Монолог в конце недели
НЕЛЬЗЯ сказать, что с начала перестройки историки избалованы доступностью архивов. Многие запреты снимаются медленно. Десятилетиями скрывавшиеся от глаз людских письмена приходится получать гомеопатическими дозами. В них, относящихся, например, к началу века, нет уже никакой военной или государственной тайны. Но есть факты, которые размывают нарисованную официальной пропагандой историю эпохи большевизма.
Очевидно, страх перед оглаской все-таки довлеет над теми, кто имеет практически монопольное право «открывать» и «закрывать» документы— большая часть информации, относящейся к истории революции, хранится в партийных архивах. И .природу этого страха можно объяснить только одной причиной — тем, как представляют себе историю люди, испытывающий страх. Как черное и .белое. Или, точней, белое и красное. Красным деятелям был подрисован ореол святости, белые получили клеймо врагов. А вдруг все переменится?
Совсем недавно в Государственном архиве Красноярского края среди «свежерассекреченных» я обнаружил занятный документ. Он представляет в новом свете людей, фамилии которых знакомы с детства большинству красноярцев — даже тем, кто никогда не открывал учебник истории, Дубровинский. Маерчак, Лебедева, Вейнбаум, Марковский, Яковлев, Белопольекий... Именами членов большевистского губисполкома Красноярска, арестованных белочехами в 1918 году, названы многие улицы краевого центра. Краеведческие брошюры и лекторские методички, например «Очерки истории Красноярской краевой организации КПСС» с предисловием Федирко, давно уже излагают обкатанную версию деятельности этих, людей в Енисейской губернии 1918 года.
В мае 1918-го, когда в Красноярске уже несколько месяцев правили большевики, начались вооруженные выступления пленных чехословацких дивизий. С запада и востока белочехи двигались на Красноярск, по пути уничтожая представителей большевистской власти. Город, фактически блокированный этим наступлением, прикрывался четырьмя красногвардейскими фронтами, а в нем самом находилась значительная часть населения, которая связывала свою судьбу и свои надежды с правлением большевиков. Губисполком, имевший в своих руках всю полноту власти, укрепляет эти надежды. В конце мая издается постановление Красноярского комитета РКП(б), в котором говорится, что «партия коммунистев-большевиков, первая поднявшая знамя борьбы за дело рабоче-крестьянской революции, должна приложить все силы к сохранению ее завоеваний».
Коммунисты организуют боевые отряды, настраивают на борьбу городских рабочих. А затем, согласно традиционной. официальной версии, когда чехи подступили совсем близко к городу, «руководители городской и губернской партийных организаций эвакуировались. на флотилии вниз по Енисею. Отсюда из районов Енисейского Севера они мыслили собрать силы и начать сначала подпольную, а затем открытую вооруженную борьбу против контрреволюции. Но их постигла неудача. Флотилия была настигнута карательным отрядом около села Монастырского (ныне Туруханск)».
Так, если читать историю через очки партийной пропаганды, была прервана энергичная и смелая, организаторская работа губисполкома — против белоче хов. Но давайте теперь откроем тот самый «свежий» документ, найденный мной недавно в госархиве. И узнаем, как смотрели тогда на происшедшее событие небольшевики. В листовке красноярской организации РСДРП (меньшевиков) о губисполкомовцах- говорятся такие нелестные слова: «Вся деятельность большевиков, узурпировавших власть... и превративших даже советы депутатов из представительных органов трудящихся в отделение своей партии, завершилась неизбежным крахом. Самодержавная большевистская власть... ознаменовала последние часы своего существования действиями чисто разбойными, вскрывшими то засилье уголовных элементов, которое создавалось вокруг кучки идейных фанатиков. Вожди большевизма бежали из города с народным достоянием — золотом, наличностью денег и массой продовольствия».
Дополним этот взгляд еще одним отрывком — из енисейской газеты «Голос момента» за 3—16 июля 1918 года: «Вновь образовавшееся сибирское временное. правительство (сменившее большевиков. — В. Э.) пользуется всенародным признанием и любовью, так как оно всюду в Сибири восстановило народоправство, т. е. земское и городское самоуправление и попранные большевика-ми свободы: свободу совести, свободу печати, личную и имущественную неприкосновенность... Избавившись от этого 7-месячного кошмара, когда нами управляла банда разбойников и грабителей, мы не имеем права покоиться на лаврах...».
Напомним уже давно известные факты. О том, что настроенные губисполкомовцами на борьбу и оставленные без руководства в Красноярске вооруженные отряды три недели вели упорнее бои с белочехами, а затем были разбиты. О том, что из 12 пароходов, на которых руководство красноярской большевистской организации вместе с золотом и продуктами отбыло на Север «для организации подпольной работы», через несколько дней путь продолжали только три. С остальных экипажи и красногвардейцы разбежались. Причем вдогонку за пароходами — для того, чтобы задержать их и вернуть назад, следовал из Красноярска вооруженный отряд рабочих ж/д мастерских. При встрече с экспедицией отряд был арестован по приказу одного из партруководителей, начальника губЧК — Г. И. Пекаржа. Белочехи освободили рабочих только в Енисейске.
После всего этого можно понять, что в глазах земляков и современников губисполкомовцы вовсе не выглядели энергичными организаторами сопротивления. Действия их скорей походили на позорное бегство после неудачной попытки организовать диктатуру.
Конечно, было лучше, если бы об этом отчетливо и открыто сказали раньше. хотя бы лег 20 назад, но что же теперь? Клеймить красных? Легко было это сделать, если б арест членов губисполкома заканчивался хотя бы их мирной отсидкой. Однако 238 арестованных большевиков были посажены в баржу, лихтер № 5. И с этого началась трагическая, кровавая развязка их бегства. Губисполкомовцев отвезли в Красноярск и мытарили, жестоко пытали и погубили почти всех. А через некоторое время снова пришли красные и тоже поступили со сторонниками белочехов и Колчака отнюдь не гуманно. И так — дальше, дальше, дальше..
Так стоит ли искать в кровавой междуусобице правых и виноватых? Не лучше ли раз и навсегда отказаться от попыток раскрашивать историю в черно- красно-белое? Лихтер № 5, на котором везли пленных губисполкомовцев, цел до сих пор. Он стоит на якоре где-то у Казачинских порогов. Это кажется мне зловещим символом.
Ваграм ЭМЕКСУЗЯН,
кандидат исторических наук.
Красноярский комсомолец 22.06.1991