Недавно Красноярск по пути на Таймыр посетил не самый известный на территории бывшего Советского Союза грек Джуха с русским именем Иван. Судьбы русских и греков - единоверцев - переплетены с незапамятных времен. И в колеснице истории тоже вместе перемолочены. Иван Джуха, следуя зову предков, пытается восстановить историческую справедливость, пытаясь найти имя каждого грека, невинно пострадавшего от политического режима, властвовавшего на его родине, России. Это - дело его жизни. Он много ездит по стране, бывает в местах бывших гулаговских объектов, встречается с теми, кто еще жив и помнит своих страдавших отцов, помнит трагедию и боль. Он, как неистовый краевед, дотошно собирает все. Даже чувства и ощущения. "Как писать о Норильлаге, если кожей не прочувствовать пятидесятиградусный мороз?" - спрашивает Иван Георгиевич. Из Красноярска в Дудинку он специально плывет рекой, чтобы сойти на том месте, где когда-то стояла Мироедиха, место ссылки греков. Везде, где он бывает, рассказывает о своем новом проекте, четырехтомном издании самой полной книги о судьбах репрессированных греков.
- В моем родном селе, где родился, вырос и
где бываю каждый год не один раз, остался
единственный в живых, кого я знаю, узник
Норильлага, - рассказал мне Иван Георгиевич.
- Его фотографию я видел в архиве краевого
ГУВД - Дмитрий Николаевич Чиячих. А
предпоследний из тех, кого я знал, узник
Норильлага Константин Иванович Георгиади
умер в ноябре прошлого года в Новосибирске.
И в нынешний приезд в вашем архиве среди
документов случайно увидел фамилию Капнист,
знаменитый поэт из греков, современник
Пушкина. Его потомок сидел здесь. Такая вот
неожиданная находка. Задача моего приезда -
просто ознакомиться с делами в архивах (там
меня очень хорошо встретили, за что
отдельное спасибо). Это 37-й год.
- Иван Георгиевич, вам, видимо, пришлось глубоко копнуть прошлое, о котором большинство стараются забыть. Скажите, против греков были какие-то особые репрессии?
- Против греков в XX веке было много репрессий. От турецких националистов наш народ пострадал. Армяне потеряли, как известно, полтора миллиона человек, с пиком репрессий в 1915 году. А греков было вырезано в Турции с 1919 по 1921 годы 353 тысячи человек.
Многие спаслись, многие прибыли в Советский Союз, в Россию, искать спасение у единоверцев, как это греки делали всегда. И гонения начались через шестнадцать лет после того, как они здесь обосновались (с 1922 года), я не говорю о древних колониях греков, которые были до этого в Крыму, Сухуми, Анапе, Батуми, Сочи. Это свежие поступления греков. И вот они получили сильнейший удар в спину, потому что 11 декабря 1937 года, после директивы Ежова о начале греческих операций НКВД, они стали очередной иностранной нацией, против кого Сталин повернул карательные меры. Это один из видов репрессий.
До этого было раскулачивание. Оно шло не по национальному признаку - по имущественному. Но греки подверглись насильственной депортации. Нищих греков нет и сегодня, ниже среднего уровня греки довольно редко живут. Они люди деятельные. Любовь к торговле у них в крови. В древности - мореходство, много людей искусства. Вот эта предприимчивость помогала и помогает им как-то выживать. И "кулаков" было очень много.
Первая волна репрессий - раскулачивание, вторая - 1937 год, я называю это "греческая операция НКВД", и третий вид репрессий - это депортация. По крайней мере, можно говорить о трех больших депортациях, были и мелкие, в том числе и в 1942 году, который обогатил Красноярский край греками из Краснодарского края. Я привез рукопись об этой депортации. Глава в новой книге, рассказывающая об этом этапе, у меня будет называться "Края-побратимы".
Такое мог сделать только Сталин: из Краснодарского края - в Красноярский, вот пожили на юге, где гроздья винограда и грецкий орех, теперь попробуйте на севере, в Норильске, который на карте никто не может найти...
- Личная утрата сказалась на ваших поисках истины?
- В моем селе арестовали 150 человек в декабре 1935 года, из них 147 человек расстреляли в первый же месяц. Такая же статистика по другим греческим селам Приазовья. В них было много рыбаков, рабочих. Моя первая книга посвящена истории греческих сел. Никакой опасности эти люди не представляли. Моего деда обвиняли в шпионаже в пользу греческого короля, он подписал протокол, в котором только понял слово "король". Он играл в карты, как любой мужчина, и слово король означало для него лишь достоинство карты. Они уже двести лет жили на территории СССР, и связей с исторической родиной не было никакой.
