Цепкая память яркими всполохами высвечивает картину первого детского впечатления: длинный барак на пересыльном пункте, двухъярусные нары вдоль стены. Никакого намёка на перегородки. Все арестованные в одном огромном помещении - целыми семьями, вместе с детьми.
Второе ощущение из детства - холод. Там, на родине, на Западной Украине, климат тёплый, ни шуб, ни валенок, ни шалей у них не было. Поэтому здесь, в Сибири, им долго пришлось мёрзнуть, пока не приобрели тёплые вещи.
И третье самое сильное воспоминание - мамина тяжёлая болезнь вскоре по прибытии на место спецпоселения, в Хакасию, прииск Малый Анзас.
Маму положили в больницу. Её девочки - трёхлетняя Яна и пятилетняя Риса - остались без присмотра и без пищи. Когда терпеть голод становилось совсем невмоготу, они брали маленькую чёрную кастрюльку с ручками, привезённую из дома, и шли по людям. Становились на порог. Старшая уже стеснялась, а младшая вперемешку на польском и русском языках просила подаяние.
В ссылку семья Зиник попала из-за ареста отца. В городе Станиславе (ныне Ивано-Франковск) он работал фельдшером в областной больнице. В 1949 году практически весь её персонал причислили к участникам организации украинских националистов и арестовали.
С 1921 по 1939 годы Западная Украина относилась к Польше. Лишь перед войной её вновь присоединили к Украине и включили в состав СССР.
Политики по своему усмотрению кроили землю, будто домашние халаты, а людей - зачастую скопом, во устрашение оставшимся - объявляли заговорщиками.
Так Иосиф Зиник оказался в Казахстане, а жена Данута с детьми - в Сибири.
Когда-то родители, поляки по национальности, хотели дать своим девочкам польские имена - Рышарда и Янина. Но внести их в документы им не позволили органы ЗАГСа советской Украины. Поэтому Рышарду записали Марией, а Янину - Иванной. Дома же их звали по-польски Рисой и Яной.
В ссылке им пришлось привыкать разговаривать только по-русски, чтобы не дать лишний повод причислить себя ещё к какому-нибудь нелепому заговору.
Проверяли поселенцев без устали. Мало того, что мать ежедневно должна была отмечаться в комендатуре, редкую ночь к ним не вваливался ретивый служака, после чего и сон уже был - не сон.
Сбежать им было некуда - до их золотодобывающего прииска только на лошади можно было добраться. Да отчего же не покуражиться, не показать свою власть над беззащитной женщиной и испуганными детьми!
Летом 1956 года отца освободили, мать с дочерьми получила свободу осенью. К этому времени им удалось уже перебраться в районный центр Таштып. Но склеить разбитую вазу оказалось непросто. Вскоре Данута опять серьёзно заболела. Проболев пять лет, умерла от рака мозга, едва подняв своих дочерей до совершеннолетия.
Вдали от родственников, поддерживая друг друга, две хрупкие девчушки сами получили образование и устроили свои жизни.
Вслед за старшей сестрой Рисой-Марией, ставшей Кузьминой, Янина оказалась в Каратузском районе. Вышла здесь замуж и обрела фамилию Жакова.
Но сердце её всё время просилось на родину, хотелось увидеться с бабушкой по матери и шестерыми дядьями. Съездить в Ивано-Франковск удалось лишь в 1965 году.
- Я попросила дядю показать мне мой родной дом, откуда нас забрали, - рассказывает Янина Иосифовна.- Идём с ним по улице, разговариваем, вдруг у меня сердце заколотилось, я сама узнала наш дом и говорю - вот он. А ведь всего три года мне тогда было.
Очень хотелось внутри посмотреть, да дядя не разрешил. Мы ведь не предупредили людей. Кто знает, как новые жильцы к этому бы отнеслись.
Во время той поездки я свиделась лишь с бабушкой и одним дядей, специально для встречи со мной приехавшим из Польши, где все они жили к тому времени.
Следующая встреча состоялась уже в Польше. В 1974 году комсомольской и партийной активистке из Каратузской больницы Янине Жаковой дали туда туристическую путёвку. Опасаться, казалось бы, нечего. После войны буржуазная Польша стараниями СССР встала на социалистический путь развития.
Да Янина и не собиралась становиться невозвращенцем. Если б сразу после освобождения, а теперь слишком вросла корнями в сибирскую землю.
Но восхищения уровнем жизни поляков скрыть не могла. Вовсю рассказывала друзьям и знакомым.
