Когда Амалия Альтергот очутилась на сибирской земле, ей было четыре года отроду. Родина семьи Альтергот - селение Ленинское, Энгельского района, Саратовской области, РСФСР... В сорок первом году, с началом Великой Отечественной войны, немцев Поволжья экстренно выселяли из центра России. В Казахстан, в Сибирь...
Так, что вторая родина Амалии Генриховны Сучковой, урожденной Альтергот, деревня
Новоникольск. Здесь вынужденно и осела родительская семья.
В 70-х и 80-х годах двадцатого столетия имя женщины, о которой я расскажу, "гремело' на весь район. Доски Почета, стенды победителей соцсоревнования - эти галереи черно-белых портретов, среди которых был и анфас Амалии Генриховны, как оплот самоотверженного труда, внушали людям определенную долю уважения к своим землякам
На улицу Нижнего Сучкова, как ее называют деревенские жители, мы приехали после
обеда. С Амалией Генриховной о встрече не договаривались.
Но, как всегда, добрые люди, встретили радушно. Хозяйка дома с полуслова поняла,
для чего к ней пожаловал корреспондент. Ранее это было делом привычным. В
районной газете "Красная звезда" о знатной доярке совхоза "Симоновский" писали
часто.
Я заготовила несколько вопросов для собеседницы. Но они были отвергнуты мной напрочь с первой же ее фразы. Муж - Михаил Иванович, с которым Амалия Генриховна прожила душа в душу сорок семь лет, накануне со сложным диагнозом был доставлен в одну из клиник Новосибирска. И с самого начала нашего разговора, и в середине его, и при прощании - все о нем, о нем и о нем...
- Так как же Вы встретились с Михаилом Ивановичем, дорогая Амалия Генриховна?
- На свадьбе у моей подруги! Она выходила замуж, я была с ее стороны подружкой, а со стороны жениха другом - Михаил Иванович. Переглянулись, вот и все... Влюбились. Раз и навсегда.
- Значит, есть любовь с первого взгляда?
- Конечно, милая! Настоящая любовь такой и бывает.
Только жили мы сначала трудно. Родители Михаила Ивановича меня не принимали. Даже кусочком хлеба попрекали. Ведь для них я была дочерью немецкого народа. Врагом была я. Особенно невзлюбил свекор. Он с войны вернулся калекой - без ноги. И в этом тоже винил меня.
Стали мы с Мишей вот этот дом строить. И живем в нем почти полвека. У нас дети очень хорошие. Два сына и две дочери. Все в городах, дочки в Красноярске, а сыновья в Кемерово и в Новосибирске. Наш старший сын и устроил Михаила Ивановича в клинику. Сам за все много денег заплатил. Дети у нас работящие и нас уважают. Любят нас.
- А когда Вы начали работать?
- Миленькая моя, в четырнадцать лет на "молоканке" в Новоникольске уже вовсю трудилась! И телятницей была, это уже когда в Сучково с Михаилом жили, и в бригаде работала. То есть на разных работах. А потом и на ферму пришла, на самостоятельный труд, когда у меня была своя группа коров. Двадцать два года я доила своих буренок. Первое время мы, доярки, не знали, что такое отпуск. Потом уже, когда колхоз переименовали в совхоз, стали за свою работу отпуска получать. В группе было всегда по 30-33 дойных коровы. Пока не провели молокопровод, руками их доили, а потом полегче стало. Когда молочко побежало от электричества, то-то стало на ферме! Милое дело. Кажется, что все легко и просто. Но дояркой работать - трудно. Особенно просыпаться и идти на утреннюю дойку. И так каждый день: утренняя дойка, вечерняя, дом, четверо детей, коровы, поросята, овцы, куры на своем подворье... Ой, тяжело! Но и радости было ведь много. Дети росли, а любовь наша с Михаилом Ивановичем крепла.
Старшей дочке досталось. Совсем крошечную оставляла ее одну в люльке. Убегала на утреннюю дойку, потом бегом возвращалась домой, все переделывала, а к вечеру опять на ферму. Михаил Иванович - шофер. А осенью и весной его забирали на комбайне работать. Он у меня тоже знатным комбайнером был.
- Среди таких будней праздники-то хоть были для Вас, Амалия Генриховна?
- Еще бы! Мне все равно старинная жизнь больше нравилась. Ведь сколько молодежи трудилось в колхозах и совхозах. А сейчас что? Наркомания да пьянство. Это страшно. Для всех страшно. Что ждет-то нас?
А у меня был праздник в душе большой, когда в Москву ездила. Как передовик животноводческого труда. Москва тогда мне понравилась. Все такое красивое. Поселили нас в гостинице "Золотой колос". Потом везде на экскурсии водили - на ВДНХ, в Мавзолей, в Оружейную палату. И еще много где побывали. Всю неделю в Москве у меня праздник был. Денег сэкономила. И как домой приехала, то сразу же холодильник "Бирюса" в кредит оформила. Было это в 1978 году, а холодильничек до сих пор работает. Из Москвы детям конфет столичных привезла - "Белочку", "Мишку на севере", шоколадных. Они у меня на кучки разделили на всех, и на нас с отцом, получилось пять штук, а Лена была совсем крошечной и конфеты не ела. А еще старшей - Наталье, платье привезла из столицы.
В Москве мы весной были. И вот какой минус я все же отметила: сапожки солью разъедало. А они у меня новенькие и не просто так достались, копейки тяжелым трудом зарабатывались. Так жалко сапожки было...
- Амалия Генриховна, если бы Вы встретились с президентом России, то что бы сказали ему?
- Я за молодежь волнуюсь. Пусть бы молодые трудились. Не пьянствовали и не наркоманили. Хотя я так скажу. Вот у меня четверо детей, и они все работают. А еще про пенсии хочу сказать. Столько мы с Михаилом Ивановичем проработали, а на двоих сейчас около трех тысяч только и выходит. По полторы тысячи рублей - много ли это? Да, правда, мне как репрессированной сто рублей добавляют. Сто "немецких"...
Мы ведь дом не можем оформить. Сколько стоят документы? Дорого, очень и очень дорого для таких пенсионеров, как мы. В толк не возьму, почему свой дом, построенный с таким трудом, мы должны покупать у государства? Кто придумал это?
- Никогда не закрадывалась обида на русских, что вот когда волей государственных властей разрушилось семейное гнездо?
- Да что вы! С русскими выросла. И все хорошие для меня. Других не знаю, да и не хочу знать. Привыкла и к Сибири. Что я тогда могла, в четыре неполных года, запомнить на родине своей? Никакой у меня обиды нет ни на кого. Я и немецкий язык-то не знаю. А понимать вроде понимаю. Старшие сестры говорят на немецком, а я нет.
- Амалия Генриховна, если бы во времена вашей молодости был поставлен выбор: уехать в город, поменять профессию...
- Да тогда колхоз никаких справок не давал. Куда б я поехала без бумажки-то? Ну... вот, если представить... Да ничего бы не стала менять. Это была б совсем другая жизнь, и другого человека.
Н.Стефаненко
«Вести», № 41 (7159), 08.10.2005 г.