Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Морячка


Данила Егорович Черканов был военным моряком. Их небольшой катер, оснащённый зенитными пушками, бороздил воды Ладожского озера, спасая от немецких налётов караваны с людьми, переправляемые из блокадного Ленинграда на Большую землю. Немного не дожил моряк Черканов до прорыва блокады. Немецкая авиабомба в щепки разнесла сторожевой катер, похоронив в водах Ладоги славную команду защитников Родины.

Ничего этого не знала жена Данилы Егоровича Евдокия Алексеевна. В Подмосковье, в 25-ти километрах от Коломны, в небольшой деревушке Санино горевала она всю войну с малыми детьми. Работала не покладая рук. Днями голову ломала над тем, как накормить такую ораву, во что одеть- обуть, а ночью Бога молила, чтобы уберёг её мужа от заморского супостата, чтобы свидеться пришлось, к плечу родному прижаться. Что-то писем не стало от мужа, не случилось ли какой лихой беды с ним?

Весна 45-го была ранней. В лужах купались воробьи, на вербах распус-тились серёжки. Когда в их дом вошли трое военных, ёкнуло нехорошо у Евдокии сердце. Разговор был короткий:

- Признаёте ли вы своего мужа,- обратился один из военных, протягивая фотографию Данилы.

А у неё в голове пронеслось - наверное, Данила ранен, стал калекой. Да как же она от него откажется?

- Да, это мой муж, - сказала Евдокия.

- Распишись.

И вручили ей документ о том, что её муж Данила Егорович Черканов перешёл на сторону немцев вместе со своим катером и командой. А ей следует отправляться в ссылку в Сибирь, в Красноярский край, на 5 лет. Их дом в Санино сразу забрали под сельский Совет, имущество родственники растащили, овец и корову зарезали, чтобы мясом взять с собой в дальний путь.

Славику Черканову исполнилось в тот год семь лет. Он помнит, как плакала мама, когда ей предложили оставить детей в приюте, а самой ехать в Сибирь, помнит недолгие сборы и расставание с родными. Сильно Славик не расстраивался, еды с собой набрали полно, а впереди предстояло какое- то дальнее путешествие. Что ещё надо мальчишке? Их эшелон состоял из «телячьих» вагонов, спали на полу. На коротких остановках, где-нибудь вдали от населённых пунктов набирали воду из луж, так как выходить из вагонов на станциях категорически запрещалось. Первой приняла их пересыльная тюрьма в Москве. Здесь была тьма народу. В разные стороны отсюда отправлялись ссыльные. Целый месяц тащился эшелон до Новосибирска. Пересылка здесь запомнилась Славику злобными собаками и конвоирами, от одного из которых он получил прикладом по спине. И снова эшелон, и снова дорога. В Красноярске их посадили в грузовик и отправили в Шилинку под надзор комендатуры. Их приезд в Шилинку совпал как раз с Днём Победы - У мая 4Ь года. Поселились в полуизбушку-полуземлянку - небольшое строение, по самые окна закопанное в землю. Евдокия Алексеевна стала работать телятницей. Нещадно голодала семья. Гнилая картошка с полей не спасала. Навсегда наелся в то время Славик драников, а ничего другого не было. Свалила хворь от такой еды мальчишку, отнялись у него ноги. Два года ползал Славик на коленках. Бывало, пригреет весеннее солнышко, братишки его на завалинку вынесут, чтобы посидел да посмотрел, как они в «бабки» или «чижика» играют. В десять лет только в школу пошёл мальчишка, зато учился с большим желанием, на лету схватывая всё, что учитель скажет.

Вскоре семья из Шилинки в Борек переехала. После всех мытарств небольшой домик им роскошным теремом показался. Здесь только у Славика своя кровать появилась, а то всё за печкой на полатях спал.

До 1958 года работала Евдокия Алексеевна в совхозе МВД, каждый месяц должна была отмечаться в спецкомендатуре, что жива она ещё на этом свете и не сбежала отсюда в родное Подмосковье. До последнего дня пребывания в Сибири всё было здесь для неё чужим, и ни на один день она не переставала тосковать по яблоневым садам и по розовым кустам в палисаде у отцовского дома.

Когда во внеурочный час Евдокию пригласили в комендатуру, она встревожилась не на шутку. Терзалась она всю дорогу до Шилинки. А может, какое известие о Даниле? Как сердце чуяло.

Оказывается, работали на дне Ладоги водолазы и наткнулись на останки погибшего сторожевого катера. Шёл 1961 год. И в обнаруженном «черном» ящике хорошо сохранились все документы моряков. Подняты и преданы земле были останки героев-моряков. Никто и не думал уходить к немцам, воевали с проклятыми до последней минуты.

Молча выслушала Евдокия сообщение о гибели её мужа, и только горестно опустились её плечи - ждать больше некого. А она все эти годы ждала клятого и поруганного, и любила.

Ни одного дня не хотела Евдокия Алексеевна оставаться в этих краях. Собрала нехитрые свои пожитки и отправилась в своё родное Санино. Здесь теперь на неё не косились, встретили как жену погибшего героя. А самым замечательным оказалось то, что дом её, родные стены, в одночасье вернули. Ни одной родной вещицы в нём не осталось, а всё равно домой вернулась. Стволы родных яблонь ладонями гладила - смотрела и не могла насмотреться на деревенские улочки, на узенькую и неглубокую речушку за огородами.

Выросли и разлетелись по стране её дети. Один Вячеслав Данилович в Сибири осел. Теперь уже Учхоз роднее родного стал. Семьёй обзавёлся, всю жизнь на одном месте проработал.

Хранится у него документ, что на основании материалов, имеющихся в распоряжении военного суда Московского военного округа, Черканов Вячеслав Данилович признан пострадавшим от политических репрессий. А сколько их таких, безвинно пострадавших, по нашей стране раскидано?

А Евдокия Алексеевна дожила до 1970 года. Вышла как-то в сад за яблоками, протянула руку и упала -остановилось сердце. Остановилась жизнь человека, неизвестно за что гонимого и униженного.

Е.ХАЛЕЕВА

Сельская жизнь (Сухобузимское) 28.10.2000


/Документы/Публикации/2000-е