Заведующий отделом райкома партии А.В.Андрияшев, возмущаясь "диссиденткой", попенял тогда партийной организации больницы: "Вы кому путёвку дали!"
И потому на следующий год, когда теперь уже дядя сделал племяннице вызов, предпринял всё, чтобы не пустить её за границу. Инициировал партийное бюро, где вершили тогда людские судьбы, и с помощью соратников не дал "добро" на поездку.
Но стойкая женщина, которой с детских лет пришлось пережить много бед и всего в своей жизни добиваться самой, не растерялась - напрямую обратилась в ОВИР, получила загранпаспорт и вопреки партийной организации уехала в Польшу на целых 45 дней. У всех родственников нагостилась, кроме двоих, живших к тому времени во Франции и Канаде.
У одного дяди она обнаружила фотографию молодой женщины, как две капли воды похожей на саму Янину в юности. Выпросила её себе на память. Дядя сначала не хотел давать оригинал, обещал сделать и выслать копию, но сдался на уговоры.
Все шестеро братьев очень любили единственную сестру. Считали зятя - отца Янины - виновным в её трагической судьбе и ранней кончине. Обозначив для себя конкретного врага, им, возможно, легче было перенести потерю любимой сестры.
Задумывались ли они, что это сам государственный строй, державшийся на страхе и бесконечных поисках врагов народа, виноват в том, что за годы его триумфального шествия миллионы человеческих жизней были уничтожены или исковерканы?
Вернувшись из Польши, Янина Иосифовна опять почувствовала давление. Ей не раз угрожали общением с гебистами. Она не стала ждать, когда её пригласят на "доверительную" беседу в Минусинск (своего представителя могущественного тогда комитета госбезопасности в Каратузе не было) - сама пошла на контакт с ним. Случай помог.
Гебист приехал в туберкулёзное отделение, где в то время Янина Иосифовна работала старшей медсестрой, якобы по делам службы в связи с одним пациентом.
Возможно, это был ловкий манёвр, и ему просто нужно было своими глазами посмотреть на ту, которая, восхваляя социальный уровень жизни в Польше, тем самым невольно очерняет советский строй.
Так или иначе, но смелая женщина, узнав, кто пожаловал к ним в отделение, подошла к нему и откровенно поговорила.
Все угрозы пожаловаться на неё в КГБ со стороны партийного руководства прекратились. Эта славная, миловидная женщина меньше всего походила на человека, способного подорвать государственный строй.
Но и визиты за рубеж прекратились. Постепенно были утрачены связи. В начале 80 годов в Польше начались волнения, приведшие к смене власти, в 85 году и у нас наступил кризис, перестройка, обвал рубля, поездки стали невозможными уже по материальной причине.
А года два-три назад в Минусинске образовалось общество "Полония". Попозже - его филиал в Каратузе. Янина Иосифовна решила попытать счастья. Сообщила руководителю общественной организации поляков о заграничной родне, и он во время поездки в Варшаву нашёл её родственников.
В одну из мартовских ночей этого года Янину Иосифовну разбудил телефонный звонок. Из Варшавы звонил двоюродный брат - Януш Лещинский (девичья фамилия мамы Янины). Её сердце заколотилось так же сильно, как когда-то в 1965 году - в момент встречи с отчим домом. А она-то думала, что уже не нужна своим далёким благополучным во всех отношениях родственникам.
Ровно месяц назад другой её брат, Тадеуш, побывал в Сибири, гостил у своих двоюродных сестёр (Мария Кузьмина, урождённая Рышарда Зиник, живёт с мужем в Ширыштыке).
Житель столичной Варшавы был восхищён тёплым ласковым ветерком, насыщенным запахом опадающих листьев. В дни его пребывания здесь у нас стояла чудесная погода. Он гулял в одной рубашке и всё удивлялся, как тепло в Сибири осенью.
Его поразила и наша обычная русская банька с запашистым берёзовым веником. Сначала он долго не мог понять, куда его поведут. Пришлось провести аналогию с сауной. Тогда всё понял. А реальность привела его в восторг.
Во время прогулок по райцентру отметил наши магазины: "Теперь и у вас всё есть".
- Я уж думала, что они и не вспомнят меня, - рассказывала Янина Иосифовна. - Поделилась с ними своими сомнениями. А Тадеуш ответил мне с укором: "Что ты, Янина, мы же одна семья".
Т. КОНСТАНТИНОВА.
"Знамя труда" №86(8245)
27.10.2001 (газета, изд. с. Каратуз)