У каждого времени свои достоинства и свои недостатки. Была хрущевская оттепель, оставившая после себя открывшиеся вдруг имена “вредных”, “запрещенных” потов, писателей, факты истории. Минует, по всей видимости, и горбачевская...
Будем благодарны ей уже “а то, что она дала возможность обнародовать вот этот материал, замалчивание которого многие годы было вопиющей несправедливостью не только по отношению к нескольким поколениям той семьи, но и по отношению к истории всего Красноярска.
Крутовские... кто из красноярцев не знает этой фамилии? Знают все или почти все. На Столбах — Крутовская, на Лалетино — сад Крутовского, на улице Карла Маркса — усадьба Крутовских, на плодово-ягодной станции фамилия эта почитаема, в фельдшерско - акушерской школе — ныне медучилище N 1 — тоже.
Долгие, долгие годы о Крутовских предпочитали не говорить в лекциях, печати, на радио, на экскурсиях, но добрая память о них, несмотря ни на какие запреты, жила в сердцах красноярцев. Помнят многие красноярцы, как лечились у доктора Вл. Мих. Крутовского. Многие гордились садом Вс. Мих. Крутовского, читали издаваемый В. М. Крутовским журнал “Сибирские записки”, где публиковались статьи братьев. И многое другое сохранила благодарная память потомков...
Суриков в своем письме Кончаловским (дочери и зятю) от 23 сентября 1909 года писал из Красноярска: “Вчера Крутовские, Кузнецовы и я с женой ездили к ним на дачи на Енисей. Осенний убор чудный. Солнце сияло. Написал два этюда “На Енисее”...
Дача Крутовского находилась на крутом берегу Енисея близ впадения в него речки Лалетиной. Воспоминания об этой даче сохранила внучка Владимира Михайловича Е. А. Крутовская, основательница живого уголка на Столбах, автор многих книг о животных, замечательный ученый-орнитолог.
“В доме строжайший режим дня, на даче ложатся рано и первым встает Владимир Михайлович. В шесть часов утра в маленьком сарайчике на столе уже кипит самовар.
Но дед бережно хранит сон своей жены и лучшего Друга Лидии Симоновны, всю жизнь он внимателен к своей жене и оберегает ее сон от малейшего шума.
Дети тоже привыкли вставать бесшумно. Спуск по крутой лесенке ведет к Енисею, и в косых, едва теплеющих лучах солица можно быстро окунуться в реке и освеженным, бодрым снова подняться по крутой лесенке м пройти между двумя серебристыми тополями по садовой дорожке в сарайчик, "где уютно шумит самовар. Розовые лучи солнца, проникающие через открытую дверь и крошечное окошко, золотят седеющую бороду дедушки Крутовского”.
Впоследствии дача была отдана пионерлагерю.
Или вот отрывок из воспоминаний художника М. А. Рутченко о Сурикове: “Как-то я прихожу к Сурикову. Он в большом беспокойстве. Оказалось, люто заболела мать... Суриков попросил меня съездить за доктором. Я привез небезызвестного в Красноярске доктора Крутовского, и вовремя - Крутовский скоро поставил на ноги старушку".
Вспоминает о своих встречах с Суриковым сам В. М. Крутовский в опубликованном им некрологе "Василий Иванович Суриков" ("Сибирские записки", 1916 год, апрель):
"Как Суриков вынашивал свои картины, приведу пример.
Несколько лет назад я передал В. И. брошюрку Оглоблина "Красноярский бунт". Прочитав ее, он пришел в восторг от картины изгнания взбунтовавшимися красноярцами своих воевод.
- Это прелесть! - восхищался Суриков. - Вот это картина!.. Я представляю себе, - продолжас он, - чудный летний день, Енисей в полном величественном разливе. Огромная толпа взбунтовавшихся на берегу... Ведь это прелесть, красота...
Каждый раз при встречах Суриков заговаривал со мной об этой картине и, видимо, уже начал приступать к ее исполнению, потому что нарисовал несколько этюдов разлива Енисея именно в этом месте - от мыса Старого Собора - ив это же время говорил мне, что приедет в Красноярск надолго и обдумывал построить себе здесь галерею для рисования картины. Однако почему-то он все же не привел свою мысль в исполнение, хотя она долго и очень его интересовала".
И далее В. М. Крутовский вспоминает: "Я помню, как-то в Москве навестил его, и мы сидели в столовой за чаем. Над столом висела чудно вырисованная картина - итальянка на балконе во время карнавала. Я все посматривал на эту картину... Итальянка была вся вырисована превосходно, цветы,кружева, улыбающееся лицо - все это было живо, прозрачно и красочно. Это было совсем не похоже на Сурикова, но эта картина ясно показывала, какой совершенной техникой он обладает".
Судя по тону, информации, вкусу автора всей этой статьи-некролога приходишь к выводу, что он превосходно знал творчество в великого русского художника, знал многое из его творческого наследия, знал и статьи, написанные о Сурикове другими авторами.
Потомки Крутовских хранили и по сию пору хранят семейное предание о замечательном госте дома, Антоне Павловиче Чехове, в мае 1890 года побывавшем в нашем городе проездом на каторжный остров Сахалин. Красноярцам хорошо известны его слова о том, "какая светлая, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега".
Но Чехов еще написал в письмах родным: "Красноярск красивый, интеллигентный город... Улицы чистые, мощеные, дома каменные, большие, церкви изящные... Я согласился бы жить в Красноярске. Не понимаю, почему здесь излюбленное место для ссылки".
