Тридцать пять лет я держал данное слово, можно сказать, клятву молчать по просьбе Зои Ильиничны Семигук. Мы были знакомы с ней в общем около семидесяти лет. Когда я, начинающий журналист, приехал из Абакана в Красноярск в 1937 году, она уже редактировала краевую газету. Была такая, пионерская - "Сталинские внучата", которую любили детишки. Редактор для повышения читательского интереса и интеллектуального развития юных голов привлекала к участию в качестве авторов или героев публикаций людей с громкими именами.
Мы встречались иногда с Семигук на сборах городского литературного объединения, где она искала авторов для своей газеты да и знакомилась с разношёрстной компанией начинающих писателей.
Через два года меня призвали в армию. Судьба и война на семь лет оторвали от Красноярска. Но Сергей Сартаков, с которым связывала дружба с дней участия в литературном объединении, сообщал красноярские новости. И как-то написал, что директором книжного издательства стала Семигук, при которой отношения с писательской братией улучшились. Она доброжелательный человек, умеет ладить с людьми.
Её доброту и дружеское расположение к окружающим я хорошо почувствовал, когда мы стали вместе работать в редакции "Красноярского рабочего". С нею, ответственным секретарём, мне, заведующему отделом, приходилось ежедневно и вплотную встречаться по делам. При этом выяснилось, что родились мы в один день. Только она на шесть лет раньше. А когда я стал собкором газеты и после Краснотуранской, Ужурской, Рыбинской группы районов обосновался на четвёртом месте, в Шушенском, Зоя Ильинична, выйдя на пенсию, приехала к нам отдохнуть от дымного Красноярска. Тогда и привезла мне необыкновенный подарок, наказав молчать о нём, пока она жива.
Это была книга "Сталин в сибирской ссылке" с удивительной судьбой. Секретарём по пропаганде крайкома партии в военную пору был Константин Устинович Черненко, тот самый, позже ставший во главе руководства СССР. До войны мне довелось однажды с ним встретиться, когда он заведовал отделом пропаганды в Уярском райкоме партии. Туда переехал на работу в районную редакцию близкий мне человек, бывший собкор "Красноярского рабочего", а позже редактор художественной литературы книжного издательства Петр Алексеевич Казачкин. Он успел отредактировать и выпустить несколько книг, в том числе "Сборник начинающих писателей Красноярского края", которым мы, молодые авторы, чрезмерно гордились.
Но неожиданно его уволили со странной формулировкой - за опоздание на работу на 20 минут. Это было непонятно, несправедливо, и мы, впервые увидевшие свои литературные опыты в этом сборнике, устроили нечто вроде защитного протеста. Правда, тут же подавленного резонным уговором директора издательства Ивана Кокорева: не бузить себе во вред. Но желание узнать о настоящей причине увольнения не затихало. И когда в нашу редакцию пришло письмо из Уяра с необходимостью срочной его проверки, я попросил командировать в Уяр меня, надеясь узнать от Казачкина подоплёку его увольнения.
Ничего по этому делу я не прояснил у Петра Казачкина. Тот вроде смирился со случившимся, не хотел об этом ничего говорить. Добавлю, что в войну он добровольцем отпросился на фронт, погиб на передовой. Об этом я узнал из письма Сартакова. А после войны старший брат Казачкина Константин написал мне из Сызрани, что Петр пострадал из-за него, после ареста того по политической статье за неосторожное словцо. Близким родственникам тогда не доверяли идеологическую службу. Потому и уволили Петра.
При проверке письма я и встречался с Константином Черненко, молодым, энергичным, деятельным и простецким в общении. Это краткое знакомство могло и забыться, да о нём, уже секретаре крайкома партии, упомянул в письме Сартаков как о человеке из партийного руководства, который доброжелательно относился к литературным делам в Красноярске.
Рассказал об этом для ясности описания последующих событий. Я с некоторым недоумением рассматривал подаренную мне Зоей книгу. Что в ней такого, что, получив, требовалось молчать о ней?
