Цикл
рассказов Бориса Горбатова «Обыкновенная Арктика» — одно из немногих
произведений о севере Красноярского края, ставшее классическим. Одним из его
героев является Григорий Никитич Боровиков, 100 лет со дня рождения которого
исполняется в 1990 году. Однако работавший тогда собственным корреспондентом
«Правды» Горбатов смог рассказать лишь о диксонских днях Боровикова. Об опальных
старых большевиках тогда не было принято распространяться...
Сын тверского крестьянина Гриша Боровиков всего четыре года сидел за партой.
Затем всю жизнь учился в деле: подручным на сельской маслобойне, слесарем и
литейщиком на питерских заводах, машинистом на боевых кораблях (на
действительной службе политическими учителями Боровикова были большевики), затем
учился воевать за лучшую жизнь, тралить начиненный минами Финский залив,
воспитывать флотских специалистов, осваивать Арктику.
Все, кто знал Григория Никитича, всегда отмечали его спокойный и выдержанный характер, уважительное отношение к подчиненным. Меньше всего он был склонен к волевым методам руководства, считая, что более важно убедить, чем принудить. В 1930—1933 годах Боровиков был начальником и комиссаром Военно-морского училища имени Дзержинского. По его инициативе была произведена организационная перестройка, предусматривавшая ускоренную подготовку инженеров-механиков и специалистов, связи ввиду возросшей потребности в них на флотах.
Сокращению сроков обучения и углублению специализации, по мнению Боровикова, должны были помогать либерализация учебного процесса, послабление воинской и политической муштры и шагистики. Это противоречило сталинской теории закручивания гаек. Но «вождь народов» пока избегал физического истребления старых большевиков. Боровикову сначала объявили выговор «за слабое партруководство при приеме и воспитании курсантов училища». А в феврале 1933 года устроили «экзекуцию» на партактиве училища, на который специально приехал из Москвы начальник Военно-Морских Сил РККА В. М. Орлов. Парткомиссия Балтийского флота объявила Григорию Никитичу новый выговор, на этот раз строгий. Как это было принято в то время с проштрафившимися военными, бригадного. интенданта Боровикова откомандировали заместителем начальника Ленинградского управления Главсевморпути.
Как раз в это время завершалась героическая челюскинская эпопея. Григорию
Никитичу довелось готовить к отправке из Ленинграда через Панамский канал
ледокол «Красин», спешивший на помощь челюскинцам. Этот человек, который в
феврале восемнадцатого вместе с Павлом Дыбенко участвовал в первых боях только
что созданной Красной Армии, вскоре без сожаления сменил китель с
«адмиральскими» нашивками на рабочий ватник начальника зимовки на острове
Диксон. Его увлекла идея мирного освоения бескрайних просторов пустынного
Севера. Он понимал, что это будет не лихой кавалерийский наскок тридцати трех
отобранных им полярников, а тяжелый, изнурительный труд, в котором ему отведена
единственная привилегия — работать лучше других.
Во. второй половине июля 1935 года зимовщики вышли на транспортном судне из
Мурманска. Вскоре средства массовой информации сообщили об успешном продолжении
строительства порта Диксон, наращивании мощности метеоцентра, промере глубин со
льда в проливах Лена и Превен, выходе многотиражки «Полярная звезда», спуске под
воду первого ряжа нового причала. Были радиофицированы и ежедневно
обеспечивались радиоинформацией с Диксона зимовья и становища местных
промышленников в радиусе 200 километров от поселка.
23 апреля сюда пришли гости из краевого центра, шесть лыжников Красноярского машиностроительного, завода, среди которых была и одна женщина. За пятьдесят дней они преодолели три тысячи километров. На Диксоне побывали самолеты Махоткина, Купчина, Козлова, Петрова. Летом здесь было особенно многолюдно. «Бывали дни, — писал в дневнике Г. Н. Боровиков, — когда в бухте Диксон одновременно находилось до шестидесяти морских и речных судов. Одного лишь угля за навигацию было переработано на Диксоне шестнадцать тысяч тонн».
К концу зимовки в 1937 году, как сообщал «Красноярский рабочий», группу зимовщиков, в числе которых был и Боровиков, наградили орденами, В феврале 1938 года вышел приказ о назначении Григория Никитича начальником Гидрографического управления Главсевморпути. Казалось бы, полное прощение. Но не тут- то было. Тяжелое это было время для полярной гидрографии. Первый ее начальник П. В. Орловский был отстранен от должности еще на зимовке в море Лаптевых и арестован сразу по возвращении. Его осудили на 10 лет лишь через два года, так как суд неоднократно откладывался. Обвинительное заключение было шито белыми нитками. Оно почти слово в слово повторяет последующую аттестацию в личном деле Боровикова: «В работе управления много бюрократии, текучесть кадров, отсутствует должная дисциплина, аварийность флота. В этом виновен т. Боровиков, не принявший мер к изжитию изложенных недостатков» (стиль документа сохранен).
Но вины Боровикова в этом не было. В том, что страну лихорадило, виноваты были сами «бдительные» органы. Как сказано в отчете Гидрографического управления Главсевморпути за 1938 год: «Арестовано органами НКВД 13 человек, изъято из аппарата 62 человека, уволен 149 сомнительный и чуждый элемент». Разве можно было в таких условиях в небольшом коллективе добиться стабильности и профессионализма кадров? От нависшей над Боровиковым сталинской секиры его спасло несчастье.
Однажды осенним днем 1940 года он внезапно потерял сознание в своем рабочем кабинете. Врачи «скорой помощи» в тот же день записали в истории болезни: «в прошлом перенес три тифа, воспаление легких, полиартрит. В госпиталь доставлен в состоянии инсульта с затемненным сознанием». Было Боровикову всего пятьдесят лет...
Его мысленно похоронили и недруги, и друзья. Во всяком случае, сослуживцы- полярники, которых я специально опрашивал, считали, что Боровиков не вышел из госпиталя. Однако он выжил, хотя строй вернуться не смог. Во время Великой Отечественной войны, будучи инвалидом, он не пожелал оставить родной Ленинград. Отправив жену и троих ребятишек в эвакуацию в Вологодскую область, он всю блокаду и войну прожил в осажденном городе. Старался посильно быть полезным при его обороне; строил укрепления, дежурил в- отрядах 'ПВО, выполнял партийные поручения. Несмотря на дистрофию (жил-то на самую малую иждивенческую карточку, предусматривавшую 125 граммов хлеба) и тяжелую контузию от разорвавшегося рядом снаряда, он оставался добровольным защитником города трех революций.
Умер Боровиков 6 сентября 1951 года.
Обо всем этом я узнал от дочери Григория Никитича — Татьяны Григорьевны, балерины, преподающей в Вагановском училище, вспомнили о моряке и полярнике и на его родине. В Лихославле, где он родился, создали музей, появилось его имя и в Калининском областном краеведческом музее.
Арктическая же карта никогда не забывала имя начальника Диксона. В далеком архипелаге Земля Франца-Иосифа остров Кун вытянулся в сторону Северного по¬люса приметным щебенистым мысом мысом Боровикова.
С. Попов,
почетный полярник.
НА СНИМКЕ: начальник Диксона Г. Н. Боровиков.
Красноярский рабочий 22.03.1990