В ПУБЛИКАЦИИ ОТКАЗАЛИ
ТАК НАЗЫВАЛАСЬ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ МАТЕРИАЛА, ОПУБЛИКОВАННОГО В «КРАСНОЯРСКОМ РАБОЧЕМ» 16.02.91 г. РОЖДЕННЫЙ БОЛЬНЫМ МОЗГОМ ОДНОГО ЗАКЛЮЧЕННОГО ЛЕНИНГРАДСКОЙ СПЕЦПСИХОБОЛЬНИЦЫ ТЕРМИН «КАУ-КАУ» ОБОЗНАЧАЛ ПОМЕРЕЩИВШУЮСЯ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ СИЛУ, ИЗОБРЕТЕННУЮ БОЛЬШЕВИКАМИ ДЛЯ ВЛАДЫЧЕСТВА НАД МИРОМ. РАССКАЗЫ КРАСНОЯРСКИХ ВРАЧЕЙ ПСИХИАТРОВ - ЗАВ. КАФЕДРОЙ КРАСНОЯРСКОГО МЕДИНСТИТУТА В. В. МАКАРОВА, ГЛАВНОГО СПЕЦИАЛИСТА ПО ПСИХИАТРИИ УПРАВЛЕНИЯ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ КРАЙИСПОЛКОМА И ГЛАВНОГО ВРАЧА ПСИХОНЕВРОЛОГИЧЕСКОГО ДИСПАНСЕРА Л. Д. ОСТАПЕНКО, ГЛАВНОГО ВРАЧА КРАЕВОЙ ПСИХОБОЛЬНИЦЫ Р. В. ДУБИННИКОВА, - БЫЛИ ОБЪЕДИНЕНЫ В СТАТЬЕ СО СВЕДЕНИЯМИ, ПОЧЕРПНУТЫМИ ИЗ РАБОТ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ КАРАТЕЛЬНОЙ ПСИХИАТРИИ. В УСТАХ АВТОРА СТАТЬИ ЭТО И ЕСТЬ СТРАШНАЯ СИЛА «КАУ-КАУ». ЧИТАЙТЕ ВТОРУЮ ЧАСТЬ МАТЕРИАЛА, КОТОРАЯ НЕ УВИДЕЛА СВЕТ НА СТРАНИЦАХ «КР. РАБОЧЕГО»
ОСНОВНЫМ симптомом психического заболевания, — говорил мне главврач психобольницы Р. В. Дубинников, — является, как мы говорим, отсутствие критики своего состояния. Больной может считать себя братом Сталина, но у него твердая установка, что он здоров.
Так оно, наверное, и есть, хотя мне попытки диссимуляции представляются вызванными еще и слухами об условиях содержания в психобольницах. Даже на взгляд врачей они оставляют желать лучшего.
— Ничего удивительного в этом нет, как и вся медицина, мы дико бедны, поскольку снабжаемся по остаточному принципу, — говорили мне собеседники.
Тяжко доставался им и детский диспансер. и дневной стационар для лечения невротических состояний у взрослых, по условиям, говоря словами Леонида Даниловича Остапенко, не уступающий пресловутой «лечкомиссии». Я надеюсь, что в стационар этот принимаются не только представители элиты. Да,, он действительно великолепен, но мне кажется, что потребности больных не ограничиваются прекрасным гипнотарием и кабинетом не-традиционных методов лечения. Более всего этого, по-моему, необходим им целитель недуга, врач-друг, исповедник. Требовать этого, конечно, было бы смешно у преступника в белом халате, но вот даже мои симпатичные собеседники едины в требовании — не смотреть глазами больных.
«Но боль была в его глазах, какой не видел свет», — эта строчка ныла в моей голове зо время обхода стационара, особенно его первого, «тяжелого» отделения. Боль и тоска лежат здесь на многих лицах, почти здоровых и совсем больных. Особенно гротескны эти неподвижные африканские маски у двух здешних старожилов, стариков-близнецов, идиотов от рождения, А этот запах испражнений, немытых тел, лекарств и еще чего-то такого, что так и хочется назвать запахом потерянных душ!...
— Санузлы расположены так, что изолировать палаты мы не имеем возможности, Здание ведь построено по совершенно не подходящему больнице проекту общежития, — объясняют мне провожатые.
