О ПРЕБЫВАНИИ СЫНА ТРОЦКОГО В КРАСНОЯРСКЕ'
КАК ИЗВЕСТНО, Л. Д. Троцкий (Бронштейн) вступал в брак дважды. От первой жены, Александры Соколовской, у него было две дочери — Зина и Нина, от второй, Натальи Седовой, два сына — Лев и Сергей. У всех детей была трагическая судьба.
О старшем сыне Троцкого Льве, который целиком разделял политические взгляды отца и активно ему помогал, написано довольно много. О младшем, Сергее, почти ничего. И в этом нет ничего удивительного. Как пишет в своей книге «Триумф и трагедия» известный советский историк, доктор наук Д. А. Волчогонов, Сергей «...ушел из дома, когда Троцкие жили еще в Кремле, заявив, что ему «противна политика»; не стал вступать в комсомол, погрузился в науку. Отказавшись уехать с отцом в изгнание, Сергей, естественно, в последующем, как сын Троцкого, был обречен...»
В январе 1937 года в «Правде» появилась статья, в которой сообщалось: «Сын Троцкого Сергей Седов пытался отравить рабочих».
С этой газетной публикации и проследим последний год жизни младшего сына Троцкого, чья судьба оказалась тесно переплетена с судьбой первого начальника строительства и директора завода «Красмаш» Александра Петровича Субботина — бывшего боевого комиссара эскадренного миноносца «Войсковой», ставшего затем крупным хозяйственным руководителем.
О МНОГОМ могут рассказать архивные документы, молчаливо пролежавшие на полках десятки лет. Вот один из них — стенограмма собрания городского партийного актива в Красноярске, состоявшегося 23 августа 1936 года. Директора завода «Красмаш» А. П. Субботина заставили держать ответ за то, что он «засорил» завод «классово чуждыми элементами», принял на работу сына Троцкого — Сергея Седова. Директор вынужден оправдываться:
«— Седова, как говорится, богом сюда занесло, как ссыльного, как инженера- специалиста.
Секретарь горкома партии Степанов язвит:
— Как «инженера»?
— Да. (Смех в зале). На третий или четвертый день после моего приезда ко мне в кабинет вошел человек, назвался Седовым и стал предлагать свои услуги как специалист по газогенерации. Он стоит передо мной, я его спрашиваю: «Да ты откуда взялся?» «Я, говорит, сын Троцкого». Надо сказать, я немножко вспотел.
«Надо немного подождать», говорю.
И так Седов ходил некоторое время около завода, потом его взяли на работу».
А вот еще один документ — постановление бюро Кировского райкома ВКП(б) от 28 августа 1936 года с весьма красноречивым названием: «О проявлениях либерализма и небольшевистского отношения к самокритике тов. Субботина». Цитирую суть:
«Бюро райкома ВКП(б) считает, что тов. Субботин, возглавляя важнейшее предприятие в крае, допустил в практике своей работы притупление большевистской бдительности, выразившееся в допущении на работу «Красмаша» Седова— сына Троцкого, Закса — племянника Зиновьева и других социально чуждых людей. Несмотря на сигналы отдельных коммунистов, тов. Субботин продолжал оставлять этих врагов народа на заводе...»
Бюро райкома предупредило Субботина, что, если он не исправит своих «политических ошибок», — к нему будут применены более жесткие меры партийного воздействия.
Следует дать некоторые пояснения к этим документам.
В своих многочисленных объяснениях — и устных, и письменных — Субботин пытался правдиво рассказать, как все произошло.
Да, действительно, однажды в его кабинете появился молодой человек, назвался Седовым и предложил свои услуги в качестве специалиста по газогенерации. Пояснил, что работал в НАТИ (научный автотранспортный институт) в качестве доцента, что у него есть труды по данному вопросу.
Надо сказать, что Субботин лишь три— четыре дня как вернулся из командировки в Москву, где получил от своего непосредственного руководителя — начальника Главзолото А. П. Серебровского важное задание — освоить впервые в стране производство газогенераторных двигателей. На прощание Серебровский вручил небольшую книжку -— «Легкие газогенераторы автотранспортного типа» трех авторов — Н. С. Мезина, С. Л. Седова и Б. М. Черномордика.
