От Дудинки до Норильска около ста километров, но пешком путь длиннее и особенно труден, когда человек идет по тундре впервые, Кругом топкие места, речки, не везде можно присесть и отдохнуть; такой переход не все новые сапоги выдерживали, усталые люди бросали дорогой даже личные вещи; так в 1935 году первые бригады заключенных добирались до Норильска, Размещались в ранее построенных помещениях — первом комендантском лаготделении.
После нескольких дней отдыха начали ставить палатки на 12 пикете — то была временная лагкомандировка для строителей железной дороги Норильск—Валек. Примерно на полпути расположился лагпункт Кирпзавод, он строился одновременно с железной дорогой, Последним на трассе построили лагпункт Валек.
Летом 1936 года строили лагерные поселки по всей трассе Норильск—Дудинка, Заключенные, прибывающие из других лагерей, чувствовали себя как ссыльные поселенцы: режим был бесконвойный — почти никакой охраны и огороженных зон; перед лагерными поселками над подъездной дорогой ставили арку, а рядом, на вахте отсиживался охранник, напоминая, что здесь все же лагерь. Надзирателем был комендант, он следил за выходом на работу и пресекал разного рода нарушения лагерного режима. Вся администрация поселка назначалась из заключенных, включая и начальника, который отвечал за асе производимые работы.
Ежемесячно выплачивалось денежное вознаграждение, в ларьке можно было побаловаться сушками, сливочным маслом, белым хлебом. Все, кроме курева и чая, было ограничено. Основное питание выдавали по заполярным нормам, даже компот из сухофруктов. Иногда готовили невкусно, но достаточно. Первую зиму верхнее обмундирование было хлопчатобумажное на вате, в 1936 году заменили его на полушубки и меховые шапки. В палатках-бараках была вагонка, или нары, выдавали спальные принадлежности, матрацы и подушки набивали сами сушеной травой или мхом, В холодное время печи топили круглосуточно, возле них сушили валенки.
За хорошую работу и поведение полагались зачеты рабочих дней — снижение срока за квартал на 30, 45 и 90 дней; иногда зачетов лишали по неизвестным причинам, а жалобы не принимались. Пользуясь свободным передвижением, собирали ягоды, ловили рыбу, зимой куропаток.
Условия жизни в лагерных поселках на трассе Норильск—Дудинка были хуже: спали на нарах, не всегда завозили свежий хлеб, экономили уголь, не везде были бани. Лагерный поселок Амбарная сделали штрафным, огородили зоной с вышками, работали под конвоем, немногие имели пропуска. Сюда направляли на определенный срок отказчиков от работы, беглецов, злостных нарушителей режима, а потом и политических, не внушавших доверия. Начальником был некто Раскин —- заключенный с десятилетним сроком. Стараясь выслужиться, он вместе с комендантом силой выводил на работу, применялись и побои, большинство штрафников старались побыстрее вернуться в обычный лагерь.
В Норильске, под Шмидтихой, в охраняемую палатку-карцер помещали случайных
нарушителей из близлежащих лаготделении. С июля 1938 года начальниками
лаготделений назначали вольнонаемных работников НКВД.
К весне 1939 года все лагерные поселки обнесли ограждениями с вышками, режим
ужесточился, стали работать под конвоем, немногим выдавали пропуска, ухудшилось
качество питания, не всем давали зачеты, Летом 1939-гово втором лаготделенит
разместили «врагов народа» — это были специалисты и бывшие советские и партийные
работники, которые по два-три года просидели в тюрьмах. Начальником этого
отделения был кадровый работник НКВД из Москвы Лейман*, но для него это было
понижением.
На промплещадке находились действующие предприятия и строились новые, вокруг сделали ограждение, поставили вышки; к этой I большой зоне примыкало лагерное отделение. Заключенные, выходя из лагеря, свободно шли на работу — это напоминало годы бесконвойного режима. Многие работали в цехах вместе с вольнонаемными, оказывали им разные услуги и жили немного лучше, чем в других лаготделениях.
Заключенные-строители, работая на открытом воздухе, много времени затрачивали на отогрев, поэтому держали лишнюю численность, Однако все перевыполняли нормы выработки, чтобы получать больше питания и денежного вознаграждения. Несмотря на усиление лагерного режима, в Норильске заключенным было легче переносить невзгоды, так как город пополнялся освободившимися из лагеря, которые сочувственно относились к бывшим собратьям и посильно помогали (хотя и давали обязательство не иметь связи с заключенными).
В лагере процветала «коммерция»: пайку хлеба меняли на куски сахара или спичечные коробки с махоркой, изготавливали мундштуки, портсигары, сковородки и другие вещи для вольнонаемных, получая взамен продукты, Все это нарушения режима, но никто не упускал случая, чтобы облегчить свое существование. У многих, впрочем, возможностей .«подработать» не было.
Уголовники, как правило, устраив»злись на «теплые места» — в хлеборезку, кухню, пекарню, И там они быстро попадались на жульничестве. В почете были работавшие по-стахановски. Один выдал себя за бывшего борца. Работая на разгрузке флюсов, заказал большую лопату, войдя в доверие, приспособил для разгрузки лебедку и выполнял по две-три нормы, пока обман не обнаружили. Бурильщик по углю вместо каленых буров доставал победитовые и за высокие показатели в труде успел досрочно освободиться.
В больших лаготделениях была художественная самодеятельность, «артисты» после трудового дня репетировали, давали концерты, на время забывая суровую действительность, да и пользовались кое-какими льготами,
После начала войны многие заключенные просили об отправке на фронт, но их не призывали. Режим в лагере ужесточился, усилили охрану, запретили личную переписку, удлинили рабочий день. Все это сразу сказалось на производительности труда, вызвало скрытое недовольство у вольнонаемных, так как осложняло и их работу. К весне 1942 года режим в лагере смягчили и спала напряженность в городе. Все годы войны Норильск успешно выполнял свои задания, Конец войны питал заключенных надеждой на лучшее будущее. Вновь прибывающие подбадривали тем, что в Норильске питание лучше, чем в других мес-тах заключения. Лагерь рос, расширялся, но, несмотря но его процветание, возникал вопрос: а сколько времени он еще просуществует??
В. К. ВОЗНЕСЕНСКИЙ, г. Москва,
• Улицу Горную в шутку именовали Лейманштрассе. Человек, по отзывам, справедливый. После войны — министр внутренних дел Латвийской ССР.—А. Л.
Заполярная правда 13.08.1992