Настоящее — есть результат прошедшего и указание на
будущее.
Виссарион Белинский.
Почему далёкий? Потому что Норильск расположен на Крайнем Севере нашего региона, а чтобы в него попасть по воздуху, воде и по малой железной дороге из Дудинки, нужно преодолеть почти 4 тысячи километров пути — это равно расстоянию от Красноярска до Москвы или Владивостока.
Почему героический? Потому что этот город Заполярья был построен нелёгким трудом на вечной мерзлоте. Трудом, сравнимым с истинным героизмом! Когда Норильск начинали строить, в нашей стране ещё не было надлежащего опыта возведения зданий в мерзлотном грунте, который каменел зимой, а летом подтаивал, становился зыбким и грозил обрушениями. Норильск стал пионером в деле строительства предприятий и многоэтажек на железобетонных сваях и фундаментах, которые устояли бы в случае землетрясений или подвижек грунта.
К тому же в самом начале строительства основной стройматериал завозился извне, в основном по воде и суше. Не случайно на правом берегу Енисея в Красноярске долгое время функционировал так называемый Норильпорт, который и ведал перевозками грузов и людских резервов для строящегося Норильска и его градообразующих предприятий, коммуникаций, энергосистем. Немалую лепту в этом созидательном процессе сыграло Енисейское речное пароходство и его судостроительные верфи, строившие специальные деревянные баржи вместимостью 4 тысячи тонн, эти баржи красили кузбасслаком или дёгтем и называли «карскими».
Строить будущий заполярный город было совсем непросто. Мешал пятидесятиградусный мороз, беспросветная, 45-суточная полярная ночь, свирепый норд-ост, леденящий душу, и сверхтрудные бытовые условия. И все же, почти по известному многим стихотворению В. Маяковского «Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть, когда в стране советской такие люди есть». — Норильск в 1935 году стал городом (Норильск стал городом в 1953 г - ред. сайта). А на фоне Норильска сразу же замаячили силуэты будущего грандиозного горно-металлургического комбината и медно-никелевого района. Именно они создали стартовые условия для становления мегаполиса северян
Создавать с нуля всю инфраструктуру ГМК и округа было также совсем непросто. Затратно, жертвенно, но окупаемо для бюджета края и страны. Уже в 1936 году Норильский горно-металлургический комбинат имени А. П. Завенягина (НГМК присвоено имя Завенягина в 1957 г. - рел. сайта) был введён в строй и производил никель, кобальт, медь, извлекал из руды молибден и другие дефицитные полиметаллы. Составляющими ГМК стали горные, обогатительные, металлургические, энергетические и другие предприятия союзного значения. Среди них было единственное в стране предприятие, извлекающее из отходов горных пород редкоземельные элементы — дочерний аффинажный завод в Красноярске, переименованный в завод цветных металлов
В медно-никелевом районе открылись и начали эффективно эксплуатироваться месторождения Талнахское (с 1965 г), Октябрьское (с 1962 г.) и ряд других, среди которых выделялось месторождение у горы имени Шмидта (народное название Шмидтиха), где руда бралась открытым способом — без создания рудников. Все рудные месторождения делились на массивные (жильные тела), пластообразующие и линзообразные залежи, а также на вкраплённые, из которых с помощью аффинажа извлекались платина, золото, серебро и т. д.
Еще в начале 60-х годов начала работать взлётно-посадочная полоса в пригородном порту «Алыкель», имеющая стратегическое значение. На ней совершали посадку военно-грузовые, транспортные самолеты типа Ан-12, Ан-26 («Антей»), Ил-76 ТД («Руслан») и другие воздушные лайнеры.
Одновременно Норильск стал научно-образовательным центром для всего заполярного региона: появились средне-технические учебные заведения, Дворец культуры, драмтеатр, ледовый дворец, Дом связи, плавательный бассейн, гостиница, все службы быта и сервиса. А сами норильчане получили возможность бесплатного проезда и отдыха в престижных собственных санаториях в Сочи и Ялте под названием «Заполярье».
Ключевые должности на комбинате заполнялись профессионалами высочайшего класса. Среди них особо выделялся генеральный директор ГМК В. И. Долгих, кандидат технических наук, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета. Он отдал Норильску и Красноярску 23 года своей жизни. Ко всему подходил ответственно, широко практиковал системный и комплексный подход, при котором принимались заранее просчитанные, оптимальные решения. Его пример послужит наукой для предпринимателей новой формации. В. И. Долгих и сегодня, в свои 78 лет, поддерживает тесную связь с Норильском и красноярцами, душой болеет за их будущее.