Мы идем сквозь огромные, сообщающиеся друг с другом палаты. «Санузлы» почему-то заперты, их открывает нам для осмотра сестра-хозяйка. В одном из жалких залов-палат етоит несколько десятков коек, но когда отделение переполнено, койки сдвигаются по две, чтобы можно было положить троих.
Впрочем, сейчас здесь пусто, больные допускаются сюда .только на часы сна. Пустовато и в длинной столовой — «греческом зале», как не без юмора зовут ее обитатели отделения. Стены расписаны эфемерными птицами, призрачными пастушками и девушками со страшненькими глазами. Моя интуитивная догадка подтверждается, когда Рифат Владимирович Дубинников сообщает, что росписи выполнены больными художниками. Он же объясняет, почему сейчас здесь так малолюдно. Оказывается, недавно отделения подверглись специализации, ставшей возможной после сдачи нового корпуса. Выделились больные: «экспертные», «хроники», «острые», «принудчики» (приговоренные судом к принудительному лечению преступники). Раньше все они содержались вместе, «скованные одной цепью»...
— До 1965 года здесь «зона» была, бараки. .Некоторыми из них мы до сих пор пользуемся, — говорит главный врач.
Многие психобольницы в стране находятся на месте бывших тюрем, всевозможных «централов».
Одна из первых в стране спецпоихобольниц в Томской области располагалась на территории совхоза «Чекист». Это перестает быть символом, если вспомнить, что охранники Института им. Сербского носят форму КГБ.
...Совсем молодая девушка полулежит на кровати. Уже четыре года она на «принудке». переведена сюда из «тинской». Как ей здесь живется?
— Рай. Неземной. Сами видите, — все те же маска-лицо, тоска в глазах.
Значит, не все принудчики выделены, ведь мы находимся в обычном отделении...
В другой палате Рифат Владимирович просит спеть полную татарку. Перед нами ставшая уже привычной маска, на которой подвижен только издающий гортанные звуки рот.
— О чем она поет? — спрашиваю главврача.
— Что-то там «потерялось и ушло»... Нет, я татарин обрусевший, ничего почти не понимаю.
В такт мелодии рядом с женщиной кривляется нечто, нет, не человек, что-то вроде обезьяны... Многие из этих людей смешны и страшны, но это не может оправдать восклицание одной моей знакомой санитарки: «Всех бы их в одну яму, бензином облить и...». Это люди, которым очень тяжко здесь.
— Рифат Владимирович, как я понял, стационар используется в основном для изоляции больных, опасных для общества - или для себя?..
— Правильно говорить: «Которые нуждаются в интенсивном лечении». Амбулаторный больной может просто не принимать лекарства гак Высоцкий поет: «Кто не дурак — тот в унитаз». А у нас прием лечения проконтролируют. Если же поступил буйный, то тут вопрос решается на конце иглы — вводим в вену препарат, и больной все, спокоен...
Иисус Христос вывел из безумного легион бесов в стадо свиней одним только словом. То, что делал Божий Сын, недоступно, конечно, врачам-людям, поэтому они вводят в кровь больного легион психотропных препаратов. Естественно, и результаты гораздо скромнее. В лучшем случае удовлетворительное состояние поддерживается постоянным приемом лекарств. Но бывает, что они не производят никакого действия. Описаны случаи, когда после курса лечения больному становилось хуже.
Когда видишь инструкции по применению всех этих антидепрессантов, нейролептиков, транквилизаторов, бросается в глаза, что часть текста, где описаны целительные их свойства, — зачастую такая же по объему, а то и меньше, чем предупреждающая о побочных действиях и осложнениях. «Могут наблюдаться сухость слизистых оболочек рта, потливость, головокружения, тахикардия, колебание артериального давления». «Вялость, сонливость, замедленность движений, скованность, дрожание рук». «.Примерно у четверти больных наблюдается мелкий тремор, скованность. Серьезным осложнением является возникновение гепатита с развитием выраженной желтухи». Аминазин. трифтазин, галоперидол, тизерцин... Побочные действия на печень, почки, сердечно-сосудистую деятельность.. Наиболее часты экстрапирамидные расстройства, так называемая скованность. Человек семенит шажками, руки согнуты в локтях, иногда вываливается язык, стекает слюна.
— Все это в начале приема, потом проходит, — успокаивает Рифат Владимирович. — Да и устраняющие эти явления корректоры сразу даем.
