Вместо пролога. Автор этих строк родился в 1945 году в поселке Абизь Коми АССР, бывшем в тем годы базой Северопечерского ГУЛАГа. Своего отца я никогда не видел. Он был репрессирован и свой срок отбывал в качестве актера Абизьского — лагерного — драматического театра, работать в котором остался и после освобождения. Антонов-Овсеенко в воспоминаниях "Театр в малой зоне" ("Театр", 1989) называл Владимира Евграфова "премьером" труппы. И так угодно было гулаговской судьбе, чтобы с другим "премьером" этого театра — старейшим актером и режиссером Красноярска Юсуфом Алиджановичем Аскаровым — моему отцу встретиться не довелось. Но истина, что время все расставляет на свои места, неоспорима: о судьбе лагерного театра сыну одного из его актеров рассказывал лишь годом разминувшийся с ним в зоне актер.
Перс Аскаров по рождению петербуржец. Его отец в начале века приехал в Россию,
женился, стал старостой общины. В 1917-ом в семье Аскаровых родился сын —
Юсуф-Али, внешностью в отца, с характером вспыльчивым и своевольным. Соседские
мальчики в школу ходили с портфелями, а юный Юсуф с небольшим кинжалом. Отца
вызвали к директору: "Отберите у сына оружие". Отец отвечал: "Не могу. Оно
именное".
Свою первую роль Юсуф сыграл в драмкружке в 9 лет. В 17 был принят в школу-студию при БДТ, в мастерскую В. Сафонова. На приемном экзамене смуглолицый и тонкий Аскаров читал монолог лермонтовского Фернандо из драмы "Испанцы", Курс закончил с оценкой "отлично", на работу уехал в северный Мурманск.
Из Мурманского драмтеатра Аскаров ушел в армию, где служил в воздушных частях Северного флота. В войну старшина второй статьи Юсуф Аскаров — худрук самодеятельности в подразделении, охраняющем аэродром на острове Рыбачьем, в 17 километрах от передовой. Это была его первая ссылка: Аскаров нарушил уставную субординацию, назвав дураком самодура-майора. В те дни за плечами молодого артиста и начинающего режиссера — опыт организации десятков концертов для бойцов на передовой и одиннадцать боевых наград.
В 1946 г. Аскаров демобилизовался, но с флота не ушел, начал создавать профессиональную концертно-театральную бригаду ВВС Северного флота.
Дальше — непоправимое: в безымянном избирательном бюллетене кому-то бдительному почудился почерк Юсуфа. Аскарова пропустили через "конвейер" — семь суток допросов без сна, без отдыха. Потом "уличили" в связях с вражеской разведкой: в годы войны Аскаров по заданию политотдела обеспечивал культурную программу отдыха английских военных летчиков. Приговор — десять лет.
Историческая справка. Через поселок Абизь проходил маршрут 501 особой, легендарной заполярной железнодорожной магистрали, которая должна была связать болотистые леса Коми с игарской тундрой. Стройка, законсервированная в 50-е годы, унесла тысячи жизней — осуждаемых и вольнонаемных, — и осталась недостроенной.
Из нового, приобретенного в лагере лексикона, словечко "купец" для Аскарова стало счастливым. Гулаговские "купцы" имели мало общего с коробейниками и "Тит Титычами". В пересыльных лагерях среди заключенных они отбирали специалистов для работ в "общих" и "штабных" колоннах.
К "штабным" колоннам приписывали ученых, артистов. Одним их таких "купцов" оказался бывший редактор "Известий" А. Морозов, заключенный, завлит Абизьского драматического театра. "Ждите решения, — сказал он Аскарову, — скорее всего будете работать у нас".
Первая встреча с театром ошеломила. С порога — в зеркалах фойе десять балерин у станка. Потом в кабинете директора — Леонид Оболенский, тоже заключенный, актер и режиссер театра. Был в труппе и еще один князь — Болховский. В Абизи отбывал свои немыслимые сроки дирижер Юрий Силантьев. В театре работал и композитор Зиновий Бинкин.
Помимо балетной труппы у театра был свой оркестр, состоявший из 35
профессиональных музыкантов. А всего в коллективе насчитыва¬лось 200 человек,
вольнонаемных и заключенных. Здесь ставили драматические и музыкальные
спектакли. Реквизит, костюмы, материалы для декораций везли из столицы. Над
Абизьским театром шефствовал Большой театр Союза ССР, в подаренные костюмы
была одета "Холопка". Никто не имел права взять без разрешения костюм у одного
актера и передать другому. Аскарову за годы театрально-лагерной жизни сшили
десятки различных костюмов, чего не было ни в одном из его "штатских" театров.