Свою трудовую деятельность Владимир Иванович начал на Красноярском заводе
цветных металлов. Затем возглавил ГМК. Стал секретарём крайкома партии. Под его
руководством началось интенсивное освоение сырьевых ресурсов региона. В течение
20 лет реализовывалась программа комплексного развития производительных сил в
крае. Например, построили Ачинский глинозёмный комбинат — получили исходный
продукт для производства алюминия — глинозём. После этого построили Красноярский
алюминиевый завод. Для переработки алюминия ввели в строй мощное
металлургическое предприятие.
Точно так же поступили с лесом: лесодобыча, переработка, целлюлозно-бумажное
производство, производство спиртов, резинотехнических изделий. Появилась и
развилась лёгкая промышленность и т. д.
К концу 70-х годов, уже будучи членом Политбюро, Долгих курировал чёрную и цветную металлургию, энергетику, угольную промышленность, геологию, нефте- и газодобычу, транспорт, химию, капитальное строительство. За период его кураторства добыча нефти поднялась со 150 млн. тонн до 650 миллионов. Страна вышла на такие объемы, как 700 млрд. кубометров газа, 160 млн. тонн стали, 3 млн. тонн алюминия. СССР занял второе место после США по объёмам производства.
До начала 80-х годов экономика страны и края развивалась по нарастающей и по единому плану. Работала система с участием плановиков, экономистов, учёных, директоров, управляющих, инженерно-технических специалистов всех уровней и производителей ВВП.
Что случилось потом с нашей державой, говорить не нужно, — этот обвал на виду и на слуху всех здравомыслящих россиян. И он не обошел стороной Норильск и ГМК. Были вымыты оборотные средства, их заменили кредиты под баснословные проценты. Накопились огромные долги, упали объёмы производства. К 1995 году возникла угроза банкротства ГМК.
Возрождение ГМК и Норильска началось с приходом нового руководства Норильским комбинатом во главе с Джонсоном Таловичем Хагажеевым. Сейчас «Норильский никель» не только «на плаву», но и имеет доселе неслыханную перспективу. Он стал основным донором бюджета Красноярского края: свыше 70 процентов поступлений в бюджет приходится именно на него (данные прошлых лет, в 2001 году — 51 процент, прогноз на 2002 год — 40 процентов — Ред.).
Когда-то красноярцы работали на становление Норильска, его градообразующей промышленной инфраструктуры, сделали ГМК флагманом металлургии всего Енисейского меридиана. А теперь сработала прямая и обратная связь — Норильск стал донором! И не только финансовым донором. Норильск, ГМК «Норильский никель» и Таймыр в целом работают в «одной связке» с ОАО «Енисейское речное пароходство», Дудинкой, трассовой компанией «Красэйр», Красцветметом и другими предприятиями края.
В свою очередь, край и сегодня помогает норильчанам лучше обустраивать свою жизнь. Примером тому служит даже самый отдалённый от Заполярья район — Шушенский, который поставляет северянам продукцию сельского хозяйства высокого качества, на его территории для пенсионеров-норильчан на кооперативной основе строятся дома улучшенной планировки, предоставляются дачные участки в садовоогороднических обществах, места в санатории «Шушенское». При Шушенском аэропорту уже не один год успешно функционирует лётная, парашютно-десантная школа «Беркут» от Норильского авиапредприятия, которое содержит на своем балансе когда-то лучший в крае аэропорт. Всего не перескажешь. Ясно и без того, что далёкий Норильск был и остался близким для Красноярского края во всех отношениях.
Лично для меня Норильск памятен незабываемыми событиями моей жизни. Дорог сокровенными воспоминаниями о командировках в этот прекрасный город, быстрых и скоротечных, в 1959-м, 1967-м и 1968 годах. С тем, чтобы поддержать интерес к Норильску и Заполярью в целом у нового поколения профессионалов, делюсь этими воспоминаниями, где есть место удивлению, восхищению, курьёзам и многому иному, чем богата жизнь любого здравомыслящего человека.
Двенадцатого августа 1959 ода самолет Ил-14 взлетел с лётной полосы аэропорта «Северный» в Красноярске и взял курс на Норильск. В числе пассажиров был автор этих строк, командированный в заполярный город всего на несколько дней с тем, чтобы написать обзорную статью для столичных газет о восстании заключенных в «Озёрлаге» в 1954 году. (??? - Озерлаг находился не в Норильске, а в Иркутской обл., восстание в Норильлаге было в 1953 г.- ред. сайта. )Рейс предстоял длительный, с промежуточными посадками в Енисейске, Туруханске, на островном аэродроме в Игарке. Времени поразмышлять о выполнении задания лучшим образом было более чем достаточно —- двухмоторный лопастной Ил-14 летел со скоростью не больше 800 километров в час и на высоте 6 тысяч метров. Вспомнил я и своё первое приближение к Норильску водным путем.
