…Помню, как после войны, когда я был ещё мальчишкой, к отцу зашёл приятель – сосед, возвратившийся из «мест не столь отдалённых». Из разговора я понял, что он попал туда за кражу пшеницы с колхозного поля. По закону «о колосках» сажали тогда многих…
Эта история сорокалетней давности вспомнилась мне, когда я стал перелистывать страницы архивных судебных дел в моём родном Новосёловском районе. Вот дело по обвинению Реушева Григория Никитьевича, 32 лет, малограмотного, беспартийного, бывшего красного партизана, имеет корову; Медведева Михаила Васильевича, 29 лет, малограмотного, бедняка, имеет корову; Лаврененко Ивана Васильевича, 35 лет, грамотного, беспартийного (вычищен из партии как разложившийся элемент); Серых Ивана Алексеевича, 22 лет, члена ВЛКСМ, батрака; Степанова Петра Семёновича, 37 лет, малограмотного, бывшего красного партизана, бедняка, имеет корову; Владимирова Василия Михайловича, 44 лет, малограмотного, семья из семи человек; Лукуц Ивана Осиповича, 32 лет, грамотного, беспартийного.
Они попали под действие чрезвычайного закона от 7 августа 1935 года, пресловутого «закона о колосках», по которому за несколько горстей пшеницы, поднятую с поля мёрзлую картофелину можно было получить десять и более лет тюрьмы, а то и смертную казнь. Под угрозой высшей меры оказались и дети – ответственность для них теперь наступала, начиная с 12 лет…
Вернёмся к документу. Реушев был мельником. За гарнцевый сбор (плата за помол зерна) он купил себе «гармонь в хакацком округе», а Медведев, работавший кладовщиком приобрёл в Красноярске кровать, Лаврененко – сапоги «Спартак»… По «закону о колосках» крестьяне (да ещё группа! банда!) получили в общей сложности семьдесят лет. Под документом – подписи председательствующего на суде Еськина, народных заседателей Матрёны и Анастасии Потылицыных.
«Самый гуманный и справедливый в мире советский суд» не обратил внимания на многодетность подсудимых, их бедность, то, что с оружием в руках они не так давно защищали эту самую власть, которая приговорила не только их, но и целый крестьянский уклад к высшей мере наказания, ведь лагерь и лесоповал тогда были равны смерти. Вот и стоят до сих пор по всей нашей необъятной стране десятки и сотни брошенных, разорённых сёл и деревень, а выжившие потомки сгнивших в концлагерях крестьян уже семьдесят лет выстраиваются за всем необходимым в огромные очереди, едва сводят концы с концами, не имея возможности получить ответ на один-единственный вопрос…
Зачем?
М. Коноплёв.
От редакции. История группы крестьян из Новосёловского района кажется нам
типичной для всех остальных. Может, кто-то из железнодорожников захочет поведать
о своей?
Красноярский железнодорожник, № 11, 17-23.03.1990.