Знаменитый политик Бисмарк, произнесший не менее знаменитую фразу о том, что человечеству перед прошлым необходимо снимать шляпу, по–видимому, видел в минувшем немало скорбного, из–за чего следовало бы обнажить голову в молчании.
Им, политикам, виднее, разумеется, но и нам сегодня хотелось бы обратиться к печально малоизвестным, 75 лет назад произошедшим событиям, называемым по истечении времени и в зависимости от взглядов на них их участников либо “трагедией малочисленных народов” Таймыра, либо ”восстанием аборигенов”, либо... впрочем, последнее определение мы прибережем для дальнейшего повествования.
Обратимся к изданным за десятилетие до описываемых событий, в 1922 году, издательством “Северная колонизационная экспедиция” “Очеркам по истории колонизации Севера и Сибири”, которые заключаются определяющей все мыслью В. Ключевского о том, что “Россия — страна, КОЛОНИЗИРУЮЩАЯСЯ (курсив “ЗП”) на протяжении всей своей истории”. Мысль, не утратившая своей актуальности и в наши дни, правда, преподносящаяся ныне в красивых фантиках–дурилках “демократических преобразований”.
“Дебрь плодовитая на жатву и скотопитательные места, пространные зело” и по сейчас влечет разного рода “опытовщиков”, охочих до богатого ясыка. “Добром и злом, силой и лаской, — замечает историк С. Платонов, — собирала Москва Северную Русь”. Таким привычным “инструментарием” вооружившись, осуществлялась коллективизация на Таймыре.
Мы будем цитировать коротенькие, на трех тетрадных листах всего, но весьма выразительные, богатые фактами мемуарные записки бывшего участника(!) событий К. Баранникова, написанные им через сорок лет. Не в спешке писал, не на эмоциях, а трезво взвешивая каждое слово. Надеемся, что к сведениям о восстании в Авамской и Хатангской тундре в 1932 году, по крупицам собираемым Таймырским окружным музеем, настоящая публикация станет небольшим дополнением. Что до автора мемуаров, то, к сожалению, нам не удалось (надеемся, что пока) узнать о нем больше того, что рассказал он сам. Однако, судя по стилю письма и осведомленности, вероятно, был он не из рядовых комсомольцев или партийцев: ”В конце 1931 года Таймырский окружком партии и окрсовет депутатов трудящихся (точнее, оргбюро Восточно–Сибирского крайкома и крайисполкома) направили в тундру коммунистов и комсомольцев для проведения коллективизации местного населения. Была дана установка провести эту кампанию в течение зимы 1931–32 гг. с 100% охватом коллективизацией населения всего округа”.
Про “инструментарий” по таким случаям сказано выше, впрочем, по необходимости “уполномоченные” вынуждены были прибегнуть к еще одному “инструменту” — толмачам, “которые так переводили пылкие речи уполномоченных... что у слушателей вставали волосы дыбом”.
“Поднятие целины” Таймыра начиналось практическими делами: “Сгоняли оленей в общее стадо, объединяли орудия лова песцов и т.д.” — сжатые сроки “установки” заставляли спешить — и “тут только дошло до сознания мнимых колхозников, что у них отняли основное богатство — оленей. Пошли разговоры, ругань, недовольство”. Заметьте, вся эта “коллективизация” мнимых колхозников видится глазами человека, которого никак не заподозрить в симпатиях к не желающим в рай “аборигенам”.
Осенью минувшего года в командировке побывал на месте событий 1932 года: на стыке восточных поселков Хатангского района и Якутии. Победил–таки “исторический интерес” цивилизацию малочисленных народов, сочтя ее незначащим “пустяком”.
...Начал восстание заведующий факторией, 22–летний сын купца Баранкин. “Этот Баранкин хорошо знал местный язык и, как зав. факторией, пользовался определенным авторитетом у населения.
...Подговорив наиболее влиятельных из местного населения — Попова Аноську и Бархатова, повели агитацию против коллективизации и против всех уполномоченных. Эта троица и возглавила восстание”.
В подготовленной и изданной в канун нового, 2007 года Таймырским окружным музеем книге–мемориале “Свеча памяти”, в главке “Расстрелянные в Дудинке”, отыскиваем упоминаемые Баранниковым имена:
– Бархатов Илья Кондратьевич, саха, 1881 г.р., охотник–оленевод, расстрелян 12
января 1938 года.
– Попов Николай Петрович, саха, 1882 г.р., станок Блудная Хатангского района.
Арестован 25.03.1938 г. Расстрелян 9 мая 1938 года.