Это было в навигацию 1949 года, когда в Норильпорту Красноярска теплоход Енисейского пароходства «Сергей Киров» взял на буксир «карскую» баржу и повел её до Дудинки. В трюмах баржи находился «спецгруз» — заключённые, да еще какие! Бывшие каратели, немецкие пособники, власовцы, украинские и прибалтийские националисты, прочие «особо опасные государственные преступники» по меркам того сурового, послевоенного времени. Сколько их было в трюме, неизвестно, но, судя по грузовместимости в регистровых тоннах, даже по дедвейту, — не меньше тысячи. Они направлялись на самые тяжёлые и опасные работы по пробивке в горах и мерзлоте будущих рудников, постановке бетонных свай и фундаментов и т. д. Таким образом они «замаливали» свою действительную, а подчас и мнимую вину перед государством, обществом, народом.
В этом необычном рейсе я исполнял обязанности третьего штурмана и одновременно был дублёром-стажёром капитана теплохода Павла Дмитриевича Патюкова, несущего ночную вахту и вахту в особо опасных местах среднего и нижнего плёсов Енисея. Именно поэтому мне приходилось подолгу бывать на капитанском мостике и обозревать, что происходит на верхней палубе баржи. Собственно, смотреть было почти нечего: на палубе были конвоиры, шкипер, рулевой и матрос, а распорядок обитания зеков внутри баржи не просматривался. На палубу конвоиры выпускали только тех зеков, которые поднимались с «парашами», чтобы вылить их за борт, да доставить своим подельникам скудное пропитание. Трюмные люки были открыты, и зеки могли ненормированно получать глотки свежего воздуха, видеть небо и, глядя на него, размышлять о бренности земной жизни.
Конвоиры обращались с зеками жестоко: мат и рукоприкладство были нормой. Не
случайно один зек бросился за борт, когда на траверзе баржи был близкий берег.
Беглеца расстреляли в воде из автоматов ППШ и ППД. Всплывший труп на борт не
подняли — он поплыл по течению в своё последнее самостоятельное плавание...
В Туруханске Ил-14 дозаправился горючим, а экипаж и пассажиры отобедали в
аэропортовской столовой. Хотя сам аэропорт состоял из невзрачных зданий, обед
был отменный: уха с тайменем, второе блюдо с куропаткой, а к чаю подали
вкуснейшие, почти домашние, шаньги с творогом. И всё по смешным ценам!
После отлёта с Игарского аэропорта бортпроводница обнесла нас минералкой и горстью леденцов, обёрнутых в фирменную упаковку с надписью «Аэрофлот». Почему заостряю внимание читателей на этом мизере? Потому что в последующем будет юморной эпизод, связанный именно с подобными леденцами.
Приземлились в аэропорту в горах, расположенных близ Норильска, но гораздо выше его. Там прибытие самолёта ждал рейсовый автобус, доставивший нас в город. Остановился я в гостинице «Центральная», что на Гвардейской площади — почти в самом центре города.
Норильск притягивал к себе, интриговал своей необычностью. Ещё при заходе на посадку я пристально смотрел в иллюминатор, чтобы обозреть очертания города, его общий вид с высоты птичьего полета. В разных местах высились длинные трубы промышленных предприятий и местной ТЭЦ. Над трубами вился дымок, а в одном месте — смрадный и густой чёрный дым. Хорошо виднелись громады корпусов предприятий и рудниковых управлений. Вдоль жилых панельных многоэтажек серыми нитками тянулись автотрассы со снующими по ним машинами. Солнечные лучи посеребрили гладь небольшого озерца или водохранилища, обрамлённого по краям жидкими берёзовыми рощицами. Здесь росли только карликовые берёзки. А на окраине города, у подножия небольших холмов и у оврагов, тянулись полукружьями и зигзагами непонятные хибары, похожие одновременно на китайские фанзы и на украинские хаты, вплотную примыкающие друг к другу. Каждый такой домик был продолжением или началом другого, с одной общей стеной, и были они построены не по прямой линии, а в форме овалов и изгибов, в полном соответствии с рельефом окружающей местности. Позднее старожилы Норильска пояснили мне, что в этих хибарах жили первые градостроители, а после них здесь приютился пришлый народ из числа бичей, алкашей, опустившихся личностей.