Вообще-то я знал молодого человека, шея которого была искривлена еще месяца через два после укола препарата, именуемого на больничном жаргоне «лимпопо». Но парень мог и ошибиться, тем более говорил вещи, в которые уж совсем не хочется верить — будто получил «судорожный» укол за какую-то провинность.. В один голос психиатры отвергают подобную версию. Они, видимо, не слышали о «таксе», вроде бы существующей в больнице: столько-то уколов «сульфо», скажем, за. попытку самоубийства, столько — за пьянку, столько — за гомосексуализм... Мне вдруг вспомнилось, что в «сульфо» входит сера... Неужели я так и не избавлюсь здесь от «адских» ассоциаций?
— Несправедливы эти обвинения в адрес психиатрии, — продолжает Л. Остапенко. — Вот, например, препараты, популярные у наркоманов. С тех пор, как мы стали принимать эту братию, настоящих наркотиков в стационаре не держим, на ведь многие лекарства потенцируют их действие. Однако если их давать в чистоте терапевтической дозы, то привыкания не возникает.
Большая часть знакомых мне «прихожан» психодиспансера отлично знает, как и какие психотропные средства можно применить с целью опьянения. Многие из них знакомились с этой премудростью уже после того как попадали на учет. Рассказывают они и о бесконтрольности выписки сильнодействующих средств врачами психодиспансера, о «балдежах» в стенах стационара, когда «колеса» мешаются с очень популярным там «чифирем». Некоторые рассказы опровергают утверждение о «жестком контроле» приема лекарств: есть будто бы умельцы, могущие, положив в рот горсть разноцветных таблеток, языком разделить их, проглотить «хорошие», а «плохие» прятать так, чтобы отыскать их не в состоянии даже традиционный осмотр санитаром полости рта.
А представьте себе, что может произойти, если весь этот арсенал «химии» попадет в руки гнусных людей! Вот Леонид Данилович рассказывает о незаменимых в диагностике барбитурах. Эти приравненные к наркотикам препараты имеют свойство «растормаживания» психики, вызывая опьянение, «развязывают язык» угрюмому и молчаливому больному, и лечащий врач может узнать о всех его переживаниях. А если этаминал-кофеиновую «разтормозку» применить, скажем, для получения интересующей следствие информации у арестованного?.. О таких вещах упомянуто, например, в книге А. Подрабинека «Карательная медицина».
В практике Р. Дубинникова было несколько случаев, когда склонные к самоубийству больные, накопив разными путями нужное количество лекарств, опивались ими, пытаясь свести счеты с жизнью.
Жесткий распорядок не дозволяет пациентам пользоваться безопасными бритвами, запрещает передачи в стеклянной таре, укромных мест в отделении практически нет, но — травятся, вешаются, режутся. (Л. Остапенко показал острый нож, тайно изготовленный в лечебно-терапевтической мастерской, — многие больные приносят в психобольницу навыки «зоны»), Однако из всевозможных способов «суицида» особенно часты тут так называемые «выходы». Больной вырывается вдруг из-под конвоя и — вниз головой, в окно или лестничный пролет.
Интересное слово — выход. Куда? Из жизни или из «желтого дома» на волю? Неужели эти стены равнозначны для их затворников стенам тюремным? («Овсянка, зачем сгубила ты меня?» — слышал я и такой вариант песни). Это тоже из области болезненных фантазий? Смех врачей вызывает мое предположение, что работа санитара идентична службе тюремного надзирателя. Любой претендующий на должность санитара полноправно вступает в нее только после трехмесячного испытательного срока. Его выдерживают, объясняют мне. не больше 40 процентов принятых. Оправданная мера, ведь в больницу валом валят люди случайные, привлеченные хорошими условиями, а то и надеющиеся добраться до «колес» наркоманы и торговцы зельем (одно время ими занимались тут правоохранительные органы).
Но как отзывается на больных пребывание до увольнения в должности санитара 60 процентов морально непригодных? И не их ли «трудом» возникают различные травмы, обнаруживающиеся иной раз у больных? Или это работа «принудчиков». играющих, по рассказам, роль «добровольной дружины» при медперсонале? Мои собеседники признают, что злоупотребления возможны, но, к сожалению, не приводят конкретных примеров. Похоже, синдром «отсутствия критики» опасен не только для больных. «Врачу, исцелися сам»?
