Генерал Михаил Михайлович Царевский – одна из тех легендарных личностей в истории нашего города, рассказывать о которых можно бесконечно. «Какая глыба, какой матёрый человечище!» – это сказано о породе людей, к которым относился и генерал Царевский. Только такие генералы, окружавшие Великого Императора, могли в короткие сроки выполнить возложенные на них непосильные задачи, не щадя ни себя, ни других. И сегодня воспоминаниями об этом легендарном человеке делится Олег Анциперов, один из старожилов города.
Когда мы приходили на работу к 8.30 и видели машину начальника строительства на площадке у здания Управления, это означало, что Царевский у себя в кабинете. Если его автомашины не было, то Михаил Михайлович уже с утра находился на объектах (включая объекты в Красноярске, на Зыковском кирпичном заводе и т.д.). В распутицу на Зыковский кирпичный завод он пробивался на двух автомашинах – «Победе» и ГАЗе. Но к началу работы смены всегда был на территории строящегося завода. При хорошем настроении (плечи ровные, походка – медленная) его можно было видеть беседующим с каким-нибудь бригадиром из заключённых. Устроившись на бревне, он мало говорил и внимательно слушал собеседника. Как правило, для разговора он выбирал кого-нибудь одного. Тогда даже шутили, говоря, что выбирал по жребию. Но бывали дни, когда заходил на территорию строящегося Зыковского кирпичного завода и других объектов энергично, при этом у него подёргивалось правое плечо и шаг был ускоренным. В такие минуты ни начальника Зыковского кирпичного завода майора Алексея Павелко, ни инженера-куратора от Управления строительства он найти не мог – они наблюдали за ним из укрытия. Я несколько раз слышал от начальника планового отдела Управления строительства, бывшего фронтовика, подполковника Бориса Луговкина такую фразу: «Когда что-то срывалось по выполне-нию плана строительно-монтажных работ и начальники подразделений и воинских частей чувствовали себя виновными, они ловили на себе его суровый взгляд. После некоторого молчания слышалось гневно произнесённое генералом: «Ну, кролики!…» Никто не осмеливался смотреть ему в лицо, все сидели с опущенными головами.
Когда был болен Сталин, а по радио передавали сводки о состоянии его здоровья, Царевский с утра до вечера ездил по строительным площадкам и слушал радиоприёмник, установленный в машине «Победа». Об этом нам рассказывал Иван, солдат-шофёр, возивший Михаила Михайловича: «Генерал почти всё время у приёмника, переживает. По моему, он знает, что Сталин уже умер, и по радио передают неправду». 5 марта 1953 года кто-то утром из сотрудников предложил нам сходить в партком (здание, в котором сейчас находится МВЦ). Там на первом этаже, в классной комнате находился приёмник. Когда диктор сказал: «Умер товарищ Сталин» все встали (в помещении было человек двадцать). По лицам было видно, что люди – офицеры, прошедшие Великую Отечественную войну, потеряли своего человека, человека с большой буквы. У некоторых на глазах были слёзы. Они молча стояли до конца сообщения по радио, а затем так же молча разошлись по рабочим местам.
В 1952 году мы строили 3-этажные кирпичные жилые дома по улице Вокзальной (сейчас – Советской Армии). В тот вечер я оказался недалеко от проходной лагерного отделения №4 и стал свидетелем бунта заключённых. В зоне лагерного отделения собралась большая группа зэков, скандировавших: «Требуем прокурора края!». В метрах ста от зоны стояла группа начальников из Управления строительства и руководство лагеря. Переминаясь с ноги на ногу, они пока никаких действий не принимали. По-видимому, обсуждали сложившуюся ситуацию. В зоне нарастал шум. Вдруг вижу – подъезжает «ГАЗик» и, не доехав до группы начальников, останавливается. Из него выходит Царевский в генеральской форме и направляется к воротам лаготделения. От группы начальников отделился Михаил Озиранский и быстро направился навстречу Царевскому, держа руку под козырёк. Царевский левой рукой отстранил его со своего пути и твердой поступью один, без охраны, направился к проходной. Войдя в зону, он прошёл мимо сразу же замолчавшей толпы заключённых в ближайший барак. Минут через пять вышел из него и направился во второй в сопровождении нескольких заключённых-работяг. Толпа зэков безмолвствовала. Из этого барака спешно вышли двое, за ними – Царевский, а следом – сопровождавшие его заключённые. Толпа расступилась, образуя коридор, по которому шёл генерал. Он твёрдой походкой прошёл через строй заключённых в ворота и громко сказал: «Завтра рабочий день по распорядку!» Сел в «ГАЗик» и никому ничего не говоря, уехал. Заключённые разошлись по баракам.
