Вы нам писали…
После публикации в февральских и мартовских номерах "Красноярского рабочего" моей повести "Дорогой смерти" я получил много откликов читателей. Пришел отклик на повесть и в редакцию "Красноярского рабочего". Его написала Клавдия Еремеевна Терентьева, проживающая в поселке Манзя Богучанского района. Она родом из тех мест, где происходили описанные мною в повести события, и дополнила их некоторыми интересными наблюдениями...
Над повестью я работал около 15 лет, и мне хотелось в ней показать не только подлинность происходивших событий, но и правдиво описать те места, где они развивались. Тем более места эти я хорошо знаю. Мне хотелось, чтобы мои земляки, прочитав повесть, не могли меня упрекнуть в незнании местности, которую я описал.
Уважаемая Клавдия Еремеевна, вы сообщаете в письме, что тот мужской лагерь, о котором я пишу в повести, был закрыт "где-то в конце 1948-1949 годов". Фактически этот лагерь реформировался летом 1947 года, когда заключенные получили первую после войны амнистию. Вы пишете, что рядом с мужским лагерем находился и "женский лагерь", который видели своими глазами, работая летом на сплаве леса по речке Уронге. Я предполагал о его существовании, но мои земляки уверяли меня, что я заблуждаюсь. Но, как видим, существование женского лагеря оказалось действительностью.
Вы считаете, что я допустил в повести неточность, написав о том, что драга, добывая золото, смыла пойму речки Уронги и всю лагерную территорию. По вашему мнению, драга прошла ниже лагеря, захватив под разработку лишь устье Уронги. Действительно, сразу после войны драга, промывая золото, не пошла дальше устья Уронги. Но я пишу в повести о том, что увидел на Уронге в конце восьмидесятых годов, когда от лагеря не осталось и следов.
В августе 1989 года я летел самолетом из Мотыгина в Южно-Енисейск, чтобы закончить последнюю главу повести. Когда самолет подлетал к Уронге, я попросил летчика пройти ближе к тому месту, где когда-то находился лагерь заключенных. Каково же было мое удивление, когда на месте всей поймы Уронги, когда-то поросшей густым еловым лесом, я увидел длинную череду галечных отвалов и крутившуюся в разрезе электрическую драгу. А 29 августа я еще раз убедился в том, что вся пойма Уронги была смыта драгой. В этот день на драге погиб драгер Владимир Семенов, и я с земляками-южноенисейцами побывал там.
Дорогая Клавдия Еремеевна, мне очень было приятно узнать из вашего письма, что вам знакома Мутовинская заимка на речке Удоронге, которую я упоминаю в своей повести, а ее хозяин, охотник и рыбак Михаил Мутовин, который когда-то жил на заимке, являлся вашим родственником.
Эта заимка имеет давнюю историю. Она была построена еще в XIX веке. Ведь на Удоронге добывали золото. Об этом свидетельствует приисковая карта Южно-Енисейского горного округа. В начале 30-х годов, когда в деревне Каменке, о которой вы пишете в своем письме, началась коллективизация, на заимке поселился каменский охотник Кирилл Ильич Мутовин со своей семьей. Он умер весной 1946 года. Я, будучи мальчишкой, участвовал в его похоронах. Заимка по наследству перешла к его сыну Михаилу Кирилловичу Мутовину. Я был знаком с ним, много раз бывал у него на заимке. Это был очень интересный человек, бесстрашный охотник, прошедший всю войну, потерявший на ней любимого сына, переживший много горя на своем веку. Последний раз я виделся с Михаилом Кирилловичем летом 1966 года, когда приезжал в Южно-Енисейск. Вскоре он умер от разрыва сердца. Осенью 1994 года я встречался с его дочерью Марией. К сожалению, она тоже умерла вскоре.
По первоначальному замыслу я хо-тел в свою повесть ввести Михаила Кирилловича, создать образ охотника с Удоронги, как говорится, с натуры. Но ограниченные размеры газетной публикации не позволили это сделать. Сейчас я работаю над повестью "Вражда". Прототипами ее героев служат Кирилл Ильич и Михаил Кириллович Мутовины.
Что касается моей родины, то ею является удерейский Клондайк. Я учился в Южно-Енисейской средней школе у замечательных учителей, заложивших во мне страстную любовь к литературной работе. Удерейский Клондайк служит большим стимулом для моего творчества. За последние семь лет я написал и опубликовал около 50 очерков и повестей, в которых старался в исторической и художественной форме показать трагедию, величие и красоту удерейского Клондайка.
С искренним уважением и низким
поклоном
Леонид КИСЕЛЕВ
Красноярск
“Красноярский рабочий”, 25.05.96