- Насколько я знаю, греки - не самый гонимый народ во времена Сталина...
- Говоря о репрессиях против греков, я не хотел бы, чтобы у кого-то возникло мнение, что я говорю о нации, которая больше всех пострадала, которая больше всех претерпела, и ее надо соответствующим образом жалеть. В тех репрессиях, что были в СССР, коренные нации пострадали больше - слов нет. Но это помимо многочисленных наций - русских, украинцев, татар, евреев (последних всегда брали густо и при всех операциях), их в абсолютных цифрах пострадало больше.
Больше в численном выражении пострадало и поляков, немцев. У меня нет статистики по корейцам. Но самыми кровавыми операциями по части расстрелов - там же были плановые цифры, сколько расстрелять, сколько отправить в лагеря - была греческая, финская и эстонская операции. Из всех расстрелянных в Донецкой области греков - 96,5 процента, единственный регион, где можно с точностью до единицы эту цифру назвать, все подсчитано. В Краснодарском крае - примерно 85 процентов. В Грузии поменьше: к тому времени, когда их осуждали, их дела в Москву попали в июле, план по расстрелу был уже выполнен.
- Иван Георгиевич, 1937 год - это прошлое. Мы должны знать прошлое и знать правду. Мы должны помнить, отдавать дань памяти и уважения невинным жертвам. Но как же жить дальше с этой болью, с этой трагедией? Что делать тем, кто живет сейчас? Ведь через знание фактов истории может прийти озлобленность, ненависть?
- Перед вами только один грек, и мы говорим двадцать минут только на эту тему. Я думаю, у вас не создалось впечатление, что все такие, как я. Это я со своими дочерьми не могу говорить ни о чем, кроме репрессий. Я этим живу. Я не то что взял на себя эту миссию, я же не историк, я геолог по образованию. Но я восполняю белые пятна истории. Так я делал, когда работал над книгами. Историки не взялись за это - я написал эту книгу.
- Ну, может, это и логично, и правильно. Вы лишены всевозможных догм, которые могут довлеть над историком.
- ...И писатель не пишет - вот у меня потом роман вышел о раскулачивании. Поэтому это просто моя работа - я так себя обозначил. Не надо из меня мессию рисовать, как пытаются некоторые. Я просто так себя обозначил. С детства мечта была. С шестнадцати лет, когда я серьезно узнал, что двух моих дедушек расстреляли в Мариуполе, а третий одиннадцать лет сидел на Колыме... Так вот, не все греки такие. Все живут спокойно, продолжают заниматься торговлей, другим делом. Я не преувеличиваю страсть моих соплеменников к чтению - к сожалению, для них моя новая книга не станет настольной. Все спокойно.
А что касается памяти, это все, естественно, должно быть изложено на бумаге. Для кого-то это будет справочный материал, для кого-то - полухудожественное произведение, потому что жанр, который я выбираю - художественное исследование (тут я повторяю Солженицына, ничего другого придумать не могу). Я не могу написанное мной сделать сгустком боли.
Я не могу это сделать лишь чисто документально - это будет суховато, хотя все ссылки на источники, откуда я взял те или иные данные, будут обязательно, я всегда так поступал, буду и впредь. Книга не станет сгустком боли, сведенным до описания того, как греки сидели в тюрьме, как умирали. Книга читабельна только тогда, когда в ней представлены отдельные люди - рассказами, биографией, историей, например, красноярской диаспоры.
Для кого-то книга превратится в икону, потому что в ней опубликую, по возможности, полный мартиролог (четвертая книга). Это будет книга-памятник, где каждый, о ком удастся собрать хотя бы какие-то данные, будет упомянут хотя бы строкой. Иконой она станет для тех, чье имя предка там будет обозначено. Таких, я знаю, будет много. Потому что об очень многих репрессированных греках никто никогда не вспоминал. Думала только дочь, которой уже под восемьдесят, а она все думает: вот был бы жив папа... Есть люди, которые ни разу в жизни слово папа не произнесли.
- Вам пишут письма, в которых предлагают свое содействие, помощь в поисках?
- Четыреста корреспондентов у меня. Мой рабочий день начинается с того, что я отвечаю на письма... Побочным продуктом моей работы является побочное нахождение родственников. В этом мне помогают неравнодушные люди. Информацию получаю отовсюду, где бываю. Везде стараюсь давать интервью.