Под занавес Л. Остапенко сам задает мне вопрос:
— Ну что. увидели вы сегодня хоть одно проявление «карательной психиатрии»?
Что мог я ответить? Да, я не видел сегодня ногами избивающих больного санитаров .(«курилку», где это обычно происходит, в первом отделении называют «комнатой смеха»). Не видел и скорчившихся в нейролептических судорогах, намертво привязанных к кроватям нарушителей режима. Не слышал диких воплей подвергаемых «эстэ» (аппарат электрошоковой терапии, совсем безобидный на вид, мне, правда, показали). Не видел на-глотавшихся «колес» уголовников, грабящих «дураков» на глазах у санитаров. И как заставляют они даже самых немощных мыть палаты, и удручающую убогость трапез — не видел. Не видел, как поедают они, вечно голодные, киселистый клейстер, необходимый для каждодневной их работы, — клейки конвертов. Не видел серых от грязи простыней и копошащихся по полу больничной бани вшей трех видов. Заключенных диссидентов я тоже не видел, но это ведь не значит, что их не было. И что не будет впредь: принятое недавно законодательство о психиатрической помощи отнюдь не снимает возможность нечестивого использования психиатрии.
В. В. Макаров очень возмущался передачей «спецов» из ведомства МВД Минздраву. Что ж, передать назад недолго, главное — что «спецы» есть, не меньше 15 их в стране. Строится один и в нашем крае, в Нижнеингашском районе. Не слабнет загадочная сила «кау-кау».
ПАВЕЛ ВИНОГРАДОВ.
Р. S. Не ослабнет. Когда готовилась, эта статья, неожиданно прервалась работа возглавляемой народным депутатом крайсовета Н. А. Клепачевым комиссии по проверке психиатрических учреждений края. Сейчас передо мной объемистый отчет о результатах ее работы. Факты, которые успела вскрыть комиссия, освещают красноярскую психиатрию с несколько иной стороны, чем слова моих собеседников.
Вот что говорится в отчете, например, о заведующем отделением А. Э. Щербанюке: «Они (некоторые врачи и зав. отделениями. — Ред.) отсутствуют на рабочих местах, в своей работе видят только личную выгоду, на замечания опытных врачей реагируют грубо, нетерпимо. Больше это относится к врачу А. Э. Щербанюку, на которого поступают жалобы от врачей «скорой помощи», работающих с ним врачей, от родственников больных и самих больных», Речь идет, конечно, не обо всем медперсонале больницы, а об определенной его части, к которой принадлежит эскулап, не раз уличенный и в избиениях пациентов, и в отсутствии необходимой для его работы квалификации.
А в справке о проверке финансово- хозяйственной деятельности психиатрической больницы — и бесконтрольность использования препаратов, в том числе наркотиков и спирта; «списания» и «приписки» дефицитных продуктов (много ли видели пациенты шпрот, тушенки, сыра или, скажем, конфет, которых «списано» аж 137 кг?). Более детальную проверку расхода продуктов комиссия провести, к сожалению, не смогла — почему-то оказалась «утерянной» первичная документация по пищеблоку... И странным образом начисляется зарплата работникам больницы — по тарификационному списку, не являющемуся юридическим документом, не имеющему подписей ответственных лиц. Так оплачиваются главврачу и начмеду мифические их дежурства. Это в то время, как по неясным причинам выписавшимся из больницы крайне трудно получить причитающиеся им 30 процентов от суммы, заработанной в лечебно-трудовой мастерской. Может быть, больные сами не ходят забирать деньги, дабы не выглядеть крохоборами: ведь зачастую весь их дневной заработок составляет несколько копеек?..
И все же это сущие мелочи по сравнению со страшной статистикой смертности. 37 человек умерли в больнице за 1990 год, в 9 случаях из 12 вскрытие отметило расхождение в диагнозах. Неоднократно осматривавший семидесятичетырехлетнего больного К. терапевт поставил ему диагноз очаговой пневмонии, но вскрытие показало хронический гломерулонефрит и азомелическую уремию — у него были больные почки... Не установлены обширный ишемический инфаркт и отек головного мозга у больного 3. шестидесяти лет... И т. д.. и т. д. Из 15 умерших больных 10 вообще не были осмотрены заведующими отделениями. С 1987 ода в больнице не проводятся клинико-патологические конференции, отсутствует анализ смертности.