Сейчас, неожиданно увидев эту книжку на столе, Седов сказал Субботину, что это он и есть, один из авторов.
До этого момента Субботин и понятия не имел, что перед ним стоит сын самого Троцкого. И лишь когда он поинтересовался, каким же ветром доцента НАТИ занесло в Сибирь, посетитель сказал, что он — административно-ссыльный.
— А за что же вас выслали?
— Я — сын Троцкого...
Вот здесь-то, как объяснял Субботин, «он немножко вспотел».
— Специалисты по газогенераторам мне, конечно, нужны, — сказал Субботин после минутного замешательства, — но вас я сейчас взять не могу, пока мне не будет дано разрешение.
На следующий день он отправился к первому секретарю крайкома партии П. Д. Акулинушкину, рассказал ему и про задание, полученное в Москве, и про Седова. Акулинушкин тут же позвонил в управление НКВД и согласовал вопрос о приеме на работу ссыльного Седова. И вот появился на свет приказ:
«Приказ № 228 по управлению «Стройкрасмаша» от 21 сентября 1935 года.
§1. Начальнику эксплуатационного отдела В. А. Шауб подготовить и приступить к производству газогенераторных установок для моторных судов, заказываемых золотой промышленностью.
§2. Работа и испытания по газогенераторным установкам должны проходить в срочном порядке, чтобы суда, начиная с пятого теплохода, непременно были оборудованы такими установками.
§3. Для руководства работами по газогенераторным установкам назначить в
эксплуатационный отдел инженера Седова Сергея Львовича.
Начальник строительства и директор завода А. Субботин».
Добавим, что оклад новому инженеру был установлен в сумме 750 рублей в месяц.
Вскоре в Красноярске появился А. П. Серебровский, который сказал:
— Конечно, Седов —- фигура не совсем удачная, но как специалиста его можно использовать. — И даже поднял перед П. Д. Акулинушкиным вопрос — нельзя ли в Красноярске организовать техническое бюро из всех ссыльных специалистов, которое работало бы под контролем НКВД, а занималось бы газогенераторами, паровыми машинами и прочими механизмами, которое будет осваивать завод.
Из НКВД ответили: бюро создавать нецелесообразно, Седова можно использовать как специалиста. Но не в штате, а по договору.
После этого по заводу был издан другой приказ — об освобождении Седова от занимаемой должности и заключении с ним трудового соглашения. Вот подлинный текст этого документа:
«Завод тяжелого машиностроения и вагоностроения в г. Красноярске — «Красмашвагонстрой» в лице заместителя начальника строительства и директора завода Ермилова Александра Васильевича с одной стороны и инженера-механика Седова Сергея Львовича с другой пришли к соглашению:
1. Гражданин Седов С. Л. принимает на себя обязательство провести при заводе работу по переводу выпускаемых теплоходов на газогенераторный газ. План работы прилагается.
2. Работа ориентировочно рассчитана на 12 месяцев и за ее выполнение «Красмашвагонстрой» выплачивает Седову С. Л. десять тысяч рублей (10000) ...ежемесячно в сумме 750 рублей».
Соглашением оговаривалось также, что работа будет выполняться в эксплуатационном отделе в установленное время, что Седову С. Л. будут обеспечены, как и положено по закону, профодежда, больничные, отпускные.
В «Деле» Субботина подшит личный листок по учету кадров и самого Седова Сергея Львовича. Из него можно узнать, что родился он в марте 1904 года в Вене, беспартийный, окончил Московский механический институт, имеет научные труды в области газогенераторов, двигателей и термодинамики. Состоит на учете, как административно-ссыльный. В Красноярск выслан постановлением Особого совещания НКВД по ст. 58 УК сроком на пять лет.
К личному листку приложено и фото — молодой человек интеллигентного вида, стрижен наголо, одет в осеннее пальто, шарф, галстук. Взгляд спокойный, внимательный. По воспоминаниям Игоря Ивановича Добровольского, ветерана «Красмаша», приемного сына А. П. Субботина, Сергей Седов отличался общительным характером, был доброжелательным, азартно играл в заводской футбольной команде. В одном из документов сказано, что «Седову даже доверили читать лекции рабочим».
