Этим летом мы впервые совершили экспедицию на р.Кужо с целью поисков лагерного захоронения. Жители г.Новосибирска Виктор Иванович Трубицын, 1935 г. рождения, разыскивал могилу своего отца Ивана Трофимовича Трубицына, 1901 года рождения, арестованного в 1937 году и с апреля 1938 года отбывавшего «наказание» в «пoдкомандировке» Усть-Кужо Жедорбинского ОЛП-1.
Виктор Иванович провел большую подготовительную работу, имел на руках карты, акт о смерти отца, данные о состоянии здоровья, нормы дневной выработки, а также копии фотографий отца из личного дела. В этих же краях отбывал «наказание» брат Ивана Трофимовича Николай, 1908 года рождения, умер в сентябре 1938 года, похоронен в с.Жедорба. Еще один дядя, Трубицын Артем Алексеевич, 1901 года рождения, дождался в 1947 году освобождения из этих мест. На вопросы, касающиеся лагеря, он отмалчивался. Но факт захоронения И.Т.Трубицына в отдельной могиле, как указано в акте о смерти, подтвердил. Происходило это в его присутствии.
Имея все данные, Виктор Иванович обратился в Ирбейский районный архив, работники которого любезно ответили на интересующие его вопросы. За что В.И.Трубицын им очень благодарен. Получив адреса Якова Карловича Обермана и Николая Андреевича Крупнякова, проживавших в 50-е годы на р.Кужо, Виктор Иванович написал им письмо. Завязалась переписка. Наконец было решено совершить поход, чтобы помочь человеку найти могилу отца. Доставить нас на моторной лодке до р.Кужо взялся наш земляк, хорошо знающий эти места, Владимир Петрович Серяков.
Сборы были недолгими. Накануне вечером прошлись по поселку, встретились и поговорили с теми, кто в 50-е годы еще жили в Кужо, посмотрели дорогу на д.Амбарчик, сфотографировались у памятника погибшим на войне односельчанам.
3 июля в 8 часов утра мы отправились в путь. Вскоре достигли устья р.Самсоновки. Здесь в 30-е годы ссыльные заготавливали лес и готовили его к сплаву.
В 20 км от Степановки по р.Самсоновке с начала войны и до 1956 г. существовал женский лагерь, точнее лагерный совхоз, который обеспечивал овощами остальные лагпункты.
Мы плывем вдоль побережья под названием Попов плес: левый берег - скалистая гора, правый - ровное чистое место. Здесь у первых переселенцев стояла небольшая церквушка, за что берег и получил соответствующее название. Отсюда виден гараж Степановского ЛПХ, а именно на его территории в 1951-57 гг. располагался гараж Степановского лагеря. Чуть дальше находилась сама зона.
Через час пути делаем остановку на Малиновом. Небольшой перекур. Это место тоже связано с лагерями. Много лет думали, что такое название берег получил из-за ягоды малины, хотя ее там очень мало. И только недавно выяснили следующее: на этом берегу лагерным лошадям проводили вакцинацию препаратом «малеин», процесс назывался «малеинизация». При быстром произношении слово звучит «малинизация», отсюда и лошадей называли «малиновые», и место называют «малиновое». Лагерных лошадей, кстати, дальше этого места не выпускали. Сегодня здесь любят отдыхать степановцы, здесь же находится переправа на пути к Малиновому болоту за клюквой.
Отдохнув, продолжаем путь. Заходим в устье р.Жедорбы (сейчас ее называют Жидерба). Наш гость просит сделать остановку – об этой реке ему рассказывал дядя. Виктор Иванович походил по берегу, сделал несколько снимков, умылся жедорбинской водой...
На реке располагались два лагеря: Старая Жедорба и Новая Жедорба. И, на наш взгляд, резиденция «Краслага» по мере разработки лесов перемещалась. Сначала, с 1938 г., это был Амбарчик, в войну – Жедорба, после войны – Тугач. В архивах мы находили название «Жедорбинский ОЛП-1», позднее – «Тугачинский ОЛП» (ОЛП – отдельный лагерный пункт). В него входили пункты помельче и назывались они «командировка» или «подкомандировка». Возвратясь из поездки, В.Трубицын еще раз просмотрел все документы, и мы смогли правильно расшифровать «п/к У-Кужо», что означает «подкомандировка Усть-Кужо». Так и доходили до многого своим умом с помощью местных жителей.
По просьбе В.Трубицына минуем устье Игиля (приток Кунгуса), чтобы заскочить в Амбарчик – очень уж хотелось сыну репрессированного поглядеть эту деревню. Ведь сюда, по всем данным, в апреле 1938 года этапом пришел его отец, а также оба дяди. Один из них позже рассказывал, что в Амбарчике их очень плохо кормили, и люди не могли справиться с нормой выработки. Приехало вышестоящее лагерное начальство, выстроили заключенных, начали разбираться. Один украинец сказал, что ему все едино – с голоду умирать или быть расстрелянным – и рассказал всю правду. За одну ночь сменили лагерное начальство, прислали новых охранников. Стали лучше кормить, построили баню. Потом погнали на работу. На каждого заключенного ежедневно заполнялась карта выработки. От этого зависела величина пайка. Первые дни его отец не выдавал полную норму, но позже показатели поднялись выше 100%. Работали на лесозаготовках: вручную валили лес, разделывали его и на веревках подтягивали к дороге. Там уже «подключались» лошади.
