Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Одиссея Марка Эфроса


Его не стало в самом начале 1997 года, 3 января. Через шесть лет его бывшие ученики в годовщину смерти своего любимого учителя собрались у его сыновей - Владимира и Юрия. Бывшие ученики, многим из которых уже идет шестой десяток, вспоминали, как Марк Моисеевич танцевал вальс на школьных вечерах, вспоминали его шутки, его манеру разговаривать... Марк Моисеевич Эфрос был легендарным норильским учителем.

- Мои родители были родом из Воронежской области, - вспоминает сын Владимир. - Отец родился в Воронеже 23 апреля 1913 года. К сожалению, мало что известно о моем деде, он умер очень рано, отец его практически не помнил. Отец был самым младшим из восьмерых детей Моисея Эфроса. Старшие братья погибли: один - на гражданской (командовал полком), второй - после. Отец был единственным из всех детей Эфроса, получившим высшее образование. Наверное, потому, что был самым младшим. Его любили, оберегали, и когда встал вопрос, кому поступать в Воронежский университет, послали Марка...

В университет Марк Эфрос поступил не сразу. Несколько лет работал слесарем по ремонту аппаратуры на одном из заводов Воронежа. В университете учился на факультете экономической географии. В те времена из-за нехватки специалистов для народного хозяйства даже провинциальные университеты готовили кадры "по разнарядке" - например, Воронежский университет готовил выпускников для работы в советских торгпредствах за рубежом. Однако Марка Эфроса заметили как одного из самых успешных студентов, и после получения диплома в 1939-м он остался работать ассистентом на кафедре, готовил диссертацию, был заместителем декана.

А потом началась война, и Воронеж оккупировали немцы. Эфрос прекрасно понимал, какая участь ожидает при немцах его как еврея. Несколько родственников Эфроса были расстреляны в первые же дни оккупации. Уже после того, как Воронеж был освобожден, Марк Эфрос ходил за город, где в противотанковом рву лежали расстрелянные фашистами воронежские евреи. Там, во рву, он нашел своих братьев, нашел и любимого дядю, которого удалось опознать только по профсоюзному билету...

Оставшиеся в живых родственники успели эвакуироваться в Казань вместе с авиационными заводами, на которых работали. Именно там Эфрос и смог разыскать после войны свою мать.

Он не был на фронте - его комиссовали еще до войны из-за болезни плеча. Но военную форму надел в первые дни войны - набирали состав для прифронтовых военных прокуратур. Не имевшего юридического образования Эфроса назначили помощником прокурора Лосевского района Воронежской области - мол, у вас, Марк Моисеевич, хоть и не юридическое, но высшее образование. Эфрос тяготился прокурорской работой, писал рапорты о переводе его в другое место - по специальности. Там же, в Лосевском районе, познакомился со своей будущей женой Анастасией Дмитриевной. А после войны, после нескольких безуспешных попыток вернуться в университет, остался в районе. И пошел работать в школу.

Через несколько лет после войны в Лосевскую, где Эфрос был уже директором школы, приехал его школьный приятель Владимир Знаменский - известный металлург, работавший в Мончегорске, в августе 1941-го был эвакуирован в Норильск. Он же и пригласил в Норильск своего друга Марка Эфроса. Так в 1954 году Марк Моисеевич Эфрос стал норильчанином.

По рекомендации Знаменского его назначили директором первой школы. В то время жилья для приезжающих учителей не было, поэтому Эфрос с семьей жил прямо там же, где работал - в небольших комнатах при школах. Там же росли его сыновья. Первую норильскую квартиру директор школы получил на пятнадцатом году жизни в Норильске.

Сам Марк Моисеевич часто вспоминал, что в 50-е все учителя первой школы делились на жен тех, кто сидел, и тех, кто сажал (охранял). В связи с этим управлять таким коллективом было невероятно сложно - к обычным для женского коллектива личным обидам примешивались обиды, скажем так, политические.

В 57-м на Советской начали строить новую школу - третью. Это была первая, как тогда говорили, "современная" школа - пять этажей, просторные классы. И мало кто знает, что Марк Моисеевич каждый день приходил пешком с Нулевого пикета, где находилось старое здание третьей школы, на Советскую и тщательно следил за работой строителей. Эфрос был первым человеком, переступившим порог школы - как и прежде, ему предстояло здесь жить с семьей. Когда его дети просыпались, отец уже уходил на работу, он первым открывал школу утром и последним запирал двери по вечерам. Единственным неудобством было то, что комната, в которой жила его семья, находилась как раз напротив учительской раздевалки, и дети учились здесь же, поэтому жили Эфросы, вспоминает сегодня Владимир, "как за стеклом".

У Эфроса, в отличие от других учителей, никогда не было прозвища. Его уважали, и стоило директору появиться в вестибюле, вокруг шептались: Марк идет! Марк Эфрос всегда говорил:"Что полезно для школы, то полезно для всех". В конце 50-х был такой случай: он принял на работу учителем труда бывшего лагерника, политзаключенного. Эфроса вызывали в горком, в УВД: "Отмените приказ, вы член партии..." Эфрос стоял на своем - это отличный учитель, он так же имеет право на труд, как и все остальные... Убедил. А спасенный им учитель после всю жизнь называл себя "крестником Эфроса". Его звали Петр Романович Воронин, блестяще образованный человек, свободно говоривший на четырех языках, впоследствии стал директором учебного комбината и всегда вспоминал, как в свое время Эфрос спас его от чересчур бдительных чиновников. Вспоминал и о другом: в 59-м Воронину пришла повестка из милиции - срочно зайти. Воронин был уверен, что его снова посадят - это навязчивая идея у всех, кто хоть раз отсидел. Он не находил себе места, в конце концов слег. Эфрос пришел и спокойно сказал:"Я пойду вместе с тобой, не бойся". Они пришли в милицию... где Воронину вручили справку о полной реабилитации. И в тот же вечер был единственный случай, когда директор третьей школы допустил пьянку на рабочем месте - пил с Ворониным водку, а тот то смеялся, а то рыдал, закрыв лицо руками...