И тогда Семигук со вздохом и жестом решительности поведала. В годы войны в Красноярске издали книгу "Ленин в сибирской ссылке". Историю её публикации с оттенком трагической интриги я узнал уже после войны. Дело в том, что материалы для неё не один год, причём и на моих глазах, подбирал мой добрый друг и наставник в краеведении Ефим Ильич Владимиров. Ещё до моего призыва в армию он издал две свои книги. Одну из них - "Л. Н. Толстой и Т. М. Бондарев" с предисловием бывшего секретаря великого писателя Гусева - литературоведы оценили как новое слово о Толстом. Книга попала и на Всемирную выставку в Нью-Йорке.
А в войну Сартаков сообщил мне, что Владимирова осудили якобы за хранение вражеских документов, колчаковских газет и прочего. И добавил: тут что-то не так. Не из тех Ефим Ильич, чтобы держать политический камень за пазухой против властей. Позже я узнал от самого Владимирова подробности происшедшего. Как архивист он после кончины представителей старой интеллигенции города собирал у родственников архивы и обрабатывал их дома перед сдачей на хранение в архив. Об этом знали многие. И кто-то из зависти к преуспевающему автору и донёс на него как на тайного идейного врага властей, берегущего контрреволюционные бумаги.
Между тем всё было готово для издания книги Владимирова о Ленине. И она появилась на прилавках, но автор рукописи уже находился в Норильлаге. В книге не было указано авторства, а сообщалось лишь о редакторе М. А. Москалёве и директоре Красноярского музея З. К. Глусской, подготовивших издание. Освободившись из заключения, Владимиров атаковал редактора требованием раскрыть его авторство. А мы с Анатолием Чмыхало, в ту пору секретарём краевого отделения Союза писателей, написали генеральному прокурору СССР письмо о судебной ошибке в отношении Владимирова, просили пересмотреть его дело и реабилитировать честного человека. Что и было сделано.
Но ещё до этого происходили главные события с книгой. После выхода в свет работы о сибирской ссылке Ленина и встал вопрос об издании книги о сибирской ссылке Сталина. Разрозненных газетных и журнальных материалов об этом было достаточно. Крайком партии создал ответственную группу для выполнения задуманного. Выход книги приурочили к 25-й годовщине Октябрьской революции. В начале её читаем: "По поручению Красноярского краевого комитета ВКП(б) книгу составил и подготовил к печати М. А. Москалёв. В подборе и обработке документов принимали участие Е. Т. Горская и З. И. Семигук. Ответственный редактор К. У. Черненко".
Как рассказывала Зоя Ильинична, работали над рукописью в спешке, торопил юбилейный срок и успехи наших войск под Сталинградом. Это придавало энергии и творческого энтузиазма. Словом, потрудились от души, испытывая большое удовлетворение от сделанного. Издательство уже начало тиражировать книгу. А время на фронте волновало. У Сталинграда советские войска окружили немецкую группировку и готовы были окончательно разгромить фашистские войска. К ожидаемой большой народной радости военной победы весьма кстати было преподнести организатору побед главнокомандующему И. В. Сталину подарок, напоминающий о его молодых революционных годах и героически перенесённых днях ссылки на Енисее.
И крайком отправил Константина Устиновича Черненко в Москву с первыми экземплярами книги. Там один экземпляр её положили на стол Сталина. Неизвестно, читал ли он её, но через своего помощника передал, что не время издавать такие книги. О другом сейчас заботы и тревоги народа.
В крайкоме это восприняли как запрет на выпуск книги и заволновались. На высоком партийном уровне судили, как быть, что делать. Слова, что не время заниматься ею, звучали как приказ. И попробуй ослушаться. Можно нарваться на такую неприятность, что не только должность, но и голову потеряешь. И решено было весь отпечатанный тираж уничтожить. Разрезать книги и сжечь.
В состав группы для уничтожения отпечатанного была включена и Семигук. Более того, в её кабинет сложили тюки с книгой. Оставшись одна перед кипами, она, по её словам, готова была плакать. Ведь столько было вложено труда, с таким захватывающим азартом шла работа. И всё это псу под хвост. И вот, преодолев в душе страх перед возможной карой, она десять экземпляров книги уложила в портфель и унесла домой, спрятав подальше. От посторонних глаз. Когда-нибудь могут и вспомнить о такой книге, взглянуть на неё.