Это было за КПП-1 в районе посёлка Тартат. Жаркий летний день 1952 года, время – после обеда, недалеко от основной дороги солдат-возчик стоит у лошади и кормит её хлебом. Генерал Царевский, выезжая на машине за КПП, увидел это. Он вышел из машины и, подойдя к солдату, грубо спросил: «Ты что делаешь?» Солдат испугался, увидя генерала с красными лампасами на штанах, и робко ответил: «Она же тоже кушать хочет. До конюшни далековато». Генерал вынул из кармана 100 рублей, сунул деньги солдату в руку, похлопал его по плечу и сказал: «Молодец, хороший ты солдат…», затем сел в машину и уехал. Наверное, он вспомнил свою молодость, когда служил в кавалерийском полку старой царской армии…
Как-то в 1999 году мы вспоминали свои молодые 50-е годы с Бутыриным – одним из первых строителей нашего города. Иван Васильевич тогда руководил строительством объектов базы УРСа (хлебозавод, молокозавод, пивзавод и т.д.). И он рассказал мне такую историю.
Первостепенным объектом был хлебозавод. За строительством этого завода следил сам Царевский. Когда фундамент под здание был заложен, Царевский сказал Бутырину: «Теперь самое главное – печь. Её надо быстро выложить». На что Бутырин ему ответил: «У меня нет ни одного каменщика по кладке такой печи». Генерал посмотрел на него и сказал: «Я тебе найду каменщика, а твоё дело – создать ему все условия для труда». Сказал и уехал.
На другой день утром прибегает дневальный к Бутырину и говорит: «Иван Васильевич, там вас дожидается каменщик». Бутырин подходит к своей конторе и видит – стоит тощий молодой пацан ростом, как говорят, метр с кепкой, смотрит на него преданными глазами и говорит: «Меня к вам прислал генерал Царевский». «Я с ним переговорил, - рассказывал Бутырин. – Показал чертежи, вижу – понимает. Он посмотрел объект и согласился сложить печь в течение трёх месяцев при условии, что с ним будет работать его друг и они вдвоём будут расконвоированы. На другой день на площадку строительства приехал генерал Царевский и спросил меня: «Камен-щик появился?» - и добавил: «Теперь печь за тобой». А я ему рассказал об условиях каменщика. Михаил Михайлович посмотрел на меня и медленно своим басом сказал: «За один месяц! Расконвоировать этих друзей, и если он выполнит работу в срок, его освободим. У него до окончания срока – четыре года». После чего я встретился с каменщиком и передал условия Царевского. Он подумал и сказал: «Берусь! Будем работать с утра до утра». Печь была построена в течение месяца, маленький каменщик оказался настоящим профессионалом, как говорят, «мал золотник, да дорог». И генерал Царевский тоже сдержал слово.
