не заглядывали, — себя кормили и полдеревни в придачу. А случись в городе ярмарка — так возами перли туда масло, топленое сало, гусей, кур.
— Но, согласись, жизнь какая-то беспросветная, сам говоришь — сутками в работе...
— Вот я и радуюсь: спасибо товарищу Сталину, что выдернул меня из этой кабалы...
На всю жизнь врезались в память эти разговоры. Вот и той, бессонной ночью вспомнился мне Григорий Семенович, земля ему пухом. И не только он один.
Довелось в прошлом году побывать в Сахаптинском совхозе Назаровского района: тамошний директор Владимир Иванович Зуев познакомил меня с Валентиной Гафнер.
— МЕСТНАЯ кулачка,—в шутку отрекомендовал он молодую красивую женщину. Что-то знакомое промелькнуло в ее обличии. А когда разговорились, оказалось, что мы. земляки с ней. Из одной деревни родом. Я знал хорошо ее родителей. Шадрины — хозяева крепкие, твердо стоят на ногах. Вот и Валентина не из родовы, а в родову пошла. В минувшем году надумала заняться возрождением крестьянского хозяйства. Что и говорить, дело хлопотное, но отважилась Валентина на него по доброй воле и здраво рассудив. Посоветовавшись с мужем, выкупила в совхозе три дойных коровы. Кроликов развела, кур, мечтает своих свиней иметь, да вот незадача — маловато подворье: в тесноте ютится живность.
— Нам бы ограду да огород побольше, — сетовала она, — тогда бы и развернуться можно было по-настоящему, а то даже пригона хорошего не имеем, не говоря о стайках.
— Дайте срок, — обещал совхозный директор. — Будет вам и подворье, и новая квартира...
Но и без того дела идут. На столе не переводятся сметана, молоко, масло,творог. В магазин за хлебом да за спичками ходят, остальное все свое. Словом, живут не тужат. Правда, при этом и спину ломают: три коровы на подворье — крутиться приходится. По себе знаю. Отец мой до самой смерти корову держал. Одну. А сколько мороки при этом — вспомню и ломоту в костях почувствую. Только сена накосить — надо двум мужикам по неудобицам неделю (хорошие-то луга под совхозными покосами заняты) косами махать. А если задождит, если мокропогодица дней на десять зарядит — считай, пропащее дело, все заново придется начинать. Опять же уход за коровой — это вам не ложкой из банки сметану хлебать: надо пораньше встать, сено корове задать, пойло приготовить, в хлеве вычистить. И так весь день — пошло-поехало. Это с одной-то коровой. А если их три?! Тут и светового дня не хватит.
ПОМНИТСЯ, смотрел я на Валентину и удивлялся: отчаянная головушка, как же ты решилась на такое?
И словно догадавшись о моих мыслях, она говорила:
—- Деды наши, отцы спокон веку скотину держали — и ничего. Ни один не надорвался, ни один раньше срока не помер, наоборот, вон какими были — кровь с молоком.
Она разгорячилась, вспыхнула румянцем — еще краше стала. Такую бы на руках носить...
— А меня муж и носит, — улыбалась Валентина.
Что верно, то верно, живут Гафнеры душа в душу, на зависть всей Сахапте. Правда, зависть разной бывает, как и души у людей. Не успела Валентина коров на подворье привести, а злые языки уже понесли: «Ей что, больше всех нужно, или она выхлестнуться перед нами хочет?».
- Глаза наши завидущие: мне коровы не надо, но и у соседки пусть все передохнут! Полюбили, ох как полюбили мы через соседский забор пялиться да в чужие чугунки заглядывать.
Впрочем, на злые языки Гафнеры не обращают внимания — делают свое крестьянское дело. Александр — муж Валентины—в свободное от работы время (он преподаватель в средней школе) собрал из металлолома мини-трактор, приделал к нему сенокосилку.
— За помощью они в совхоз редко обращаются, — рассказывал мне директор. — На себя больше надеются, сено коровам на зиму сами заготавливали...
Он помолчал, а затем добавил:
— Нам бы таких семей десятка два- три на совхоз, и можно было бы проблему с животноводством считать решенной.
Я посмотрел на него с недоверием.
— А ты посчитай, — посоветовал Владимир Иванович.
Оказывается, каждый день Гафнеры отправляют на молоканку до 50 литров молока для других, остается и для собственных нужд. Выходит, за год до пятнадцати тонн продают совхозу. Немало!
— А как с оплатой?
— За месяц «выгоняет» Валентина до 500 рублей. Это, заметь, без отрыва от дома, от ребятишек. При матери они, ребятишки-то, — обуты, сыты, ухожены.
ПОЛУЧАЛОСЬ, с какой стороны ни возьми, а крестьянствовать выгодно во всех отношениях. Одно не давало покоя: а как же кабала, каторга, о которой так много рассуждал в свое время Григорий Семенович Сахаровский?
— А не лукавил он, зять твой? — спросила меня Валентина.
А может, и вправду тень на плетень наводил Григорий Семенович? Уже больной, вконец изработанный, помню, днями пропадал он в огороде: копал грядки, полол. Покряхтит, бывало, помнет пальцами поясницу — и снова берется за лопату. Одной картошки сажал не менее 20 соток.
Жадность? Пустое! Был бы помоложе, а то ведь одной ногой... А туда лишнего с собой не возьмешь. Просто сказывалось, видать, в человеке исконное, заложенное в крови. Не выбили, видно, любви к земле, тяги к ней.
Вот и Валентина. Во время беседы с ней не раз я, грешным делом, подумывал: «Тебе бы, голубушка, по городским улицам гулять да мужиков с ума сводить, а ты по собственной воле хомут на шею надела».
Но сказала она мне, как отрубила:
— Своя ноша не в тягость. Любят сейчас повторять, что крестьяне наши ленивы да нелюбопытны. Не верь! Интерес у людей к работе отшибли — это да! «Наше», не стало «моим» — вот беда. Потому и державу довели до ручки. Таких людей, как твой зять, под корень извели, а сами расселись на завалинках лузгать семечки — чем не жизнь! Да только от такой жизни выть волком сегодня хочется...
На этом мы и расстались. Полгода я ничего не слышал о Валентине, а буквально на днях позвонил в Сахапту.
— Как Гафнеры поживают? — поинтересовался у совхозного директора.
— Живут, работают, — коротко ответил Зуев и добавил: —На широкую ногу поставила дело Валентина: еще двух коров в совхозе прикупила...
После этих слов, честно сказать, веселее стало на душе.
Александр Егоров
Красноярский рабочий 17.01.1990