Но вид с воздуха был слишком общим, а посему я решился на знакомство с городом и норильчанами не отрываясь от грешной земли и реалий. Когда шагал по центральному проспекту, то был удивлён теплотрассой, проложенной вдоль него. Трубы были большого диаметра, по ним непрерывным потоком шла горячая вода и зимой, и летом, а там, где вытекал на землю кипяток, в воздух поднимался лёгкий парок. И это при дневной температуре в 15 – 20 градусов тепла! Такая расточительность для меня была непонятной. За разъяснением пришлось обратиться к прохожему, и тот, усмехаясь, поведал и о других местных феноменах. В его резюме царили юмор и сарказм. Он рассказал, что в рудниковых отвалах остаётся много меди, никеля и даже полиметаллов. Эти отвалы годны для вторичной переработки, причём вполне рентабельной. Говорил и о том, что во время апрельских коммунистических субботников норильчане отвозят автомашинами пустые бутылки из-под спиртного на свалку, поскольку ларьков для их приёма в городе нет вообще.
В центре Норильска возводился фундамент для грандиозного Дворца культуры. Чуть подальше был кинотеатр. Проголодавшись, я зашёл в первую попавшуюся столовую. И новая неожиданность: интерьер был украшен цветочной галереей, на стенах вился зелёный вьюнок. Нашлось место и для двух клеток с попугаями, которые могли свободно вылетать из них через открытую дверцу. На столах, в блюдах горками лежали ломти чёрного и ржаного хлеба, а на тарелках — головки чеснока и лука. Все бесплатно! И хотя меню было ограниченным. но выбор для основной категории посетителей всё же был.
Заправившись как следует, пошёл бродить по городу. На улицах, площадках и в скверах было людно. Норильчане, молодые и не очень, были оживлены, весело разговаривали, смеялись, сбивались в группы по интересам, и мне вначале даже показалось, что день был праздничным или, по крайней мере, нерабочим. Однако от тех же прохожих узнал, что люди таким образом набираются ультрафиолета от солнца на долгую полярную ночь, которая длится полтора месяца. К тому же их настроению способствуют бальзамы под названием «Северное сияние» и «Полярная ночь».
Утомившись от ходьбы, зашёл в самый престижный ресторан города под названием «Таймыр», где большинство столиков были не заняты. Было предвечерье, в зале сидели всего три компании, в основном горняки, которые были уже навеселе. Расслабившись в уютном кресле, в гордом одиночестве, я стал рассматривать меню и, к своей радости, увидел в нём бальзамы «Северное сияние» и «Полярная ночь». Заказал то и другое, а заодно и заливные блюда к ним. Первый бальзам оказался просто водкой с подливом к ней шампанского, а второй — коньяком с той же приправой. Я не только расслабился, но и решил шикнуть — отдать на «чай» официантке червонец! И было за что: всё просимое немедленно исполнялось. На сцену вышел певун, работающий под Владимира Высоцкого. Он запел песню барда со знакомой хрипотцой и тем же голосом:
Здесь лапы у елей дрожат на ветру.
Здесь птицы щебечут тревожно —
Живёшь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Но тут уходящие горняки дали «на чай» нашей общей официантке каждый по четвертной, я же такой роскоши позволить себе не мог, т. к. длинных заполярных рублей у меня не было, поэтому поторопился покинуть это уютное заведение. Естественно, рассчитался строго по ценнику, куда ушёл и тот самый червонец. Больше в питейные заведения Норильска я не ходил и мысли о самопрестиже отставил. Но засел за изучение материалов о восстании заключенных в «Озёрлаге» в 1954 году.
При ближайшем рассмотрении имеющейся информации выяснилось весьма любопытное обстоятельство: в «Озерлаге» содержались не только особо опасные государственные преступники, но и те, кто подпал под распространённую в то время статью 58 п. 10 УК РСФСР под формулировкой «Антисоветская агитация». Среди них было несколько офицеров органов госбезопасности. Их обвинили в причастности к заговору Берии.
Один из этих офицеров в звании подполковника сколотил команду единомышленников, которые затем вошли в штаб подготовки и осуществления восстания. Они действовали под прикрытием новой партии, которую называли не иначе как марксистско-ленинская и которая имела девиз: «Ждать милостей от природы нельзя — их нужно брать самим!» Этот девиз был заимствован из известного высказывания академика Тимирязева. (В составе комитета забастовщиков были бывшие военные, но бывших чекистов не было - ред.сайта)
Заговорщики действовали так конспиративно, что ни «сексоты» (секретные осведомители МВД — прим. автора), ни сама охрана даже не догадались о грозящей опасности. Вот почему восстание началось неожиданно и бескровно для обоих сторон — охрану одномоментно обезоружили и вытеснили из зоны.
Внутренние войска обложили лагерь со всех сторон и стали выжидать, когда у «марксистов-ленинцев» и их приверженцев закончатся продукты и всё другое, составляющее жизнеобеспечение. А для начала было отключено электричество, перекрыты отопление и водопровод.
