Опубликованная недавно в субботнем номере "КР" статья "Расстрел в пихтовом лесу" о зарытых под Туруханском в 1938 году расстрелянных жертвах кровавого коммунистического режима вызвала боль и отклик во многих сердцах. Звонили родные репрессированных, звонили и новые свидетели других не менее кровавых расправ над ни в чем не повинными людьми. Страх тот перед палачами жив и по сей день.
Не все соглашаются публиковать свои свидетельства. Екатерина Степановна Кияшко не побоялась, ее рассказ — еще одно свидетельство тех страшных и беззаконных расправ, что творились на нашей земле.
Екатерина Степановна Кияшко из тех детей спецпереселенцев, кто помнит и свой род, и свои места на Алтае, откуда выслали ее семью после раскулачивания, и своих земляков, которых постигла такая же судьба. Помнит Екатерина Степановна и события тех лет. Не будем повторяться, как везли их на барже по Енисею, как боялись они, что вывезут в Ледовитый океан и затопят... Случаи такие были. Но тут опасения были напрасные — советской власти нужны были рабочие руки для освоения Севера!
Их семью высадили в Ярцеве, разместили по времянкам. Не умерли они только потому, что помогали местные жители. С левого берега Енисея пожаловали тунгусы. Выменивали у них на домашние вещи мясо, рыбу. Весной тридцать первого года семью опять перевезли. На сей раз в Кривляк — до океана тоже далеко. И, слава Богу! Первую ночь провели в шалашах из ели и пихты, на пихтовой же подстилке. На следующий день стали строить землянки... размером 6х6 шагов, может, побольше, на две семьи. Так как дальше пошла галька, углубляться не стали... Надстраивали сруб из тонкомерных сосновых бревен, из них же накатали потолок, настил из елово-пихтовых веток. Екатерина Степановна даже нарисовала мне по памяти эту землянку с печью и нарами.
...Мужиков, молодых парней и девок отправили на лесозаготовки по Сыму, выдав им на дорогу три килограмма муки. Остальным была предоставлена возможность "самоснабжаться". Ели все, что можно жевать: ягоды, грибы, медвежий корм — пучку, саранку. От тунгусов узнали, что съедобен и олений мох — ягель. Растирали его в порошок, добавляли горсточку муки, месили тесто зеленоватого цвета, пекли хлеб... В общем, перенеслись в ту эпоху хозяйственной жизни первобытного человека, когда основой жизни было собирательство. И они, девчонки 10— 14 лет, были первыми собирательницами.
И вот произошел в ее жизни случай, которого вовек не забыть. Был яркий солнечный день, девчонки углубились в тайгу и незаметно вышли на открытое место, где виднелись свежие следы костров, пни от спиленных деревьев, видны были следы на песке — видать, тянули бревна. И вдруг видит 12-летняя девчушка дерево на опушке и... привязанного к нему руками назад обнаженного человека. Все тело его было покрыто струпьями из засохшей крови. Тучей взлетали и садились на него комары, мухи, весь таежный гнус... Человек был еще живой: он приподнял висевшую безвольно на груди голову — должно быть, уловил на слух присутствие людей... Но говорить не мог — только пошевелил плечами, видимо, просил развязать ему руки. Но что могли поделать испуганные девчонки? Стремглав бросились они в сторону и убежали.
Дома они все рассказали взрослым, и перепуганные родители запретили им ходить в сторону реки Сым. Но через какое-то время девочек снова потянуло в то страшное место. Следов присутствия людей там уже не было. Прошли по тропе в сторону. Стая испуганных ворон взлетела впереди. Там они и увидели эту страшную яму. Человеческие тела не присыпаны были даже землей. От ямы шел тяжелый мертвецкий запах, некоторых из девчонок вырвало...
Прошло столько лет, а Екатерина Степановна Кияшко никак не может забыть ни того человека, привязанного голым к дереву, ни той ямы с человеческими телами. В сравнении с этим адом их спецпереселенческие землянки на берегу Енисея и хлеб, выпеченный с ягелем, кажутся раем.
Рассказ Екатерины Степановны
Козловой (Кияшко) записал Николай Чернюк
“Красноярский рабочий”, 14.09.96