Хочется привести ещё одно воспоминание Ивана Васильевича Бутырина: «Когда мы строили объекты, всегда у нас были маленькие неудобные прорабские конторки. Решили мы сделать на участке передвижную бытовку – на санях, тёплую, благоустроенную. Построили, перетащили вечером в зону, поставили недалеко от ворот и решили отметить это событие. После работы собрались впятером, расставили водку в бутылках, стаканы, закуску, только решили открыть первую бутылку – дверь распахнулась, и вошёл генерал Царевский. Все встали, молча смотрят на него, а он берёт со стола одну за другой бутылки с водкой и выбрасывает их в открытое окно. Расчистил около себя стол от стаканов и закуски, сел и говорит: «Еду, вижу новую бытовку. Молодцы, что придумали». Посмотрел на нас добрым взглядом и вышел. Мы дождались, когда он уедет из зоны, выглянули в окно: на наше счастье не все бутылки разбились. Выпили за здоровье генерала»…
Когда в 1952 году строились трёхэтажные кирпичные дома по ул. Вокзальной (№№с 3 по 15), произошёл такой эпизод. Я, как старший прораб, находился на втором этаже кирпичного жилого дома №5 по ул. Вокзальной. Там делалась кирпичная кладка. Смотрю вниз и вижу между домами №3 и №5 у забора из колючей проволоки, между двумя сторожевыми вышками, стоит Царевский в брюках с красными лампасами, в яловых сапогах.., а кругом – непролазная грязь после хорошего ливня. Машинами пробита глубокая колея на дороге в сторону улицы Парковой, где был заезд в огороженную «колючкой» зону строительства жилых домов по улице Школьной. Улица Советская (от Вокзальной до Ленина) была выполнена с гравийным покрытием и, как в дальнейшем выяснилось, указание по бетонированию этой улицы начальником строительного участка СМУ-2 капитаном Николаем Евдокимовым не было выполнено в установленный срок. Я наблюдал это со второго этажа, но к генералу выходить не имел желания, считая, что если я ему нужен, то он пошлёт за мной любого рабочего. Вижу – со стороны будущего озера от пункта «Л» (озера тогда не было, а была автомобильная гравийная дорога от пункта «Элка» в Соцгород) движется с бетонного завода у КПП-1 колонна автосамосвалов с бетоном (порядка 15-ти машин). На передней машине между кузовом и кабиной сидит вооружённый охранник. Колонна самосвалов остановилась перед генералом на въезде на улицу Советскую перед поворотом на улицу Парковую. Шофёры-заключённые открыли дверцы кабин. Целая колонна самосвалов стоит, растянувшись на 100 метров, из открытых дверей кабин почти по пояс торчат человеческие фигуры в одинаковых телогрейках, без головных уборов с лысыми головами. Гене-рал своим трубным голосом дал команду, чтобы колонна машин с бетоном двигалась прямо на проволочное заграждение забора к гравийной дороге. Но шофёр с первой машины показал ему рукой на сторожевые вышки. На это Царевский на известном русском наречии высказался так «убедительно», что автоколонна самосвалов в тот же миг двинулась сквозь колючую проволоку трёхрядного забора напролом и въехала в производственную зону. Генерал оказался впереди автоколонны, остановил её, а сам медленной походкой пошёл по гравийной дороге в сторону улицы Школьной.
Когда генерал дал команду автоколонне ломать-таранить забор из колючей проволоки, а рядом находились две сторожевые вышки с вооружёнными солдатами ВОХР, у меня было такое чувство, что сейчас будут трупы, а потом солдат оправдают. Но этому генералу, «красному партизану», всё сходило с рук, все его слушались и выполняли указания с первого раза. Потом среди строителей с юмором говорили, что начальник строительного участка капитан Евдокимов в это время бежал к генералу с докладом о ходе выполнения плана работ, но вовремя передумал и не показывался на глаза генералу Царевскому до отъезда в город Павлодар на строительство военного завода.
…Бетонная дорога через несколько дней была открыта и сдана во временную эксплуатацию с проходным пунктом и воротами для автотранспорта.
В 1952 году контору СМУ-2 (строителей Соцгорода), где был начальником майор Михаил Озиранский, Царевский перевёл в новое здание, а бывшую контору-барак, находящуюся на месте столовой «Арктика», дал указание разобрать. Через несколько дней после своего указания, проезжая по улице Вокзальной мимо конторы СМУ-2, в которой Озиранский любил засиживаться допоздна, увидел, что его указание не выполнено. Недалеко от конторы (около существующего сейчас базара) была стоянка бульдозеров. Он позвал одного из бульдозеристов и приказал снести барак немедленно. Тот направил бульдозер на центральный вход здания, задел его ножом, здание заскрипело, и из барака побежали, как тараканы, служащие во главе с Озиранским, унося с собой бумаги и даже металлические сейфы. На другой день контора СМУ-2 работала в новом здании.
Олег Анциперов.
P.S. И поскольку на страницах вашей газеты обсуждался вопрос о том, как увековечить имя Михаила Михайловича, я бы предложил переименовать улицу Парковую в улицу Царевского. По ней он месил грязь своими сапогами, а потом избавил автотранспорт от буксования, перенеся потоки грузов на улицу Советскую.
«Город и горожане» №24(617) 15.06.2000 г. (газета, изд. Железногорск (Красноярск-26))