Как говорят в народе, «музыка недолго играла» — всего четыре месяца. Бежать, прорываться было некуда — кругом пули и безлюдье тундры. Поневоле был поднят белый флаг капитуляции. «Озерлаг» был расформирован, зачинщики получили «вышку», а все другие обитатели «Озерлага» вывезены в неизвестном направлении.
Всё это и многое другое было подробно отражено в большой обзорной статье, которая почему-то не была опубликована в центральной прессе. Но свои командировочное я получил полностью. А визит в Норильск и в Таймырский округ оказался для меня бесценным даром.
Через восемь лет этот визит повторился, но уже по иному поводу и в другом качестве.
В июне 1967 года пришлось лететь в новую командировку в Норильск – туда прибывала группа канадских предпринимателей, и мне было поручено обеспечить их безопасность. Делегацию возглавлял секретарь Горного департамента Канады, что соответствовало рангу министра в нашей стране.
С главой департамента — мистером Луи Рензони, итальянцем по национальности, прибыли шестеро предпринимателей, возглавлявших транснациональную никелевую корпорацию Канады. В то время никель в основном добывали в Норильске, Канаде и на Кубе. Это был дефицитный металл для машиностроения, ВПК, изготовления монет — долларов, рублей, шиллингов, марок, лир и других валют. Да и сейчас монеты евро изготавливаются из этого металла
Канадцы были оптовыми покупателями норильского никеля — нашими партнёрами по общему бизнесу. Вот почему их встречали по полному протокольному формату. Они прилетели в Красноярск из Москвы, а затем были доставлены спецрейсом в Норильск. Из местного аэропорта гостей повезли на вертолете Ми-8 с тем, чтобы они могли обозреть с воздуха город и его окрестности.
Делегацию разместили в люксовых номерах на третьем этаже гостиницы «Центральная». Питались гости из Канады в ресторане, а ужинали в своих номерах. После ужина встречались в салоне друг с другом и обсуждали день прошедший, каким будет день следующий. Все они были пожилого возраста, убелённые сединой и очень степенные в суждениях и поведении. Одеждой и манерами среди жителей города и жильцов отеля не выделялись. По их внешнему виду было трудно предположить, что это были мультимиллионеры и высокие должностные лица.
Гости интересовались буквально всем: запасами месторождений, перспективой дальнейшего развития ГМК, инфраструктурой Норильска, соцкультбытом и многим, многим другим. Мало того, они сравнивали ГМК с такими же градообразующими предприятиями Канады. Их даже интересовали досуг норильчан, связи с «большой землёй» — материком. И это было не просто любопытство. Дело в том, что на их ГМК работали вахтовым методом: горняки приезжали на работу на шесть месяцев, затем отбывали на отдых к своим семьям и близким, а их сменяли другие, такие же вахтовики, как и они. Нечто подобное практикуется сегодня у нефтедобытчиков на морских шельфах и у шахтёров на островах Шпицбергена. Естественно, такой метод имеет свои плюсы и минусы. И канадцы кропотливо изучали эту проблему в интересах определения оптимального варианта с точки зрения затратности, отдачи и рентабельности в целом. Несомненно, условия жизни наших горняков были значительно лучше, чем у их коллег в Канаде, которые жили почти по казарменному принципу, в основном в мужском коллективе, а свой дискомфорт и избыток адреналина выплёскивали в барах, игорных домах и у «телека».
В Норильске канадцы пробыли ровно неделю. За это время они познакомились с
администрациями города и ГМК, побывали на рудниках и в музее комбината, в
горняцкой робе спускались в рудник «Заполярный», где обнаружили автоматы с
бесплатной минералкой. Провели встречи со спасателями и прессой. От зоркого
взгляда партнёров и конкурентов по бизнесу не укрылось ничего. Своим пребыванием
гости остались довольными, а хозяева тем более – были подписаны новые контракты
на поставку большой партии листового никеля в Канаду, и не по демпинговой
стоимости.
Всё это было именно так, но не обошлось без маленьких «ЧП», скорее схожих с
некими курьёзами.
Один из канадцев выделялся среди остальных по возрасту, привычкам и поведению. он был старше всех почти на десяток лет, весьма подвижен и чрезвычайно дружен с Бахусом. Вылетая из Москвы в наши края, в канадском посольстве он запасся изрядным количеством шотландского виски в плоских бутылочках с этикеткой фирмы «Гуляющий Джонни» и постоянно имел с собой одну из них. Пил он немного – просто отхлебнёт несколько глотков для тонуса и по устоявшейся привычке, и всё.