Шли годы. Часть утаённых книг она раздарила самым близким и надёжным людям. С таким же наказом, как и мне - до конца её жизни не показывать, молчать об этом уникуме. Ещё несколько экземпляров исчезло из пачки не по её воле. Услышал сын о большой тайне и ценности хранимых в их доме книжек, давал почитать друзьям, а те "зачитали" их. И осталось всего два экземпляра. Один она привезла мне, а второй запрятала для себя, соорудив в квартире тайник.
Я рассматриваю книгу в красном дерматиновом твёрдом переплёте. Под обложкой название красной краской, на следующей странице уже чёрной - сообщение, к какому юбилею она приурочена. Затем нечто вроде предисловия и представление состава работавших над изданием. На следующих двух страницах портреты Ленина и Сталина с прозрачной прокладкой. А с 7-й страницы начинается текст - до 212-й страницы.
Не раз прочитал книгу. Объём информации обширный. Немало нового для меня, особенно о пребывании Сталина на берегах Енисея в Курейке. Но основное её содержание - о революционной деятельности Иосифа Виссарионовича и его соратников по партии и государству.
Долгое время хранил молчание о столь редкостном подарке. Только однажды проговорился случайно - вон какой раритет храню. Мельком сообщил надёжному, кто не должен бы выдать, Александру Паращуку. У нас с ним часто пересекались дороги. Он через несколько лет после меня был редактором газеты "Советский Таймыр". А потом стал заместителем редактора нашего "Красноярского рабочего", которому я отдал почти всю жизнь. Паращук, как я просил его, до поры до времени молчал о моём раритете. Но будучи уже директором книжного издательства и готовясь к пятидесятилетнему юбилею его, вспомнил о книге. Предложил мне даже написать воспоминания, связанные с историей издания моих документальных книжек и с личностью первого директора издательства Кокорева, и попросил книгу о Сталине дать на выставку изданий юбиляра. Я написал воспоминания, они опубликованы в сборнике "Связь времён". Но книгу "Сталин в сибирской ссылке", которая, несомненно, вызвала бы сенсацию на выставке среди других красноярских изданий, не дал, сколько ни уламывал меня Паращук. Немало моих ценных книг до этого было "зачитано" с клятвенными заверениями вернуть их в целости и сохранности. Но главное, я должен был хранить данную Зое Ильиничне клятву молчать о книге. Ведь утайку части тиража, обречённого на уничтожение, в партийных кругах могли расценить по-всякому. А воспоминания о порывах искреннего литературного энтузиазма, овеществлённые в издании, это лирика и опасный поступок.
Коллектив "Красноярского рабочего" проводил в последний путь Зою Ильиничну в октябре прошлого года. Она с месяц не дожила до своих 94 лет. Последний раз я встречался с ней перед столетним юбилеем газеты. Редактор В. Е. Павловский и З. М. Касаткина в мой приезд в Красноярск решили навестить ветеранов редакции П. Замятина, З. Семигук и пригласили с собой меня. Семигук уже несколько лет жила в доме-интернате на окраине Красноярска. Встретила нас обрадованной, бодрой. И не подумаешь, не зная, что ей уже перевалило за девяносто лет. Ни о каких тяжких днях старости и слова не произнесла. Словно светилась, слушая, какие мероприятия назначены к юбилею газеты...
Афанасий ШАДРИН, председатель Минусинского клуба "Краевед", ветеран "Красноярского рабочего".
НА СНИМКЕ: В редакции газеты "Красноярский рабочий" (1947 год): сидят (слева направо) литсотрудник отдела писем Нина Храмова, художник Владимир Федотов, собственный корреспондент Анатолий Чмыхало; стоят - заведующий отделом сельского хозяйства Абрам Аграновский, заместитель ответственного секретаря Зоя Семигук, фотокорреспондент Степан Малобицкий.
..Красноярский рабочий 28.07.2007