Отец известного советского киноактера Савелия Крамарова многие годы просидел
в «Краслаге» Он был молод, красив и образован, он был полон честолюбивых надежд.
Он шел по Москве и, улыбаясь, раскланивался со знакомыми. «Талантлив, подает
надежды»- говорили про него в коллегии адвокатов, где он служил. У него была
прекрасная жена и маленький ребенок-сын, о котором он мечтал. В конторе к нему
всегда была очередь, ему доверяли, а он тайно изучал речи знаменитого
дореволюционного адвоката Плевако, который считал, что излишняя жестокость губит
в осужденном человеческое начало. Он очень много работал и искренне считал, что
живет в прекрасной стране, где сам товарищ Сталин осудил антисемитизм. Шел 1935
год. Адвоката звали Виктор Савельевич Крамаров, ему было 35 лет, и казалось, вся
жизнь- прекрасная и светлая - еще впереди.
Трудно сказать, когда он заметил, что в обществе происходят странные перемены. Возможно, тогда, когда дважды за полгода его вызывал к себе председатель коллегии адвокатов Самарин и критиковал за чересчур рьяную защиту клиентов, говоря: «Я вас ценю, Виктор Савельевич, за искренность, но считайте, что я вас предупредил о недовольстве властей вашей защитой». Дома он старался скрыть от жены свое недоумение и огорчение, но иногда не сдерживался и говорил: «Знаешь, Басенька, мне кажется, что переворачивается мир, а упреки в мою сторону не поддаются элементарной логике» Жена расстраивалась, просила его быть осторожнее. И Виктор Савельевич стал брать дела лишь о незначительных преступлениях, очень переживая утрату к себе интереса клиентов. Его честолюбие талантливого защитника протестовало, но он говорил себе, что поступает так ради жены и сына.
Шел 1937 год, начались громкие политические процессы над «врагами народа» в дьявольском котле «разоблачений» исчезали тысячи людей. Крамарова вызвал к себе Самарин и, не глядя на Виктора Савельевича предложил защищать одного из видных героев гражданской войны, обвиняемого по политической 58-й статье. Отказаться было невозможно, Крамаров согласился. Дома жена плакала и просила оставить все и уехать, Виктор Савельевич лишь обещал быть осторожным.
По сути, от него много и не требовалось согласиться во всем с прокурором, заклеймить подзащитного и в конце речи робко просить о снисхождении. Так выступало абсолютное большинство защитников того времени, превращая процессы в настоящий фарс.
Во время процесса Виктор Савельевич был поражен, что его клиент, когда-то сильный и волевой человек, автоматически и безучастно повторяет немыслимые обвинения в свой адрес. Виктор Савельевич не сдержался и в своей речи горячо рассказал о заслугах подсудимого в разгроме белой гвардии. В зале раздался возмущенный рокот, обвиняемого приговорили к расстрелу, а вскоре арестовали и Крамарова.
Варлен Стронгин в своей книге «Судьба странника» вспоминает: «При обыске чекисты спросили у Крамарова, где его бумаги? «Под кроваткой ребенка», - грустно ответил Виктор Савельевич. Один из участников обыска сдвинул кроватку и разбудил маленького Савелия Крамарова. Тот, увидя незнакомых людей, громко заплакал».
Именно тогда будущий комический актер, любимец миллионов зрителей, в последний раз видел своего отца, ещё не осознавая пришедшую в его семью беду.
После ареста мужа Бенедикте Крамаровой, матери Савелия, казалось, что остановилась жизнь. Но ей нужно было растить сына, устраиваться на работу, самой решать множество мелких и крупных проблем. А Виктора Савельевича осудили по ст.58-10 , ст. 58-11 УК РФ на 8 лет лишения свободы за «участие в меньшевистской эсеровской организации». В ходе следствия Крамаров не подписал ни одного протокола, виновным себя не признал. Сейчас нам уже не нужно объяснять, что это значило и чем была чревата эта стойкость. В 1939 году Виктор Савельевич оказался на лесоповале в «Усвитлаге» Алтайского края.
Потом была война, эвакуация, нерегулярные письма родных, голод. Что помогало тогда выжить его семье? Вероятно, люди. Помните, как у Высоцкого: «Твои безвинно севшие, мои безвестно павшие». Савелий Викторович вспоминал позже, что единственным днем, когда ему показалось, что мама забыла о своем горе, был День Победы.
Он учился в школе и писал папе. Савелий часто смотрел на его фотографию, перечитывал редкие письма, пытаясь оживить ему неизвестный образ. Отец писал, что дождется встречи и «сделает все, что бы выжить». Семья жила ожиданием встречи, за много лет Бенедикта не купила себе ни одной новой вещи ,все деньги откладывались на поездку в Туруханск. Но оттуда она вернулась одна, Виктор Савельевич остался работать в г. Бийск в конторе «Заготзерно» юрисконсультом. В Москву ему было нельзя, как и еще в 37 городов Советского Союза, страны, «где так вольно дышит человек». Савелий решил поехать к отцу сам в ближайшие каникулы.
Но не прошло и года, как Виктора Савельевича снова арестовали, шла «вторая волна» массовых арестов. Крамаров был тогда уже тяжело болен, годы лесоповала не прошли даром, буквы в его письмах стали корявыми, руки дрожали от болей в сердце. В том же 1950 году он был вновь сослан в Туруханск.
Кто может сейчас рассказать о причинах его решения - расстаться с жизнью? Вероятно, уже никто, возможно, что для Виктора Савельевича повторный срок означал окончательное крушение всех надежд еще успеть жить, а не выживать. А если кто-то готов осудить его - пусть вспомнит Евангелие: «Кто сам без греха - пусть бросит в меня камень». И не дай вам Бог встать перед таким выбором.
«Когда мама узнала о гибели отца - вспоминал Савелий Крамаров, - она закричала, а после уже никогда не плакала». В тот же год, буквально через несколько месяцев, Бенедикты Крамаровой не стало.
Много позже к Савелию на имя его матери пришло письмо из комитета государственной безопасности о том, что его отец полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления. «Он вспомнил безрадостную и мучительную жизнь своих родителей и заплакал»,- писал его друг и биограф В.Строгин.
Сколько людей по всей нашей стране могут оплакать безрадостные судьбы своих близких, а скольких оплакать некому? Кто сможет вернуть им потерянные жизни, растраченные годы возможного счастья? Мы точно знаем, что никто, что это не в человеческой власти. И так же мы не властны над нашей памятью, оплаченной кровью наших близких, она живет в нас, и боль ее обязывает нас. Мы должны передать ее детям и внукам, чтобы научить их – что нужно ценить в жизни, что нужно помнить и чего никогда нельзя повторить.
Инга КОЛТАШОВА.
25.10.2000 г. Вечерний Красноярск