Сегодня Россия отмечает День памяти жертв политических репрессий. Почти безмолвно, без истерик, траурных шествий и слезных застолий. Отнюдь не праздничный день, и дата условна, ибо палачи календарей не наблюдали
Те, кто задумывал этот день, подразумевали, конечно, репрессии эпохи Сталина — Брежнева: слишком свежо в памяти, и живы еще некоторые из тех, кому повезло не попасть под чекистские пули и не обратиться в лагерную пыль ГУЛАГа. Но вот представители польской диаспоры в Красноярске с недоумением говорят: а как же быть с царской историей России? Или предки наши по сибирским трактам кандалами звенели за просто так, из охоты к перемене мест? Но вот люди, глубже понимающие историю и не ослепленные до конца ленинской демагогией, так же недоумевают: а "красный" террор — это что, не политические репрессии?
Если уж чью землю пропитали слезами политссыльные, каторжане и заключенные, так это нашу, приенисейскую. Если считать хотя бы от декабристов. Сколько их здесь побывало? Сколько осталось в земле? А сколько и прижилось тут, полюбив таежный край своей неволи, пустило корни, нарожало детей? Да почти в каждой красноярской семье, покопавшись в родословной, можно найти предка-"политического".
Ну да, знать об этом, копаться в прошлом, бередить в поколениях уже зажившие раны — мало кто на такое способен. Лучше жить сегодняшним днем, не помня родства? Но если все мы станем подобными Иванами, то нас самих уже и правнуки не вспомнят. Нет, надо помнить, надо напоминать и обществу, постоянно тормошить его с той единственной целью, чтобы это не повторилось при наших потомках.
За целые эпохи человечество, кажется, придумало верное лекарство от этого зла — демократию, когда каждый волен в мировоззрении и словах, но не всегда свободен в поступках, поскольку обязан подчиняться законам, выработанным представителями большинства граждан. Увы, оказалось, что и этот институт небезгрешен, порою он принимает самые дикие формы. Ярчайшие тому примеры – французский Конвент и Гитлер, избранные абсолютно демократическим образом и немедленно задушившие всяческое инакомыслие. Кажется, само человечество бесчеловечно. Нет ничего позорнее террора политического или религиозного: не так думаешь, не так веруешь — да кто из людей имеет право судить других людей за слова или веру?
В конечном счете все зависит не от доброго или злого правителя, а от нравов, которые преобладают в народе. Их смягчение нельзя культивировать насильно, указом сверху, они образуются сами собой как результат долгого периода жизни без войн, голода и прочих катаклизмов. Тогда общество постепенно становится гражданским, что означает личную ответственность каждого перед обществом. Простейшее выражение такой ответственности в том, чтобы не швырять окурки мимо урн; сложнейшее — в том, чтобы сопереживать чужой боли и не позволять никакого политического либо религиозного насилия над равными тебе. Каждый народ имеет не только того правителя, но и ту степень свобод, которые он заслуживает. Сталинский СССР был государством сплошного геноцида, по разным подсчетам, за годы советской власти по политическим мотивам пострадало от 60 до 100 миллионов человек. Это так, но следует подумать и о том, что были и другие миллионы: доносившие, оравшие на митингах, терзавшие в застенках, охранявшие в лагерях, расстреливавшие.
Культурно-историческое общество "Мемориал", недавно отметившее свое десятилетие, скрупулезно собирает и обрабатывает документы лишь о репрессиях 30-70-х годов. Государство с гордым именем Россия, объявив себя правопреемником Советского Союза, от этой проблемы, однако, самоустранилось и "мемориальцам" не помогает. Пресса, наговорившись и написавшись вволю об этом на рубеже десятилетий, замолчала, как будто все проблемы решены и тема исчерпана. Не занимаются ей и историки — ни академические, ни вузовские; что ж, пусть хоть Бог будет в помощь малой горстке подвижников. А тема — неисчерпаема, поскольку репрессии по политическим мотивам проводились во всех странах и едва ли не весь исторический период человечества.
Каюсь, не сумел разузнать, отмечают ли скорбный День памяти жертв политических репрессий в других странах, иные многие испытавшие их народы. Главное же в том, что мы — отмечаем, мы — помним, а стало быть, есть в народе российском некий слой людей совестливых. Вовсе не обязательно — интеллигенция, вовсе не факт — сплошь либералы: совесть — категория моральная. Образованность, знание истории своего народа может доставить мучения, а может и пройти мимо, адресуясь напрямки к защитительному цинизму. Это – индивидуально.
Страницу подготовил Анатолий Ферапонтов
«Городские новости», № 83, 30.10.1998 г.