Немудрено, что происходят там такие случаи, как этот, вообще подлежащий в первую очередь не медицинскому, а юридическому анализу. В адрес комиссии поступило заявление от А. И. Штабиной о преднамеренном убийстве в пятом отделении больницы ее брата, неизленимо заболевшего от потрясения, полученного им в детстве во время войны. Еще 10 ноября прошлого года она видела его живым. Через неделю сообщили о его смерти. При вскрытии тела в БСМП обнаружена тупая травма живота с разрывом тонкой кишки и разлитым фабриозным перитонитом. Ему был нанесен удар в живот, четыре дня человек умирал в стенах больницы без всякой помощи.
Но и это не самый свежий случай. Уже после приостановки работы комиссии стало известно о пациентке, оказавшейся в реанимации. Тоже вследствие побоев. По словам Н. А. Клепачева, практика избиений в психобольнице стала нормой. Об этих фактах комиссия осведомила Красноярскую прокуратуру.
К справке об итогах работы приложен список фамилий, подвергавшихся избиениям больных. Один из них, по словам его матери, был наказан за жалобу двойной дозой сильнейшего препарата аминазина, что опровергает уверения врачей в невозможности подобного.
Недоумение вызывают факты госпитализации людей, нуждающихся в помощи медиков иных, чем психиатры, профилей. Больной Ч. поступил в стационар 5 июня 1990 г., а через пять дней умер от обширных внутренних травм. На учете в психодиспансере ранее не состоял. Необходимая хирургическая помощь оказана не была... Больной К., умерший в больнице 17 мая 1990 г., подлежал госпитализации в реанимационно-неврологическое отделение... Больной Ж. умер 1 октября 1990 г. от хронического обструктивно-гнойного бронхита. Цель госпитализации в психобольницу неясна...
Смутны и цели перевода на амбулаторный учет в психодиспансере лиц, состоящих там ранее на учете консультативном. Обычно это делалось после возникавших на их работе конфликтов с администрацией. Клеймо «психов» остается на этих людях. Есть и противоположные случаи прикрытия психодиагнозом противоправных действий некоторых руководителей Часто допускала гюдобные фальсификации бывший -главврач больницы Алексеева. одновременно исполнявшая обязанности председателя народного к:контролч при крайздраве.
Результаты проверки детского отделения и детского психодиспансера дали почти зеркальное отражение непорядков в отделениях для взрослых. Те же проблемы, те же злоупотребления, только на месте взрослых пациентов — больные дети...
Стоит ли удивляться, что всю работу комиссии сопровождал настоящий саботаж незаинтересованных в разоблачениях'' Сперва проводился он исподтишка, неявно: якобы утерянными оказались истории болезней В. А Цурикова — одного из тех, кто, как подозревалось, был интернирован в нашу психобольницу по политическим мотивам. Так же «потерялись» и документы еще девяти пациентов, жизнь пяти из которых окончилась в больнице. (Так что тут слова моих собеседников о том, что в крае не было фактов использования психиатрии в политических целях, не опровергнуты...). Стараниями главврача и начмеда сорвана встреча комиссии с избитыми больными, вместо которой состоялось срочное собрание коллектива. Плодом его стали 53 подписи медработников под протестом на имя председателя крайсовета, прервавшем проверки на самом интересном месте.
Кому' понадобилось прекращать работу комиссии? Ведь по мнению многих врачей, она не только не мешала работе, но и помогала вывести коллектив из гипнотического состояния, оздоровить в нем микроклимат? Казалось бы, главную ответственность за срыв работы комиссии несет А. Э. Щербанюк, игравший вкупе со своей «гвардией» молодых ординаторов первую скрипку на собрании, вынесшем комиссии вотум недоверия, Р. В. Дубинников сидел там молча, не поставил тогда подписи под коллективным письмом. Но на основании собранных данных комиссия заключает, что именно он. а также начмед Н. П. Кулакова и исполняющая обязанности начмеда М. И. Еремина повинны в преступно-халатном отношении к работе вверенного им учреждения. Немалая доля вины лежит, по словам официального документа, и на руководителе психодиспансера, главном психиатре края Л Д. Остапенко. Вот так.
П. В.
Красноярский комсомолец 16.04.1991