Из этого можно заключить, что Сергею Седову, несмотря на то, что он был сыном «врага народа № 1», на заводе доверяли. Естественно, что начитанный, всесторонне образованный молодой инженер, уже имеющий свои печатные труды, пользовался в коллективе, особенно в среде инженерно-технических работников, определенным авторитетом, к его голосу прислушивались.
В октябре того же года Седову было дано прямое задание изготовить новый газогенераторный двигатель с тем, чтобы в навигацию будущего 1936 года проверить его в действии. С этой целью был заложен новый экспериментальный корпус газохода. Учитывая все же, что Седов из «лагеря врагов», к нему был приставлен помощник и одновременно соглядатай Рогозов.
Лабораторные исследования, а потом и первые опыты непосредственно на судне дали положительные результаты. Затем Седова арестовали, но Рогозов сумел довести дело до конца. Первые два газогенератора были установлены на судах и дали положительные результаты (заказ поступил на семь судов). В одной из своих объяснительных директор завода напишет:
«Нужно отметить, что в продолжение 10 дней судно «Газоход» испытывалось специальной комиссией из Госпара и дало прекрасные результаты».
Затем дело застопорилось, в газете «Красноярский рабочий» даже появилась обличительная корреспонденция «По вине «Красмашвагонстроя» суда не выходят в рейс».
ИЗВЕСТНЫЙ советский историк, доктор наук Д. А. Волкогонов в своем интервью газете «Известия» (18 августа 1990 года) сообщил, что он встречался с женой Сергея Седова — Ольгой Гребнер, которая рассказала ему о семье Троцкого. В интервью сказано, что Сергей уже в 28 лет являлся профессором, был талантливым химиком...
"Здесь что ни слово, то неточность. Из документов, которые хранятся в- архивах Красноярска, в том числе из личного листка по учету кадров, заполненного собственноручно С. Седовым, эти данные никак не подтверждаются. Да и фамилия жены Седова, которая находилась с ним в Красноярске, совсем другая, не Ольга. Гребнер, а Г. М. Рубинштейн. Правда, Д. А. Волкогонов оговаривается, что родственники Троцкого, в том числе жена младшего сына, могли сменить свои фамилии, что, мол, вполне объяснимо. Однако, если фамилия не совпадает, то хотя бы инициалы должны быть одинаковыми! Так что нет сомнения, что Д. А. Волкогонова ввели в за6луждение.
Первый и наиболее известный биограф Троцкого, сам бывший троцкист, Исаак
Дойчер отмечал в своей книге «Пророк в изгнании», что, в отличие от старшего
брата, Сергей Седов сторонился политики, старался ни в какие дела отца не
впутываться. Теперь мы убедились, что он, действительно, был типичным
«технарем», являлся неплохим специалистом в своем деле и наверняка мог принести
стране немалую пользу. Но... Следователей, занимавшихся «делом» Седова-
младшего, людей, как правило, не очень образованных, зато с гипертрофированным
чутьем на «классовых» врагов, не могли не раздражать такие детали его биографии,
как длительное проживание за границей (Австрия. Швейцария. Франция, Испания,
Америка), знание французского языка, научные труды. Ну, а такие вещи, как ответ
в графе «народность» — «русско-еврейская» или в графе «занятие родителей» —
«Политика» (да еще с большой буквы!) вызывали просто бешенство. Ишь ты,
«Политика»! Все добропорядочные граждане, печатая шаг в сомкнутых колоннах,
стараются построить, как учит «Великий вождь и учитель товарищ Сталин»,
социализм в отдельно взятой стране, а эти, из «образованных», вредят всюду, где
только можно, да еще и «Политикой» это называют. К стенке их — вот и весь
разговор!
Разумеется, и поставили вскоре Троцкого-младшего, «замаскировавшегося» под
фамилией «Седов», к стенке. Вот только в мотивах обвинения Сергея Седова
следователями Исаак Дойчер не совсем точен. В своей книге он пишет, что младший
сын Троцкого был обвинен «в подготовке по приказу отца массового отравления
рабочих» (вспомним и формулировку в газете «Правда»), за что осужден и
расстрелян. Архивные документы,- которыми располагаем мы, позволяют утверждать,
что Седову приписывались также и вредительство, и саботаж.