В Амбарчике мы прошли по «Скале», где в войну стояли бараки для ссыльных, походили по территории бывшей зоны, постояли у дома последнего жителя деревни В.Селянкина. Виктор Иванович готов был гладить землю руками: он живо представлял, что здесь ходил его отец, смотрел на эту реку, в это небо... Отца забрали, когда Виктору было всего 2 года, он его не помнил, но есть нечто такое, что навечно связывает отца и сына. Поэтому было заметно, как все больше волновался Виктор Иванович по мере нашего приближения к последнему пристанищу его отца. Волновались и мы: в этот день должно было состояться первое и, наверное, последнее свидание отца и сына.
Из Амбарчика мы вернулись к устью Игиля и продолжили плавание. Наш рулевой В.Серяков попутно рассказывал об истории этих мест. В равнинных местах раньше косили сено и для колхозов и для лагерного скота. На левом берегу реки располагалась д.Игиль, там тоже был лагерь. Некоторые наши земляки родились в этих лагерных поселках, в их паспортах в графе «место рождения» указано: Белоусов, Кужо, Игиль...
И вот мы достигли реки Кужо. Приличная речушка, но плыть дальше – только мучиться, т.к. очень много камней, как нам объяснил В.Серяков. Остаток пути решили идти пешком. Отдохнув перед последним броском, трогаемся в дорогу. Взобрались на крутую гору, постояли на площадке под названием «Отстой» - сюда приходят звери, спасаясь от гнуса, - здесь хорошо обдувает ветерком, относя насекомых прочь. Далее идем под уклон – кругом пни, покрытые мхом. Видимо, здесь был военный лесоповал. Виктор Иванович не раз останавливался и говорил: «Может, это или вон то дерево спилил мой отец». Через час пути мы спустились к реке, и наш проводник объявил: «Здесь был лагерь».
Смотрим вниз. Там – ровная площадка. Никаких столбов не сохранилось, построек – тоже. А на горе, где жил взвод охраны, в нескольких местах видны заросли крапивы, кусты черемухи, что указывает на то, что здесь было жилье. Очевидцы так и утверждали, что зона была внизу, а охрана – на горе. За рекой стояла баня. Там до недавнего времени лежал большой котел. Но сейчас его кто-то увез, видно, в Тугач на хозяйские нужды. Осталось пройти совсем немного (по документам кладбище находится в 100 м выше по руслу реки). Идем по берегу. И вот мы на месте. Кладбище представляет собой незаросшую площадку, через которую проходит современная дорога для вывозки леса. Мы обследовали площадку, но никаких признаков кладбища не нашли. В.Серяков, тем не менее, подтвердил, что именно здесь хоронили умерших в зоне – не где-то в отдалении, а в непосредственной близости от зоны.
Виктор Иванович привез с собой керамическую плитку с портретом отца (копии фотографий сохранились в личном деле). Под фотографией подпись: Трубицын Иван Трофимович, годы его жизни. Скончался он 17 апреля 1943 года от воспаления легких, пролежав неделю в санчасти. В акте указано, что «похоронен на глубине 2 метра. В гроб положен трафарет на умершего с установочными данными». Акт заверили зав. медпунктом Ролич, комендант Авдеенок, стрелок Коин, рабочий Шестопалов, подписи комиссии заверил Попов.
Памятную плитку решили укрепить на лиственницу у подножия горы. Виктор Иванович набрал в пакет земли с кладбища. Мы помянули Ивана Трофимовича (он ушел из жизни в возрасте 42 лет). Владимир Серяков дал оружейный залп. Интересуемся у сына, за что же был арестован его отец. Оказывается, он был мобилизован в армию Колчака и прослужил там 4 месяца. Затем был мобилизован в Красную Армию, отслужил 2 года. Но не забыли про Колчака, вспомнили и осудили на 10 лет. Здесь в Степановской тайге, оборвалась жизнь простого русского крестьянина из Омской области.
Я приветствую упорство и мужество сына, которые он проявил на всем долгом пути к могиле отца. Это своего рода гражданский подвиг. Мы вместе с Виктором Ивановичем шлем поклон и привет всем, кто находился в описанных местах, кто работал и не сдавался, кто своим подневольным трудом укреплял оборону страны и саму страну. И всем тем, кто здесь жил и обслуживал лагеря.
Утром следующего дня мы отправились в обратный путь и к обеду были в Степановке. Виктор Иванович вновь встретился и побеседовал с Яковом Карловичем Оберманом, Прасковьей Левченко, другими старожилами.
А я в заключение хочу еще раз сказать большое спасибо Владимиру Петровичу Серякову. Он оказался классным проводником и мотористом.
В.Оберман,
п.Степановка
«Ирбейская правда», июль, 1999 г.