Учителем немецкого Марк Моисеевич взял Георгия Преображенского. У того не было диплома учителя, Эфрос получил страшный нагоняй от гороно, но Преображенского отстоял - тот остался работать в школе, и лучшего учителя немецкого в Норильске не было. Преображенского забрали на фронт с четвертого курса университета, он был разведчиком, потом - переводчиком в штабе армии. Немецкий знал в совершенстве. Когда Преображенского отправляли на курсы повышения квалификации, другие учителя немецкого (как правило, этнические немцы), слушали его с открытыми ртами, а после отказывались верить, что он - не немец.

А скольким детям, чьи родители находились в Норильлаге, Марк Моисеевич Эфрос помог получить медали, аттестаты и похвальные грамоты! При этом он никогда не позволял педагогам завышать оценки, добиваясь высокого качества знаний. "На ковре" Марк Моисеевич бывал не раз - и в горкоме партии, и в гороно.

И тем не менее весь Норильск знал, что "школа Эфроса" - одна из лучших в городе. Каждый год первого сентября после праздничной линейки начинались спортивные соревнования: волейбол, баскетбол, лыжи, коньки, теннис, футбол. На четвертом этаже школы из транспортёрной ленты соорудили беговые дорожки, Эфрос, возвращаясь из отпуска, привозил купленные на свои деньги беговые "шиповки" для школьных легкоатлетов. Ежегодно занимал призовые места на городских смотрах школьный хор. Бывшие ученики Эфроса вспоминают, что когда хор третьей школы выходил на сцену, публика оживлялась: в одном хоре пели и первоклассники и двухметровые выпускники. А аккомпанировал хору не баянист, как везде, а настоящий ансамбль из 15 баянистов! Школьным хором руководил настоящий подвижник - Анатолий Иванович Щербинин. Марк Эфрос умел собирать вокруг себя таких людей - талантливых, бескорыстных, влюбленных в школу...

А кто из старых выпускников не помнит, какие Эфрос устраивал для старшеклассников танцевальные вечера? Школьный джаз-бэнд - четыре трубы, шесть саксофонов, два контрабаса, тромбон (на нем великолепно играл Гена Жилкин, ныне - преподаватель Норильского индустриального института). Александр Волохов, музыкант школьного джаз-бэнда, стал профессиональным музыкантом, Сергей Тихонин - труба, ведет передачу "Полчаса ретро" на телевидении.

А школьный театр? "В школе было много драматических кружков, - вспоминает сын Эфроса Владимир Маркович,- это были не просто спектакли ради спектакля, а "расширенное изучение" школьной программы - готовили спектакли по рассказам Чехова, Горького, ставили "Снежную королеву", "Барышню-крестьянку". Помню, как нас собрали однажды в спортивном зале - приехал струнный оркестр Красноярской филармонии. Мы слушали, затаив дыхание, не ожидали, что это так здорово! Они, оказывается, приезжали на гастроли, и отец уговорил их дать концерт в нашей школе. Эта картина до сих пор перед глазами: выходит настоящий оркестр, все музыканты во фраках, с бабочками. Это было очень красиво!"

В те времена на школьных вечерах не допускались "быстрые" танцы - вальс, фокстрот. Никакого твиста, никакого шейка. И Эфрос делал так: объявлял общий сбор учителей в своем кабинете, а в это время в зале врубали музыку и все танцевали твист. Выставляли к дверям дежурного. Как только он махал рукой - идут! - музыка менялась, и учителя, вернувшись, видели, как ученики чинно танцуют вальс.

- Мы только потом поняли, - вспоминает один из бывших учеников, - что Марк Моисеевич специально уводил учителей, чтобы дать нам потанцевать то, что хотелось...

Сыновья Марка Эфроса вспоминают, что с ним было невозможно пройтись по Ленинскому. Каждый второй здоровался, и Марк Моисеевич всех знал по именам и отчествам! Он помнил по имени и фамилии детей, которые закончили школу двадцать лет назад!

В 73-м Марк Моисеевич вышел на пенсию. Работал в другой школе, преподавал географию. Он ушел на пенсию, когда ему было 75, и то после семейного совета сыновья настояли: "Папа, тебе нужно отдохнуть". Марк Моисеевич неохотно уступил, но после часто говорил сыновьям: "Это вы меня заставили бросить работу". Он не представлял своей жизни без работы, без школы, без того, что составляло смысл его жизни на протяжении 34 лет.

По воле Марка Моисеевича Эфроса похоронили его в Норильске.

Публикацию по материалам рукописи Любови Овчинниковой "История норильского образования" подготовил Владислав Толстов

Заполярная правда 16.04.2004


/Документы/Публикации/2000-е