Когда труппа выезжала на гастроли по другим зонам, актерам выделяли отдельный
удобный вагон.
Актеры Абизьского театра жили театральной коммуной, пытаясь облегчить друг другу участь. Среди "штабных" они были элитой и пользовались теми немногими благами, которые представлял им покровитель театра, начальник строительства Василий Барабанов.
На глазах труппы из смуглого этапного "замухрышки" Юсуф Аскаров превратился в "премьера"
театра. Без него уже не обходился ни один спектакль или концерт. "Последняя
жертва", "Глубокие корни", "Вас вызывает Таймыр". В родной театральной
обстановке Аскаров оттаял, все более редкими становились обмороки, следствие
"конвейера".
Монолог Ю.А. Аскарова: "Знаешь, я ведь выжил только благодаря театру. Ему обязан
тем, что сегодня я с вами. Меня оторвали от дома, семьи, от любимой работы. Меня
наказали за несовершенное преступление, мучили на этапах, в пересылках. И
вдруг... Я актер, получаю возможность встретиться с дорогим и близким для себя
искусством! Я был счастлив. Мы могли работать в театре по десять-двенадцать
часов. Мы с головой погружались в читки, репетиции, спектакли, поездки по
лагпунктам. Это спасло. Работа затмевала горькие мысли о собственной судьбе.
"Благоденствие" Аскарова закончилось в 1950-м. Однажды на спектакль пришел начальник политотдела зоны Штанько. К публике поступила его директива: аплодировать только вольнонаемным артистам, хлопать "врагам народа" категорически запрещалось. Первыми взбунтовались ведущая актриса театра, заслуженная артистка республики Коми Людмила Морозова и заключенный Аскаров. В знак протеста они отказались выходить на сцену. К ним присоединились артисты, занятые в спектакле. Прозвучал третий звонок. Штанько пришлось отступить, но бунта он не простил. Вскоре после этого случая Аскаров. Болховский и еще несколько артистов были переведены на общие работы.
В гулаговской судьбе Аскарова таких поворотов, граничивших со смертью, было немало. Дважды на этапах конвоиры бросали его на землю под дула автоматов. Однажды по ошибке соэтапников он принял "правилку" за другого, выжил чудом, не выдал никого. Отлученный от театра, уже в должности санитара в оздоровительном пункте, рискуя жизнью, спасал заключенных от тяжелых работ, выдавал освобождения, ставил диагнозы — "пневмония", "рожистое воспаление голеностопного сустава". Не раз и не два и сами заключенные спасали его, человека строптивого, гордого, от новых репрессий и смерти.
Последний пункт лагерной одиссеи Аскарова — Озерлаг в Иркутской области. Здесь он руководит художественной самодеятельностью, ставит спектакли — "Веселая вдова", "Жрица огня", "Сильва". Сам выходит на сцену в образах Бони и Зупана; был остроумен, находчив и светел. Он играл и Платона Кречета, пытался объяснить героя пьесы А. Корнейчука, проверяя на правду его слова и поступки. Аскаров ставил скетчи, музыкальные пародии. Читал со сцены стихи и фельетоны. Он работал, также как и его друзья по Озерлагскому театру — актеры, художники, поэты...
С конца пятидесятых годов Юсуф Алиджанович работал в драматических театрах Ачинска, Канска. Был главным режиссером Красноярского краевого театра кукол. В 1969-м году получил звание артиста РСФСР. Сейчас он на пенсии, ему 77, у него семнадцатилетний сын и молодая жена.
В 1991-м году во время спецрейса теплохода "Латвия", на котором по местам ГУЛАГа ехали бывшие политзаключенные, московский поэт Владимир Микушевич посвятил Юсуфу Аскарову стихотворение "Театр на болоте":
Юсуфу Аскарову
Над лесами всполохи
Лоскутьями флага.
На сцене эпохи
Актеры ГУЛАГа.
Здесь разные стили.
Опошлена мода.
Святые прослыли
Врагами народа.
А хитрый виновник
И гений раздора
Седой уголовник
Играл прокурора.
На лесоповале,
Рабы забывали,
Где смерть повсеместно,
Что подло, что честно.
Но даже в бараке,
Под властью Прокруста,
Во льдах и во мраке
Царило искусство.
Сибирь не теплица,
Где копятся краски.
Разрушатся лица,
останутся маски.
Среди эпитафий,
Нечетких от боли,
От всех биографий
Останутся роли.
Пусть лидер сменился
На дикой охоте,
Еще сохранился
Театр на болоте.
Еще одержима
Душонка статиста
Приманкой режима
И жестом артиста.
Виктор Евграфов
Театр. Ориентировочно 1994 г.