Вечером он позволял себе расслабиться – в состоянии небольшого пьяного куража побродить немножко перед сном по улице. Это же канадец практиковал и в Норильске – в состоянии кайфа разгуливал около гостиницы. На второй день, соблюдая привычный ритуал, он чем-то не понравился двум крепко подвыпившим местным лохам, которые шли за ним по тротуару. Один из них возьми и «одари» пинком в зад именитого канадца. Тот ошалело повернулся к обидчику и, видя яростное лицо крепко сколоченного детины, кинулся ему на грудь и обнял его с криком: «Не убивай меня, сынок, не убивай!» Кричал на английском языке, но весь Норильск знал о приезде делегации, — это и отрезвило лоха, который тотчас вырвался из объятий канадца, слинял с тротуара в сторону и исчез из поля зрения очевидцев и иностранного гостя.
Потерпевший поспешил к своим, которые тут же сделали разборку «полётов» своего коллеги. Разбирался господин Фиш, выходец из Белоруссии, имеющий канадское гражданство, который сопровождал делегацию в качестве «секьюрити». И хотя питок не перестал пить из плоской бутылочки, служившей ему кислородом и двигателем внутреннего сгорания, больше он на прогулку в единственном числе не выходил.
Небольшой конфуз произошёл ещё с одним канадцем. Он отдал дежурной по этажу свой костюм для чистки и глажения. И хотя в обязанности дежурной подобная работа не входила, она, из вежливости, просьбу гостя выполнила. Она имела высшее гуманитарное образование, а работала дежурной, потому что других вакансий не было, а муж её был инженером на ГМК. В ответ мультмиллионер одарил молодую женщину четырьмя слипшимися между собой аэрофлотскими леденцами.
Обескураженная женщина оказалась «на уровне» — приняла уничижающий «презент», да ещё поблагодарила за подобную щедрость. Придя в себя после конфуза, позвонила браткам из собственного «секьюрити», поведала о «презенте» и спросила, что делать с ним дальше. Ответ был предельно лаконичен: оставить леденцы на столе дежурной вплоть до отъезда доброхота.
И всё же канадцам пришлось расщедриться, причём по их же собственной инициативе. Произошло это в детском саду, который посетили высокие гости. Им очень понравилась детская спортивная площадка, где было всё для досуга, игр и спортивных упражнений малышей, детские комнаты, небольшой бассейн, столовая и многое другое. Но больше всего их тронула песенка на английском языке мини-хора из малышей. Некоторые даже прослезились, а потом сообща отстегнули из своих кошельков энную сумму канадских долларов.
Хозяева впервые увидели в своих руках подобную инвалюту, и не знали, что с ней делать: обменных пунктов в городе в то время не было, — но всё равно были рады такой щедрости. Выручил всех Владимир Иванович Долгих, который вместе с руководством ГМК, отделов образования, медицины, культуры и мэром города Норильска сопровождал зарубежных гостей. Он пообещал «отоварить» купюры в Москве, куда выезжал довольно часто.
Польза же от приезда канадцев была совершенно в другом и по большому счёту. Они не только поделились впечатлениями обо всём увиденном, но и дали полезную информацию по части взаимной предпринимательской деятельности.
Свои впечатления и советы они высказывали Долгих и его товарищам. Опытный взгляд профессионалов подмечал всё, вплоть до мелочей. От канадцев не укрылись и отвалы породы, в которых оставались не только руды, но и полиметаллы. Впервые они увидели аффинажный завод и по-хорошему позавидовали Норильскому ГМК, заявляя при этом, что такой же завод построят у себя. Гости были поражены ресурсами энергетического комплекса. Поделились опытом достижения наибольшей рентабельности при возведении аналогичных Норильскому ГМК добывающих и перерабатывающих комплексов своей металлургии. К примеру, будущие руководители таких комплексов выступали в качестве и проектантов, и строителей этих объектов. Таким образом получалась тройная экономия по времени и финансовым затратам. И не только: когда строят для самих себя, то своевременно делают корректировки в случае неурядиц, а главное заключается в том, что удаётся избегать бюрократической волокиты при согласовании многочисленных вопросов в разных ведомствах и инстанциях.
Не могли канадцы понять, почему им продаётся большое количество листового никеля почти по демпинговым ценам, который они, не распаковывая кип, перепродают по экспорту в США и в некоторые страны Латинской Америки с наценкой в 20, а то и в 30 процентов. Тем не менее, между норильчанами и канадцами был подписан новый договор о крупных поставках никеля в Канаду…
На прощальном банкете бизнесмены настоятельно рекомендовали ГМК производить не
только листовой никель-полуфабрикат, но и готовые изделия из этого металла,
дефицитного и востребованного во всём мире. Эта рекомендация более чем
тридцатилетней давности реализуется сейчас на Красноярском заводе цветных
металлов, а у главы «Норильского никеля» и губернатора Таймыра есть задумка
построить аналог Красцветмета уже в Заполярье. Не следует забывать, что Джонсон
Хагажеев и Александр Хлопонин не только интеллектуалы, но ещё и стратеги по
части расширения ассортимента готовой продукции металлургии, в совершенстве
владеют маркетингом её изготовления и продажи на мировом рынке при самой жёсткой
конкуренции с зарубежными партнёрами и оппонентами. Дай-то Бог, суметь воплотить
этот замысел в реалии.
