Председатель красноярского краевого общества «Мемориал» Алексей Бабий в сталинские времена бы не выжил: дырка в затылке от пули из ПМ ему была обеспечена, хотя бы за неумную правозащитную и общественную деятельность. Слава богу, пока машина времени не изобретена, а Бабий не отправлен в ней в те суровые годы, и у него еще есть шанс побеседовать с читателями «ШАНСА».
– Алексей, мы беседуем незадолго до очередного Дня памяти жертв политических репрессий, отмечаемого 30 октября. Если обойтись без громких и трескучих фраз, что значит для тебя этот день?
– Без громких и трескучих – пик работы. Крутимся как белки в колесе.
– Ты стоишь на переднем крае фронта борьбы со сталинскими преступлениями…
– Стоп. Для начала давай не будем употреблять такие термины. «Мемориал» – никакие не борцы. Мы просто работаем, по-конторски. Роемся в архивах, отвечаем на письма, где люди спрашивают о судьбах своих родных, пропавших в лагерях в те годы. Так что это не борьба. Это тяжелая работа, которую снаружи не видно.
– Когда 20 с лишним лет назад здесь создавался «Мемориал», власть его поддерживала или все-таки «вставляла палки в колеса»?
– Там было и то, и другое. Тогда на местах был полный разброд. К примеру, когда мы в ноябре 1988 года ехали в Москву на первую учредительную конференцию «Мемориала», то некоторых делегатов в аэропортах арестовывали под самыми разными предлогами. Здесь же нам предоставляли помещение раз в неделю, хотя и смотрели несколько настороженно. Кстати, есть такой малоизвестный факт – первым регионом в СССР, в котором репрессированным и реабилитированным начали предоставлять льготы, был именно Красноярский край, куда входила и Хакасия.
– Если раньше «Мемориал» гремел на всю страну, то почему теперь о его деятельности почти ничего не слышно? Почему угас интерес народа к тому ужасу?
– Тогда действительно «приоткрылись шлюзы», и народ узнал много чего. Просто теперь народ совершенно ошибочно считает, что это все уже не нужно, неинтересно и неактуально – хотя как раз сейчас это более чем актуально. Люди этого не понимают, считая, что у нас все в порядке. Вторая причина падения интереса: людям стало просто не до того. Ведь во время перестройки – не обижая никого, хочу сказать – никто толком-то и не работал. Все начали работать. Но лучше, если люди заняты делом и при этом еще ситуацию в стране и в обществе правильно понимают. Я же работаю для тех людей, которых государство и история стерли в пыль, уничтожив и память о них.
– Выходит, ты работаешь на мертвецов.
– А дети их?
– Хорошо. Ты говорил, что нынче люди ошибочно считают, что теперь вспоминать о тех временах не нужно. Тогда логично говорить, что все эти 20 лет ты и твои соратники… плохо работали? Вы не смогли дать обществу прививку от сталинизма.
– Да! Мы, когда собираемся, сами меж собой говорим, что основную задачу так и не выполнили. Ведь у нас и в уставе «Мемориала» записано, что нужно способствовать тому, чтобы подобное не повторилось. Но выходит, что нечто подобное, правда, в других формах и других видах, вполне может повториться. Наш народ готов наступить на те же грабли еще раз, а может, и не один.
– Так, может, это естественный ход мировой истории, когда народ каждые 90-100 лет выбирает себе тирана, потом его свергает, и потом все повторяется вновь? И вы не нужны в этом случае?
– Понимаешь, есть один подход, его исповедуют все партии, например: есть цель, и ее нужно достичь, несмотря ни на что. А есть другой подход к любому делу: делай, что должно, и будь что будет. Просто когда мы этим занимаемся, то есть ощущение, что ты делаешь то, что должен делать.
Самое интересное, что есть много молодежи, которой все это нужно, а не только «кола» и «Гарри Поттер». По e-mail приходит много писем от молодежи. Как происходит: он набирает свою фамилию в поисковой системе и с удивлением обнаруживает, что у него, оказывается, было множество родных, которых проглотила та система. А он об этих родных ему людях ничего не знает! И молодой человек пытается выяснить подробности, ну, и попадает на «Мемориал». И начинается работа. И восстанавливается история обыкновенного человека. Люди узнают свое прошлое, а узнав, в будущем не относятся к людям как к цифрам из статистики. Это и есть десталинизация!