Такой конец неминуемо ждал каждого, кто состоял в любых родственных отношениях с
Троцким — главным врагом Сталина в то время. Это — еще одно доказательство
чудовищного лицемерия Сталина, громогласно заявившего, что «сын за отца не
отвечает», а также публично распорядившегося, чтобы «не трогали родственников
Троцкого».
ДОКУМЕНТЫ свидетельствуют, что в истории с Седовым А. П. Субботин проявил
большое личное мужество, порядочность и человечность. Взять хотя бы такой факт.
В протоколе заседания партколлегии, разбиравшей дело Субботина, есть фраза:
«...И даже после ареста Седова тов. Субботин продолжал заботиться о Седове».
Так и было. Субботин после ареста Седова 16 июня 1936 года не мог оставить без
средств к существованию его жену Г. М. Рубинштейн. Приняв и выслушав несчастную
женщину, Субботин наложил. на бумаге в бухгалтерию резолюцию: «Прошу произвести
расчет с тов. Седовым немедленно и деньги не задерживать».
Эти и другие факты вскоре же были поставлены в вину Субботину его
преследователями.
Некоторые детали жизни Сергея Седова можно узнать из докладной на имя
уполномоченного КПК при ЦК ВКП(б) по Красноярскому краю Хавкина:
«Из материалов расследования установлено ... Седов начал свое посещение завода
26 августа 1935 г. (пропуск № 1402), был Седов на заводе и 27 августа (пропуск
N9 1453) в день отъезда Субботина в служебную командировку.
16 сентября 1935 года Седов назначается на должность инженера отдела
эксплуатации с окладом жалованья 750 рублей з месяц, и приказ о его назначении
на работу подписывается возвратившимся из командировки Субботиным, к которому 19
сентября Седов приходил для переговоров. Так что это не «случайная» встреча.
Установив из разговора с Седовым, что тот является сыном Троцкого, Субботин не
счел прямым своим долгом, как коммунист и администратор, заставить его в личном
листке по учету кадров четко объяснить занятие родителей, где Седовым было
записано, что основное занятие родителей — политика...
...Стараясь снять с себя ответственность за последствия оставления на заводе
Седова, Субботин поручает своему беспартийному заму инженеру Ермилову заключить
с Седовым договор, и 10 октября 1935 года заключается соглашение... В общем, ни
один из пунктов не обязывает Седова — ни ускорить работу, ни отвечать за
качество выполняемой им работы...
После ареста Седова органами НКВД 16 июня 1936 года Субботин вызывает по радиотелефону т. Серебровского и, информируя последнего о полугодовой программе и тяжелом финансовом положении стройки, пытается через Серебровского освободить Седова, как незаменимого специалиста, и, получив от Серебровского ответ, что, «если взяли—хорошо сделали», не дал распоряжения о тщательной проверке выполненной по договору работы Седовым».
Далее автор докладной подчеркивает, что жене Седова — Рубинштейн незамедлительно было выдано 993 рубля, «в то время, когда на заводе хронически задерживалась зарплата рабочим...
Имея полное представление о Седове, как последыше Троцкого, Субботин допустил не только притупление большевистской бдительности, но и расшаркивание перед отъявленным врагом партии, именуя его товарищем».
Предвзятость автора докладной по отношению к Субботину видна, как говорится, невооруженным глазом, а цель ясна —- очернить его во что бы то ни стало. Здесь что ни факт — то новый криминал, еще одно лыко в строку. Вот, скажем, такой:
«Кроме Седова, на завод !7 марта 1935 г. был принят племянник Зиновьева — Закс, который неоднократно имел перемещение по заводу с повышением в окладе жалованья... При попустительстве Субботина, как члена парткома, он редактировал стенную газету «Коммунар» и руководил кружком немецкого языка, посещаемым рабочей молодежью...»