Январь 1968 года
Первые дни января 1968 года для всех норильчан были особенно знаменательными. В город и ГМК прибыла правительственная комиссия во главе с председателем Совета Министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным. В состав комиссии вошли первые руководители: Госплана — Байбаков, Минэнерго — Непорожный, Минпромстроя — Голдин, нефтяной промышленности — Данков, геологии — Зубарев, Минмонтажспецстроя — Бакин и министр цветной металлургии Ломако.
Целью столь высокой комиссии было определить коэффициент прибавки к зарплате и пенсии тех, кто трудится на Крайнем Севере, в первую очередь в Норильске и на Таймыре. Заодно, на месте, сообща решить спорные вопросы и накопившиеся проблемы, определить перспективы дальнейшего развития ГМК.
Норильск, Красноярский край, Москва должны были за переговорным столом согласовать полномочия и степень ответственности всех и каждого отдельно.
Из Красноярска в Норильск спецрейсом вылетел Ил-18, на борту которого находились
первый секретарь Красноярского краевого комитета КПСС Кокарев, его помощник
Дивногорцев, другие заинтересованные лица. От Управления КГБ по краю летели
заместитель начальника УКГБ полковник, Герой Советского Союза Чернышёв и автор
этих строк. На нас с прибывшими из Москвы охранниками и чекистами Норильска
возлагалась обязанность координировать меры безопасности премьера и членов его
кабинета.
Наш борт прилетел за сутки до прибытия в Норильск москвичей. Это позволило
заранее распределить обязанности и скоординировать действия по части охраны
силами отдела УКГБ и ГО УВД в Норильске.
Встречали высоких гостей в новом аэропорту «Алыкель», откуда их доставили автоэскортом в два особняка, которые находились за городом и имели по два этажа каждый. Так что проблем с размещением не было. Как и с охраной. Косыгина охраняло одно отделение 9-го Управления КГБ СССР, состоящее из десяти сотрудников кремлёвской охраны. Начальником отделения был майор по имени Евгений, фамилию его не помню, но знаю, что он дослужился до генерала и сейчас живёт в Москве. так уж получилось, что у нас с ним совпадали не только имена, звания, но в какой-то мере и функциональные обязанности. Возможно, поэтому мне поручили быть при Косыгине в его отдельном особняке, в компании его личного адъютанта-телохранителя, который был неразлучен со своим шефом 25 лет. Новое поручение и постоянная близость к Косыгину, а также некоторые рассказы телохранителя позволили взглянуть на премьера не с точки зрения официальной хроники, а просто со стороны человеческих отношений.
Отделение охраны, Чернышёв и члены правительства размещались в соседнем и более
вместительном особняке. Внешнюю охрану этой спецзоны вели сотрудники местной
милиции, которым было не позавидовать, стоял 47-градусный мороз, выл ветер, мела
пурга.
Комиссия работала ровно неделю — с 3 по 10 января. Вопрос о коэффициенте был
решён в первый же день. Этому поспособствовала погода. Верхней планкой для всех
жителей Крайнего Севера стал коэффициент 0,8 дополнительно к зарплате и пенсии.
Он сохраняется и поныне.
В целом комиссия в тесном взаимодействии с Кокаревым, Долгих, руководством ГМК, города Норильска и Таймырского национального органа поработала плодотворно — все спорные вопросы были решены. Темп этой работе задавал сам премьер. Он был государственником, профессионалом своего дела, требовательным к себе и другим. Поэтому хочется рассказать об этом человеке подробнее.
Косыгин Алексей Николаевич (1904 — 1980), дважды Герой Социалистического Труда (1964,1974), в конце 30-х годов стал наркомом текстильной промышленности страны, с 1940 г. — заместителем председателя СНК, а затем и СМ СССР, с 1959 г. — председатель Госплана, с 1964-го и до своей смерти в 1980 г — Председатель Совета Министров СССР, член Политбюро ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР.
Но дело не только в высоких наградах, званиях, должностях. Главное достоинство
Косыгина заключалось в том, что он знал механизм управления государственной
машиной, принципы законотворчества, был руководителем высочайшего класса и
оставался при этом просто человеком, а такое в нашей истории случается не часто.