О судьбе Баранкина, далеко не единственного “не коренного” в этом восстании, никаких сведений отыскать не удалось. Возможно, через Якутию он ушел дальше, на Восток, затерявшись на его огромных просторах. А куда уйти из тундры, с РОДНОЙ ЗЕМЛИ, ненцу, якуту, эвенку, саха, куда?!. Вот и “достреливали” их после восстания. Через годы... ... Восставшие (“а их не так уж и много было”) захватили все, кроме Волочанской, радиостанции, разграбили фактории, растащив “трехлинейки” и патроны”.
В уже упомянутой книге “Свеча памяти” высказывается сожаление, что “в архивах ФСБ Красноярска нет полных сведений о количестве пострадавших в годы раскулачивания коренных жителей Таймыра”, однако мемуарные записки Баранникова вносят в эту печальную статистику некоторую ясность: ”Вооружили более 300 человек (вот тебе потенциальные кандидаты на 58–ю. — В.М.), распустили колхозы, арестовали уполномоченных и всех русских, находящихся в тундре (учителей, радистов)”.
Опираясь хотя бы на хрупкие сведения о численности населения авамско–хатангской тундры в начале 30–х, позаимствованные из этнографических очерков А. Попова “Долганы”, понимаешь ясно, что восстание никак не назовешь “широкомасштабным” (большинство коренных жителей Таймыра терпимо приняло коллективизацию) – но “бессмысленным и кровавым” оказалось оно, увы, как многие в нашей истории.
...С уполномоченными поступали по–зверски. Одевали на шею маут, привязывали к санкам и волокли по тундре, а потом топили в озерах. Так они уничтожили 36 уполномоченных, в том числе наших норильских комсомольцев Хорева Георгия и Чач Геннадия”.
В течение двух месяцев (!) о восстании в Дудинке ничего не было известно; это не к характеристике властей и управляемости ими территорией, а о “локальности” интересов восставших: никаких “освободительных походов”, никакой “политики”, не тронь меня — и я тебя не трону! Но “зла и силы” оказалось куда больше “добра и ласки”. Лишь по прошествии двух месяцев власти забеспокоились. “...дали указание в Волочанку Коробейникову и зоотехнику Степанову выяснить, в чем дело”, но и они были схвачены восставшими и их “привезли на озеро топить”. Лед на озере оказался толстым и “палачи, продолбив около метра, решили не топить их, а связали и оставили — дескать, они и так замерзнут. Коробейников и Степанов знали местный язык и из разговора бандитов поняли, что творится в тундре. Когда эти палачи уехали... Степанову удалось зубами развязать Коробейникова, а тот развязал Степанова... в пургу, еле живые добрались до Волочанки и сообщили, что творится в тундре”.
Первый отряд подавления (снаряженный предположительно в феврале. — В.М.) числом в 25 человек “был встречен сильным огнем” и вернулся в Дудинку безрезультатно. “В марте 1932 года был сформирован второй отряд из 87 человек. Командиром отряда был начальник Игарского ОГПУ Шорохов (служивший впоследствии в Норильлаге. — В.М.). В состав отряда вошли добровольцы — коммунисты и комсомольцы из Игарки, Дудинки и 20 человек из Норильска, в том числе: Шишкин Борис, Бурмакин Иннокентий, Калугин Виктор и я”.
Когда отряд добрался до лагеря восставших, там уже “шел разор. Многие, обманутые главарями восстания, убегали от них и присоединялись к нам... От перебежчиков стало известно, что главари восстания сбежали в глубь тундры. Посланные командиром нашего отряда, парламентеры вернулись c известием, что все восставшие складывают в кучу оружие и сдаются. Так закончилось это восстание”. Да верно ли закончилось?.. Молох “коллективизации дыбом” (в 1938 году принято постановление Таймырского окрисполкома “О передаче колхозам оленей репрессированных кулаков, шаманов, князей”) только–только начинал сбор своего дьявольского урожая, требуя все новых жертв. Но это будет позже, а тогда “в течение лета и осени 1932 г. всех главарей восстания НКВД повылавливал. Но и в отношении окружного руководства тоже были сделаны определенные выводы. Секретарь окружкома партии Пермяков и председатель окрсовета Иваненко были сняты с работы”.
Так заканчиваются записки К. Баранникова о восстании в авамско–хатангской тундре в 1932 году. И не спешите винить автора мемуаров за “палачей” и “бандитов”, как не спешите делить участников ушедших событий на “правых” и “виноватых”... Избави нас всех бог от повторения исторических ошибок! Уже то хорошо, что есть охота (надеемся, и возможность) избавить нашу историю от “белых пятен”. Только — чистыми руками можно вернуть из забвения Правду. Автор же будет благодарен всем, кто откликнется на публикацию и кому что–нибудь известно о событиях 1932 года.
Автор благодарит сотрудников Норильского и Таймырского окружного музеев за помощь в подготовке публикации.
Мемуары К. Баранникова цитируются в тексте по подлиннику с сохранением орфографии и стиля автора.
Виктор Маскин.
Заполярная правда 19.01.2007