Или такой пассаж:
«Наличие на ответственной работе строительства завода 22-х человек — антисоветски классово чуждого элемента и выявленные парторганизацией «Красмашстроя» 11 троцкистов, говорит за притупление большевистской бдительности у Субботина и за его либеральное отношение к Дедову, Заксу, Кутузову И. И. — последний занимал должность врид гл. механика, ярый троцкист и изъятый с завода органами НКВД и отданный под суд за вредительство. И, несмотря на это, Субботин дает ему хорошую характеристику, как хорошему производственнику».
ОБСТАНОВКА на заводе накаляется. В травлю «врагов народа» включаются краевые газеты.
22 августа 1936 года в «Красноярском рабочем» появляется корреспонденция «Без самокритики нет бдительности». В ней описывается, как действовали на «Красмашстрое» вредители, как «экспериментировал» с газогенераторами Седов, как директор завода вместо того, чтобы «оказать активную помощь в разоблачении классового врага, встал на явно непартийные позиции, не прислушивался к голосу коммунистов».
Потом еще одна статья, еще и еще... «Не ослаблять ни на одну минуту борьбы с врагами народа!» — призывает газета. «Горячее одобрение встретил в коллективе завода приговор по делу фашистских бандитов: Троцкого, Зиновьева, Каменева и других гадов!» — информирует она своих читателей.
Под некоторыми заметками и статьями стоят знакомые подписи — М. Крючков, А. Староватов. Я их хорошо знал. Когда был принят в штат редакции в 1952 году, первый из них — Михаил Кузьмич Крючков был заведующим отделом писем, второй, Александр Васильевич Староватов, — заведующим отделом партийной жизни, к тому же несколько лет являлся секретарем партбюро редакции.
Верили ли они в то, о чем писали? Действовали по убеждению или лишь по служебному долгу, выполняя «указание»? Понимали ли они, что принимают участие в зловещем, кровавом спектакле и что играют в нем роль не просто статистов?
Ответов на эти вопросы мы уже не получим. Крючков умер еще в 50-е годы. Староватое уехал к дочери в Киев, и сейчас его почти наверняка тоже нет в живых.
Но никогда не следует забывать: пресса —оружие очень сильное. Она формирует общественное мнение, способна поднять миллионные массы как на доброе, так и на злое дело. Именно так и было в 1936—1938 годах, когда миллионы глоток требовали крови, немедленной расправы с «врагами народа». А потом попробуй разберись — правым иль виноватым снесли головы...
ТЕПЕРЬ, куда бы Субботина ни вызывали, всюду всплывала фамилия Сергея Седова. Тень неминуемой расправы витала над обоими.
На снимке: первый начальник строительства
и директор завода "Красмаш" Александр Петрович Субботин.
11 апреля 1937 года Субботина вызвали в горком партии. Здесь секретарь горкома в присутствии первого секретаря крайкома П. Д. Акулинушкина учинил Субботину подлинный допрос (в стенограмме он стыдливо поименован «беседой»). На голову Субботина обрушился целый град вопросов-обвинений, один зловещее другого: когда и почему он принял на завод Седова? (Седов к тому времени был уже арестован, а возможно, и расстрелян). Почему доверил ему производство газогенераторов? Что это за «личные вклады» делал ему Седов? Почему, когда на заводе тяжелое положение с жильем, предоставил Седову квартиру с бесплатными коммунальными услугами? Правда ли, что книга Седова была принята им, Субботиным, в подарок с надписью от автора «На память»? С какой целью он послал в Москву, в Главзолото, телеграмму, в которой извещал Серебровского об аресте Седова? Почему дал положительную характеристику Кутузову, изобличенному как троцкист? Да еще сидел с ним на диване «в приятельской позе»?
Субботин, как мог, защищался, отметая наветы и клевету. Никаких «личных докладов» Седов ему не делал, были обычные служебные разговоры. Да, Седову была предоставлена комната (не квартира!) наряду с другими специалистами, но коммунальные услуги — платные, как у всех. Книгу Седов ему не дарил, надписи не делал. Телеграмму в Москву не посылал, был обыкновенный телефонный разговор. С Кутузовым приятельских отношений не поддерживал, а на диване вообще никогда сидеть не любил, только на стуле...
