На этот раз меня побудило написать правду не столько о самой стройке, сколько о её рабочей силе – заключённых, осуждённых во время и после войны по разным политическим и уголовным статьям РСФСР. Сразу скажу, что к 1949 году, а стройка именно в этом году оказалась на берегах Енисея, людей, репрессированных в конце двадцатых – в тридцатых годах, здесь оставалось мало. Они уже отбыли своё, и основной контингент составляли люди, оказавшиеся на временно оккупированной немцами территории, бывшие военнопленные, которые, сдавшись в плен, нарушили клятву верности Родине, разного рода изменники и предатели, те, на кого эти ярлыки были наклеены искусственно, и так называемые бытовики. Всё это – жертвы жестокой войны, в которую оказались втянутыми миллионы людей разных стран и народов.
А побуждением к написанию статьи явилась публикация в «Речнике Енисея» №14 за 2000 год рассказа «Между рекой и морем» (автор – Виктор Ледневский). Не задумавшись, воспользовавшись ложными слухами, он необъективно и преднамеренно выдал читателям такое о стройке и её людях, что не вписывается ни в какие створы. Вот абзац из его произведения:
«Байкал» оставил за кормой великую сталинскую стройку №503, на которую работала вся страна. Строителям необходимо было связать железной дорогой Игарку, Ермаково, Салехард. Вся территория в местах стройки №503 была буквально усеяна трупами. Пятидесятиградусные морозы, плохое питание, антисанитарные условия, непроходимая тайга, где должна была пролечь дорога, - всего этого люди не выдерживали и погибали, как мухи. Навсегда остались в Ермаково репрессированные народы (аж целые народы! – В. П.) из Прибалтики, Белоруссии, Казахстана, Поволжья».
Теперь я предлагаю читателям вдуматься в слова и решить – возможно ли было такое именно на сталинской стройке, на которую, по утверждению автора, почему-то «работала вся страна»? (Она в то время была образцово-показательной среди других подобных строек).
Прочли? А теперь давайте разберёмся, для чего вся территория в местах стройки (это много сот километров) была буквально усеяна трупами? Для произрастания определённых плодов, что ли? «Пятидесятиградусные морозы». Зимой рабочие дни в такие морозы актировались, и работа заключённых допускалась лишь при исключительных случаях, при каких-либо авариях. Летом же в тундре преобладает тепло.
«Плохое питание…» Их паёк был приравнен к третьей солдатской норме питания, плюс то, чего не было у солдат, заключённые могли за свой счёт заказать себе в своей столовой любое блюдо. Заработки тех, кто трудился на земляных работах, с вычислением за питание и одежду, получались высокие, и, освободившись, многие имели на счетах большие суммы, на которые в Сочи можно было купить хороший дом. И это не выдумка, а факт.
Санитарные условия, как известно, зависят от каждого индивидуума. Если кто не чистил зубы, не пил хвойного отвара, чтобы уберечь себя от цинги, тот оставался без здоровья, зубов и становился в ряды лысых доходяг.
Люди «погибали, как мухи» - откровенная ложь, потому что дохнуть рабочей силе на стройке даже обычной смертью не позволялось. Нарядчики и бригадиры строительных бригад головой отвечали перед администрацией за потерю заключёнными выработанных человеко-дней. Они за это снимались с должностей, что было чревато потерей зачётов и ряда послаблений в режиме. Они отвечали за каждый недоданный к норме процент выработки, за срыв условий соцсоревнования, которому придавалось на стройке большое значение, и плюс к тому – за каждую даже маломальскую травму на работе, за каждый обмороженный палец. Да и самим заключённым невыгодно было филонить, ведь им за прогулы, за невыработку нормы, за нарушение режима и дисциплины труда не начислялись зачёты – один день за три, а это вело к увеличению срока отсидки.
Да, режим для заключённых стройки был суров. За нарушение его они, особенно так называемые мастырщики – люди, вызывавшие в себе искусственно заболевания на конечностях, наказывались вплоть до содержания в штрафных изоляторах, потому что без этого стройка не могла бы существовать. А не работать на советскую власть, как уже было сказано, охотников было много, особенно из числа тех, кто за кровавые преступления перед народом имел большой срок заключения. Это бывшие полицейские – каратели, шпионы, сигнальщики, наводившие немецкие самолёты на наши мирные объекты, факельщики, сжигавшие целиком сёла и деревни, разного рода диверсанты, пускавшие под откос наши поезда с ранеными, взрывавшие заводы, «духи болот и лесов» Западной Украины – бандеровцы, власовцы, замаравшие руки в крови оккупированного населения и солдат, а также другие пособники немецко-фашистских захватчиков. Они не хотели отработать даже тот хлеб, который на их содержание выделял народ. Вот ведь какой контингент в то послевоенное время преобладал в северных лагерях 503-й стройки.
