«5 марта в 9 час. 50 мин. вечера после тяжёлой болезни скончался Председатель Совета Министров Союза ССР и секретарь Центрального Комитета КПСС Иосиф Виссарионович Сталин»…
Эти некрологовские строчки облетели буквально все газеты, казалось бы, нерушимого Союза.
Об этом дне — тысячи воспоминаний, свидетельств и слухов, но по-прежнему по сей день нет ясности: что почувствовали простые люди, узнав о смерти вождя? Прошедшие ГУЛАГ писатели вспоминали, что, получив весть о кончине Сталина, зеки на радостях вывесили красные флаги. Новость передавали по цепочке, когда шли на работу, загоняли «коня» с единым словом на устах и в записках: «Сдох». А как отнеслись к этому сообщению те, кто был на воле? В то время не было опросов общественного мнения, хотя официально скорбеть должны были все. Но были службы, которые работали исправнее любого современного института — «органы».
После огласки документов тех времён Третьего главного управления МГБ СССР, занимавшегося контрразведкой в армии, стало известно о том, что, когда в первых числах марта объявили о болезни Сталина, сексотам дали задание: как относятся к возможной смерти руководителя государства в военных частях и учреждениях Москвы. Так вот, первое чувство, которое по донесениям сексотов было вызвано — страх.
Причём страх всеобъемлющий, от возможности войны с западными государствами до
обыкновенного, человеческого.
Сегодня у нас (впрочем, как видимо, и тогда) отношение к Сталину разное. Есть
ярые ненавистники, есть и прямопротивоположные, и подчёркивается это тем же
Союзом советских сталинистов (и такой есть!) но, как говорится, что было, то
было, но быльём это по всей видимости, не порастёт никогда.
На снимках: Пантеон в Курейке. Вверху — «пятидесятые», внизу — «девяностые».
Маяк Севера, № 28-29, 2.03.1995.