А сейчас... Дело в том, что опять приходит время подлецов. Чем был характерен сталинский период? Там подлецам была воля. Ты хочешь подсидеть начальника – напиши на него донос в НКВД, и займешь его место. Решать свои проблемы подлыми поступками было очень удобно. У подлецов были все козыри, а честному человеку крыть было нечем, кроме как разорвать рубаху на груди и закричать: «Я не виновен». И это время сейчас ощутимо возвращается. Те люди, которые 15-20 лет назад молчали, теперь стали вылезать наружу. Ну, к примеру, встает большой начальник-«силовик» и предлагает законодательно ввести институт заложников. Или большой чиновник уверяет, что при Сталине, несмотря на недостатки и перегибы, все было хорошо… И вот «верх» дает сигнал – а «низ» уже понимает – все, ребята, можно снова творить подлости, за это ничего не будет…
– Ясно. Вот только какая любопытная получается картина. Столько лет ругают Сталина и то время. Однако известно, что только за один 1934 год в стране по линии НВКД было получено около 3 миллионов (!) доносов людей друг на друга. Брат на брата, сын на отца писал, жена на мужа. Это что – Сталин писал доносы? Кто же заставлял людей слюнявить карандаш и ночью царапать под одеялом «довожу до вашего сведения…»? Так почему виноват только Сталин?
– Во-о-от! Отличный вопрос! И очень ныне актуальный! Самое важное – это установка правил игры. И тогда были установлены такие правила игры, которые позволяли делать такое простым людям, позволяли человеческой подлости выходить наружу безнаказанно. Любой человек слаб. В нормальной демократической стране написанный донос не будет иметь последствий. И поэтому-то главная претензия к сталинской системе не в репрессиях заключается, а в отрицательной селекции общества. Людям позволялось падать низко, «помогалось» упасть и не давалось подниматься. А кто несет ответственность за правила игры? Тот, кто был наверху этой пирамиды и решал с помощью этих правил свои проблемы.
– Скажи, а нынешняя власть тебе помогает? Нет, лучше так: тебе комфортно живется при нынешней власти?
– Нет. Раньше, в начале 90-х, были надежды на то, что вектор развития государства идет в нужную сторону. Несмотря на инфляцию, материальные трудности и политические передряги. Сейчас вектор не в ту сторону смотрит, и это внушает пессимизм. Хотя не скрою, что краевая власть помогает: много хорошего делает в отношении репрессированных, выделяет средства на издание «Книги памяти» и к нашим предложениям прислушивается.
– ...И поэтому «Мемориал» оцифровал практически весь свой архив и переправил копию этой оцифровки за пределы России?
– Обидно было бы потерять материалы, собранные за двадцать с лишним лет работы. А ведь, не дай бог, пожар или потоп… Поэтому красноярский «Мемориал» перегонял свои архивы в компьютер, а копии мы хранили в разных местах. Это обычная практика сохранения электронных архивов. Но, когда государственный вектор стал поворачиваться обратно в сторону СССР, возникла и другая угроза. Вот в Санкт-Петербурге пришла прокуратура и выгребла в «Мемориале» все диски и системные блоки. Потом, правда, вернули – а если б не вернули? Вот уже и в Архангельске прошли обыски у людей, работавших над книгой памяти жертв политических репрессий, и тоже все электронные носители забрали. Тут уж ничего не оставалось, как переправить копию архива за кордон, как в старые недобрые времена.
Прошлое лучше не ворошить?
– К вам обращаются люди, предки которых были, скажем, полицаями или служили в армии Власова – а теперь хотят, чтобы их отцов пусть посмертно, но реабилитировали? Бывают такие неприятные моменты?
– Да, не все осужденные по 58-й статье подлежат реабилитации. Особенно это касается пункта 1 («измена Родине»). Не реабилитируют тех, кто принимал участие в карательных операциях. И это правильно. Но далеко не все так называемые «власовцы» были преступниками. Вообще, это отдельная большая тема – о советских военнопленных. Они были поставлены в такие условия – причем поставлены не только немецкой властью, но и собственной – по вине которой они попали в плен, по вине которой они автоматически объявлялись преступниками, по вине которой они находились в нечеловеческих условиях в плену – только потому, что СССР не подписал соглашения о статусе военнопленных. Самое простое – объявить их предателями. Важнее понять, до чего довела людей власть в нашей стране, что больше двух миллионов советских граждан перешли на сторону врага.
– Знаешь, я с тобой не согласен, но это, как говорится, факт моей биографии. Будем закругляться. Ты можешь объяснить позицию властей, правоохранительных органов относительно того, почему многие архивы 60-70-летней давности сейчас снова закрыты?
– Это один из показателей того, что у нас вектор в другую сторону сменился. Мы сейчас снова обязаны гордиться своей страной и ее историей, а скелеты в чуланах и шкафах теперь, мол, незачем рассматривать. Два года назад по ТВ представители ФСБ раструбили, что многие архивы раскрываются, дескать, приходите. Правда, никто не заметил маленькую приписку – «имея на руках нотариально заверенное разрешение от членов семьи репрессированных». А откуда им взяться? Это означает закрытие такого архива вообще! И все по закону. А тайн в этих архивах еще много… Там есть (их сейчас закрывают) доносы, фамилии следователей, которые дела вели. Этих людей давно нет, но «наверху» считают, что лучше «такого» прошлого не ворошить.
В общем, работа идет. «Мемориал» живет. А делать свое дело мы по-прежнему будем.
Игорь САСЬКОВ
"Шанс" (Абакан) 29.10.2009