С большой долей вероятности можно
предположить, что сопровождал А. П. Чехова в
прогулках по городу В. М. Крутовский, один из
самых блестящих красноярских интеллигентов,
хорошо знающий город, не обделенный от природы
чувством любви, как бы сейчас сказали, к своей
малой родине, не лишенный ярко выраженных
краеведческих наклонностей. Не отсюда ли:
"Красноярск - интеллигентный город..."
За такое смелое предположение говорят и следующие факты: Чехов и Крутовский были врачами, у них были общие друзья и знакомые, в частности публицист, критик, теоретик народничества Н. К. Михайловский, писатели Короленко, Вересаев, Елпатьевский. С Вересаевым и Короленко В. М. Крутовский долго переписывался.
ИЗВЕСТНО о встречах Короленко с родной сестрой Крутовского — Любовью Михайловной Крутовской-Розинг по поводу ее приемного сына Сергея Рогачева. В судьбе мальчика В. Г. Короленко сыграл самую активную роль.
По этому поводу тоже есть рассказ Е. А. Крутовской, записанный с ее слов в 1971 году на Столбах: “В доме на одной из стен почетное место занимал большой портрет Короленко, написанный маслом. Художника не помню. На портрете была дарственная надпись “В. М. Крутовскому”, сделанная самим писателем. Во время ареста Вл. Мих. портрет, так же как и ряд других ценных бумаг и вещей, был конфискован... Дедушка был реабилитирован посмертно, в то трудное время семье возвратили его сберегательную книжку и часть бумаг, а вот портрета Короленко найти так и не удалось”.
Через Красноярск прошли целые поколения политссыльных: Прибылев, Елпатьевский, Короленко, Корба, Тютчев, Швецов, Крупская, Феликс Кон и многие другие. Двери дома доктора Крутовского всегда и для всех были гостеприимно распахнуты, по свидетельству А. В. Прибы-лева,“ниодин ссыльный, побывавший в Красноярске, не обошелся без каких-либо услуг с его стороны”, в том числе и В. И. Ульянов.
В 1925 году в журнале “Сибирские огни”, Ms 2, были опубликованы воспоминания В. М. Крутовского “В одном вагоне с Ильичом”. Из этих воспоминаний, ныне широко известных, мы узнаем еще одну интересную страницу жизни этого замечательного человека, о его встречах и беседах с В. И. Лениным. Нет необходимости останавливаться подробно на этом факте. хорошо известном из краеведческой литературы.
В личной библиотеке одной из пишущих эти строки есть книга Ф. Я. Кона “Былое и настоящее сибирских инородцев, Антропологический очерк”, изданная в Минусинской типографии Корнакова а 1899 году. На книге авторская надпись: “Владимиру Михайловичу Крутовскому. Минусинск, 18—30 декабря 1899 года”. Этот небольшой штрих говорит о близких отношениях Ф. Я. Кона и В. М. Крутовского. Недаром Ф. Я. Кон помог позднее, в 1939 году, Елене Владимировне Крутовской а ее хлопотах по реабилитации отца. Об этом мы узнаем из ее неопубликованных воспоминаний, записанных А. Л. Яворским зимою 1948 года:
“Я решила ехать в Москву, к самому Сталину. Я знала, что в Москве проживает престарелый коммунист Феликс Кон, некогда бывший в ссылке в Сибири. Бывал он и в Красноярске и не раз посещал нас на конце улицы Гостинской в нашем доме. С отцом они были даже в приятельских отношениях. Отыскав по справке квартиру Кона, я пришла к нему и изложила мою просьбу.
По приезде в Красноярск узнала. что за мной уже приходили из НКВД, и я поспешила туда. Прием был на удивление предупредительный во всех отношениях. Прежде всего мне объяснили, что за подписью Сталина получен ответ на мое прошение, в котором говорится о том, что Владимир Михайлович Крутовский освобождается из тюрьмы, с него снимается всякое обвинение, конфискованные вещи. а также и недвижимое имущество (дача) возвращаются и никаких преследований семейству Крутовских не чинить”.
К сожалению, было поздно. Престарелый доктор Крутовский скончался в тюрьме на 83-м году жизни.
Создатель сада Всеволод Михайлович Крутовский похоронен тоже в Красноярске в собственном саду. Исполком горсовета в 1945 году принял решение: саду присвоено имя его создателя.
Одной из пишущих эти строки четыре года назад удалось откопать из-под кучи мусора могилу отца братьев Крутовских на городском (бывшем Троицком) кладбище. На могильной плите выбита надпись: “Михаил Андреевич Крутовский род. 4 сентября 1824, ум. 25 декабря 1880”.
Мать братьев Крутовских, Елена Ивановна, была безграмотной крестьянкой Тобольской - губернии. В ее многодетной (из 10 человек) семье выросли представители той самой сибирской интеллигенции — образованной. благородной, бескорыстной. Той самой интеллигенции, к числу которой относились томичи Потанин и Макушин, красноярцы Юдин, Косованов, Кузнецовы, Матвеевы, минусинец Мартьянов, иркутяне Кузнецов и Сукачев, кяхтйнцы Лушииковы и Сабашниковы и многие другие. Не все из них умерли своей смертью. Иные в пору отрицания разума и нравственности выпили до дна горькую чашу, уготованную историей. Не избежали этой участи и братья Крутовские. Особенно старший. “слишком знаменитый” В. М. Крутовский.
Л. БРОДНЕВА. Н. ЛАЛЕТИНА.
“Красноярский рабочий” 02.03.91