Этих личностных качеств не умалит ни время, ни сегодняшняя ситуация в нашей
стране. Скромность Косыгина, его неприхотливость и образ жизни трудоголика
раздражала даже доброго и сентиментального Леонида Ильича Брежнева, который
недолюбливал премьера, но при этом не мог обойтись без него. Равных Косыгину в
то застойное время не было. Это не преувеличение, не передержка автора. Это
констатация реальности.
Косыгин имел больную печень, придерживался строгой диеты, определённого
распорядка дня, хотя этот распорядок был суров для его возраста и
сверхзагруженности. Вставал он в 6 утра, делал обливание холодной водой и
мини-физзарядку, если позволяли условия — совершал пробежку или пешеходную
прогулку в 2-3 километра. И только потом завтракал. Завтрак был не сложен, его
готовил всё тот же незаменимый телохранитель — он лучше других знал состояние
здоровья и вкусы своего шефа. Обычно на завтрак были овсяная каша, чай или кофе.
Рабочий день премьера начинался с 8 часов, приём членов кабинета, согласование или заседание — 9 – 9.30 утра, и по сути обсуждаемого вопроса. Обед — с 13 до 14 часов. Большую часть рабочего времени Косыгин проводил не в своём кабинете, не в Кремле, а в регионах, решал проблемные вопросы на местах. Он знал ситуацию в стране, влиял на неё как мог, умел прогнозировать будущее. Это был тактик, но больше стратег, называл вещи и явления, не ретушируя их, что также не нравилось Брежневу. Отдыхал Косыгин не в Сочи, а на курортах Юрмалы или Паланги — на Рижском взморье. Ему нравилось бродить в одиночестве по зарослям вереска, по песчаному берегу, купаться в море и быть в полном единстве с природой. Он отдыхал душой и телом.
Как был одет премьер в Норильске? На голове — шапка-пирожок из серого каракуля. Зимнее пальто было утеплено таким же каракулем. На ногах — хромовые сапоги. Во время пребывания на улице он ни разу не поднял каракулевый воротник своего пальто, несмотря на почти пятидесятиградусный мороз и порывистый ветер, что красноречиво говорило о его физической закалке.
Он не любил помпезного гостевого «протокола» и тем более банкетов в его честь. И хотя обед в норильском особняке Косыгина проходил в присутствии членов кабинета Правительства страны и ключевых фигур края, Норильска, ГМК и округа, он не длился свыше одного часа, несмотря на то, что застолье было более чем обильным, а желание посидеть за столом как можно дольше было написано на лицах присутствующих при сем. Косыгин поднимал свой бокал с сухим виноградным вином, отпивал из него, и на этом обязательный тостовый ритуал заканчивался.
В Норильске, как и всюду, он выбирал для посещения предприятия, служебные
кабинеты, магазины и даже квартиры, чтобы знать истинное положение вещей, а не
взирать на заранее подготовленные декорации. Это позволило ему увидеть
ассортимент продуктов в гастрономах на окраинах города, побывать в квартире у
тех, кто не ждал подобного визита. Он поговорил кратко и откровенно с
работягами, представителями среднего звена ИТР, работниками службы сервиса и
коммунальных услуг. Эти встречи прошли почти наедине, если не считать мэра, реже
— Долгих и одного или двух охранников, остальная охрана при этом находилась «на
стрёме», на почтительном удалении.
Решения премьера, как и его советы, были краткими по сути и не укладывались в
стереотипы мышления и словесные штампы чиновников, которые во многих случаях
брали на вооружение принцип «вежливого отпихнизма».
Косыгин мог идти на некоторые уступки и компромиссы. Так, например, публично он отмечал наиболее существенные недостатки, а на итоговом совещании говорил о реальных подвижках и успехах. А при отъезде позволил сделать мини-банкет, который скорее походил на доброжелательный для всех присутствующих «семейный ужин». Но и здесь Kocыгин отпил глоток вина и не позволил себе отказаться от жёсткой диеты.
10 января 1968 года комиссия отбыла спецрейсом в Москву, а через сутки вылетели в Красноярск Kокарев, Дивногорцев, Чернышёв и я. Это было моё последнее посещение Норильска и ГМК, моя последняя встреча с Владимиром Ивановичем Долгих, который ныне возглавляет Красноярское землячество в Москве.
Евгений Подшивалов, п. Шушенское.
Речник Енисея, № 15, 19-25.04.2002, № 19, 24-30.05.2002.
На снимке: на память с канадскими гостями. шестой слева – В. И. Долгих (Евгений Подшивалов – второй слева, на заднем плане – гостиница «Центральная», июнь 1967 года), г. Норильск.