- Иван Георгиевич, на ваш взгляд, в наше время возможны ли подобные гонения по национальному признаку?
- Я надеюсь, что нет. Я сейчас не трогаю Чечню - это отдельный вопрос, слишком темный и сложный... В таком виде, как было в 1937-м, быть не может сейчас. В XX веке, с его середины, отношение к человеку стало более цивилизованным.
- Как вам Красноярск, понравился? Вы вообще успеваете наслаждаться местными достопримечательностями, есть ли для этого время?
- Из всех сибирских городов, которые я видел, Красноярск самый благоустроенный. Я не говорю про фонтаны, такую идиллию, такого большого количества я не видел нигде. Есть в Красноярске какая-то основательность. Но он не патриархальный, больше современный. Я открыл для себя Столбы, куда специально съездил, оказывается, это особая соцкультура. Слово "свобода" там появилась сто лет назад. Именно в таких местах человек может быть по-настоящему свободен, мне это понятно не только как геологу, но и демократу (был опыт хождения в партию и во власть).
- Когда ждать реализации вашего проекта?
- Первая книга выйдет в Греции на греческом - в конце года сдаю рукопись в печать. В октябре обещал дать почитать рукопись Гавриилу Харитоновичу Попову, он мой главный идейный вдохновитель, поддерживает мой проект. В Красноярск почему придется ехать еще? Здесь большая диаспора, и меня тут хорошо встретили. Греки тут живут в отрыве от малой родины, они с особым чувством воспринимают и приезд своих соплеменников, и их труды, в частности, мои.
В этот приезд все греческое общество собрать не удалось, лишь несколько человек, которым показал уже готовую часть, рассказал о проекте. Ни к одному человеку я не обращался за финансовой помощью - это принципиальный подход. Мне один грек, владелец заводов, сказал: я тебе дам сто тысяч долларов. Я отказался: пусть мне сто греков дадут по тысяче, и это будет всегреческий проект. Как я собираю материалы с помощью всех греков (потому что одному его невозможно собрать), так и финансирование проекта должно быть всегреческим.
***
Всего на сбор информации и печать четырехтомника необходимо порядка трех миллионов рублей. Пока средства перечислили пятеро из тех, кто проникся делом Ивана Джухи.
Дорогие друзья!
Я отдаю себе отчет, что задача восстановления исторической справедливости не под силу одному человеку. Это задача всех честных людей. Приступая к работе над книгой о жертвах коммунистического режима в СССР, я рассчитываю на вашу поддержку.
С каждым годом остается все меньше и меньше людей, переживших ужасы раскулачивания, массового террора 1937-38 гг., депортаций. Практически трагедия коснулась каждой греческой семьи.
Я прошу всех, кто согласен с необходимостью восстановления исторической справедливости ко всем невинным жертвам произвола, помочь мне в сборе такого материала. Я пишу книгу о греках. С благодарностью приму сообщения от людей любой национальности, которые напишут мне о моих соплеменниках. Присылайте фамилии, имена, отчества греков, которые были репрессированы в 1930-1950-е гг., места их жительства и отбывания наказания. Все они заслужили добрую память потомков.
Мои предыдущие книги не увидели бы света, если бы не бескорыстная помощь сотен моих земляков. Надеюсь на их помощь и в новой работе.
Благодарю вас.
Иван ДЖУХА.
Иван Георгиевич Джуха родился в 1952 году в селе Раздольное Донецкой области. Окончил МГУ им.М.В. Ломоносова. Кандидат географических наук, автор свыше 60 научных и научно-популярных публикаций. С 1976 г. живет в Вологде. Более двадцати лет преподавал в вузах Вологды, работал экспертом по политическим вопросам в представительстве президента РФ.
С 1977 г. занимается изучением истории греков СССР. В 1989-1992 гг. работы Ивана Георгиевича по истории греков неоднократно издавались в Греции, на Украине. Первая книга на русском языке "Одиссея мариупольских греков" вышла в 1993 г. Она вызвала широкий читательский интерес и по сей день является наиболее полным исследованием на данную тему.
В 2000 г. был напечатан роман-хроника "Милар" ("Мельница"), рассказывающий о судьбе греческой семьи, подвергшейся раскулачиванию и высланной на север.
Сейчас автор работает над новым проектом, который вберет в себя все собранные за эти годы сведения о репрессированных греках и станет наиболее полным мартирологом, документально-публицистическим и художественным повествованием о 1930-1950-х годах.
Беседовала Ольга ВОРОНЕЖСКАЯ.
Сегодняшняя газета 18.08.2005