И вдобавок к ним в этих же лагерях отбывали свои сроки заключения и наши простые советские воры по-крупному и воришки, осуждённые на пять лет за то, что посмели собрать на колхозном поле по горсти зяблых колосков, чтобы накормить голодных детей, хулиганы-урки, карманники, члены воровской банды «Чёрная кошка», наводившей страх на пассажиров железной дороги Москва – Владивосток, растратчики разного рода и те, кто был осуждён за халатное отношение к труду, нарушения трудовой дисциплины. Ну и опять же власовцы-«пятилетники», осужденные за то, что пошли служить из концлагерей в армию предателя Власова, но не «замоченные» кровью.
И если первую категорию упомянутых выше заключённых, осуждённых на 25 лет заключения за измену Родине осознанно, можно было бы набраться смелости и уничтожить, а трупами засеять места стройки для какой-то надобности, то остальных-то наших людей, этих жалких жертв жестокой войны – подростков, женщин, стариков, - за что умерщвлять? За то, что хотели быть сытыми? А заключённые-то в годы войны получали не просто пайку в 450 граммов хлеба, а трёхразовое горячее питание, чего на воле далеко не каждый имел. И даже если капитан Виктор Ледневский не жил во время войны и не знал, что такое голод, то всё равно: зачем нагонять на современную молодёжь такие страсти советской власти? Ведь у неё поневоле сложится мнение, что ей, этой власти, было без различия – кого уничтожать, лишь бы уничтожать. Но тогда они будут удивляться: как же при таких условиях советский народ, который должен был бежать в разные заграницы, разгромил в боях сильнейшую армию мира – фашистской Германии, а затем за пять лет восстановил тысячи разбомбленных городов и заводов, восстановил разрушенное войной народное хозяйство, сделал СССР великой ядерной державой?
Конечно, в лагерях стройки была смертность, но её процент не превышал процента смертности жителей посёлков строителей. А большее количество захоронений людей из колоний говорит лишь за то, что заключённых было в десятки раз больше количества вольнонаёмного состава и солдат срочной службы. И смертность среди заключённых чаще всего случалась из-за антагонистических разборок между группировками. К примеру, вор в законе, блатяга-авторитет, мог бить себя кулаком в грудь и кричать в лицо какому-нибудь палачу-предателю: «Я – вор, я – преступник, но я советский человек, а ты, гад, кому служил?» Блатные допускали поножовщину с суками – т. е. с теми, кто выходил из закона блатных, были схватки между власовцами-большесрочниками и «пятилетниками», между полицаями и бандеровцами, и так далее. И драки были не на жизнь, а на смерть.
Несколько слов о посёлке Ермаково, что был построен в 120 километрах выше Игарки в 1949-1950 годах. В нём едва насчитывалась сотня домов жителей и было десятка полтора зданий производственных предприятий, без которых ни один строительный трест не может обойтись. И самыми примечательными среди них были Дом культуры, или иначе – «Театр заключённых», большие здания больницы, роддома, библиотеки, двухэтажное – управления строительства. Здание политотдела размещалось в обычном сборно-щитовом жилом доме, оно сохранилось и до наших дней. Ну а какое количество жителей можно разместить в сотне домов, можете представить сами. Во всяком случае здесь не было места никаким репрессированным народам из Прибалтики, Белоруссии, Казахстана и Поволжья, как сказал капитан Ледневский. А вот десятка два семей были сосланы на север из числа латышей, но жили они в Игарке. Одиноких ссыльных мужчин было более ста человек, работали главным образом в разного рода экспедициях и на лесной бирже.
Все эти подробности я привожу для того, чтобы опровергнуть инсинуации о стройке и её рабочей силе – контингенте заключённых. И смею говорить об этом на том основании, что четыре полных года был участником строительства, знал обо всём не понаслышке, а по своей должности: числился за политотделом стройки, не раз ездил и ходил вдоль трассы, выполняя различные поручения своего начальства, знал многих заключённых специалистов, встречался с передовыми бригадами заключённых, работавшими на прокладке линии железной дороги, писал о них в газету «Строитель» - была такая при управлении.
Обо всём, что знал, я уже не раз рассказывал в краевых газетах, по радио, телевидению. О многом ещё не успел, но когда-нибудь расскажу. И есть в Красноярске люди, в том числе и в нашем пароходстве, которые готовы подписаться под моими словами, подтверждая, что выдумки в них нет. Надо будет, назову их имена, а один номер телефона могу дать сейчас – 2-38-47. Просить Карима Якубовича.
Владимир ПЕНТЮХОВ.
Схема посёлка Ермаково в 1950 г., составлена автором.
«Речник Енисея» 31.08 – 06.09.2001г. стр.4 (газета, изд. г. Красноярск)