НЕТ, ПОДОБНЫЕ свободомыслие, независимость во взглядах и строптивость ему простить не могли. Первый секретарь крайкома партии П. Д. Акулинушкин, поначалу защищавший директора «Красмашстроя» от необоснованных нападок и травли, решил перестраховаться и круто изменить курс. Он отправляет официальное письмо на имя тогдашнего секретаря ЦК ВКП(б) А. Андреева. Приведем из него несколько отрывков:
«На «Стройкрасмаше» в 1936 году вскрыта контрреволюционная троцкистская вредительская группа, возглавляемая Седовым — сыном Троцкого, Заксом — племянником Зиновьева и другими...
Установлено, что начальник строительства и директор завода Субботин, лично зная арестованных вредителей, расставил их на самые важнейшие посты и, имея с ними весьма тесную и близкую связь, своей защитой и поддержкой создавал обстановку и условия для вредительской и подрывной деятельности этим врагам народа...
Когда Седов делал эксперименты по газогенераторостроению и выпустил газ, что повлекло сильное угорание рабочих, то Субботин так объяснил этот факт: «В газете была заметка, что Седов, якобы, открыл клапаны у газогенераторов в цех... выяснилось, что клапаны просто забыл закрыть его помощник...»
Удивляешься тому, как можно, казалось бы, ясные, бесспорные факты извратить, дать им совершенно иное толкование. Говоря о том, что Субботин премировал за рационализаторскую деятельность мастера Хохлова, отметил его в приказе и советовал рабочим брать с него пример, Акулинушкин обвиняет директора завода в... двурушничестве. Цитируя другой его приказ — о прекращении склок, мешающих работе — «Разговоры о вредительстве прекратить, вредительства никакого нет, кто будет заниматься болтовней - выгоню! (надо было иметь мужество, чтобы так заявить в то время!» — Акулинушкин извращает смысл и этого приказа, поворачивая дело таким образом, будто Субботин защищает вредителе: троцкистов.
Все учел автор письма в Москву — «вредительскую деятельность» Седова и благодарность директора Заксу, племяннику Зиновьева, и повышение ему зарплаты, и премии «вредителям» из «особо секретных фондов». На деле же этот спецфонд в сумме 41 тыс. рубле никакой тайны не представлял. Он был выделен Наркоматом целевым назначением — для поощрения наиболее отличившихся рабочих и специалистов. Да вот беда — не тем людям он был роздан считает Акулинушкин. На его взгляд, не менее 75 процентов фонда надо было отдать партийцам, из проверенного же списка в 16 человек членом партии оказался лишь один, некий Кислицын! Да это явная крамола, выпад против партии! - возмутился первый секретарь крайкома. А вот как проявили себя партийцы в деле — это его уже не интересует.
В письме приведен длинный перечень фактов «вредительской деятельности как самого директора, так и нашедших него пристанище «врагов народа», в том числе срыв выполнения приказа С. Орджоникидзе о начале выпуска на заводе четырехосных вагонов и т. д. и т. п.
В заключение — «выводы крайкома партии»: «органически сросся с троцкистами, вредителями и классово-враждбными элементами», «сомкнувшись с этими врагами народа, сам встал на путь вредительства».
Это был, по сути дела, смертный приговор...
Впрочем, Акулинушкин подписал не только это письмо. Его подпись, как члена зловещей «тройки», стоит еще под целым рядом других документов, отправляющих многих и многих на верную смерть, ибо это были действительно приговоры.
ВМЕСТЕ с Сергеем Седовым были арестованы многие руководители отделов, другие специалисты. Официальное сообщение о том, что на заводе раскрыта крупная диверсионная террористическая организация (в одном из документов значится цифра 100), г. парализовало коллектив. Резко упала производственная дисциплина, люди боялись всего — неосторожного слова, жеста, поступка.
16 июня 1937 года А. П. Субботин был арестован, обвинён в том, что создал на заводе «право-троцкистскую террористическую организацию, контрреволюционной деятельностью которой лично руководил и сам занимался активной вредительской («и шпионской» — вписано чернилами сверху — К. П.) деятельностью.
Через год, 13 июля, А. П. Субботин был расстрелян. Реабилитирован же только в ноябре 1956 года.
Верится, что дойдет черед и до реабилитации Сергея Седова.
Коминт ПОПОВ
Свой голос 04.02.1991