Андрей Хохлов:
Уже сейчас очевидно, что наше общество в очередной раз расколото на противников
и апологетов Сталина
Иосиф Сталин, умерший 57 лет назад, в пропагандистской части действительно живее всех живых. Даже с Лениным все как-то успокоилось, если не считать вяловатых призывов вытащить его из Мавзолея и закопать по-христиански где-нибудь на кладбище.
В эти дни Москва взбудоражена очередным громким заявлением мэра Лужкова о том, что портреты Сталина на улицах будут висеть не только во время юбилея Победы, но и в любой другой момент – когда понадобится – как символы истории России. Либералы и сторонники правых сил, убедившись, что лужковский характер не переломишь, предлагают компромисс: рядом с изображением вождя вешать либо статистические данные погибших в ГУЛАГе, либо самые яркие антисталинские картины. Одна из таких, например, его знаменитая трубка, в которой сгорают крошечные человечки («винтики», как сам Иосиф Виссарионович назвал советский народ в своей речи после 9 мая 1945 года). Таким образом, уже сейчас очевидно, что наше общество в очередной раз расколото на противников и апологетов Сталина, и ближе к маю в столице, а может, и в других городах, где руководство намерено «ничего и никого не вычеркивать из истории страны», следует ожидать массовых акций столкновения тех и других. В этом смысле за Красноярск можно быть спокойным. Всего пять лет назад в местном горкоме коммунистов нашли 400-килограммовую статую Сталина и весной же открыли дискуссию на тему – ставить в краевом центре памятник или нет? Шуму было много: с одной стороны – красноярское отделение «Мемориала», с другой – старые коммунисты и молодые обожатели генералиссимуса, но помните, чем все ограничилось? Тем, что в центре пара волонтеров-социологов решили опросить граждан, как они относятся к идее установки бронзовой головы с усами. А сторонники головы их нехорошо обозвали. После чего все мирно разошлись. Суть здесь в том, что никто из чиновников, включая и мэра с губернатором, не делал никаких специальных заявлений по поводу Сталина и тем самым сгладил возможные народные страсти. Не знаю, руководствовались ли они мудрым замечанием Юрия Андропова, сказанным им еще во время албанских событий пятидесятых годов («ни один вопрос не способен так раздробить общество, как вопрос о Сталине»), но, слава Богу, проблема портретов лучшего друга всех физкультурников нас пока совершенно не волнует.
Однако это вовсе не означает, что наш регион отделен от страстей по культу личности и преодолению его последствий. Во-первых, сталинистов хватает и в Красноярском крае, в том числе есть они и во властных структурах – портрет вождя, например, висит круглогодично в одном из депутатских кабинетов; во-вторых, край как место каторги и ссылки сам по себе формирует общественную дилемму – оправданны ли великие цели великими жертвами? И так далее. Поэтому смысл поговорить об этом даже спустя пятьдесят семь лет есть. Здесь слишком много сохранившихся памятников сталинского времени: «мертвая дорога» Салехард–Игарка, остатки пантеона вождя в нижнем течении Енисея, наконец, могилы Краслага.
Для начала хотелось бы опровергнуть расхожий миф о том, что Сталин, как никто
другой, противоречивая фигура в отечественной истории. Попробуйте лучше
назвать такого руководителя государства, у которого были бы или только
сторонники, или только противники. Буквально все они, включая Екатерину со
своим золотым веком, раскалывали общество – недовольные политикой власти были
всегда. Другой вопрос, насколько болезненным был такой раскол. Петр Первый,
скажем, известный как первый модернизатор России, угробил насильственной
смертью каждого пятого жителя империи: на стройках, в войнах, в непосильном
труде. Николай Первый, так же, как Сталин, помешанный на порядке и всеобщем
ранжире (а правил он, кстати, тоже больше 30 лет), сумел не только загнать
общество в казармы, но и переломить массовую психологию в сторону мазохистской
паранойи. (Рассказ Куприна «Царский писарь», где отставной служитель
канцелярии со слезами умиления вспоминает, как его пороли и били за каждую
неправильную закорючку в документах, иллюстрирует то время весьма ярко.) Вообще
между Николаем Палкиным и Сталиным исторических параллелей слишком много, чтобы
называть Иосифа Виссарионовича уникальным вождем. Уникально скорее общество,
часть которого после ухода тирана испытывает болезненное наслаждение
насильственных воспоминаний.
Тем не менее в сталинском времени есть одна неповторимая, и будем надеяться,
невозвратимая черта. Генсек партии был, наверное, со времен египетских
фараонов единым в двух лицах явлением. Один Сталин – живой человек невысокого
роста, с поврежденной рукой, легкими рябинками и характерным кавказским
акцентом. Другой Сталин – божество, расселенное в умах десятков миллионов
подданных, нарисованное, воспетое, экранизированное, гениальное и бессмертное.
Эпизод из жизни его семьи: маленький Вася Сталин, чем-то провинившийся,
выслушивает от отца удивительное назидание – «Ты думаешь, ты сын Сталина и тебе
все позволено? Нет. Вот он – Сталин». И с этими словами Иосиф Виссарионович
указывает на собственный портрет, зачем-то висящий еще и у них дома. Это можно
было бы считать обычной байкой, но есть и более серьезное подтверждение
намеренной ауторелигиозности вождя – в беседе с Лионом Фейхтвангером Сталин,
отвечая на вопрос писателя о массе портретов «человека с усами», сокрушенно
разводит руками – мол, это необходимо для текущего момента, да к тому же рабочие
и крестьяне или ненавидят до озверения, или любят взахлеб... Похоже, собственный
культ личности генералиссимус решил практически приспособить к темпам
строительства экономики, зная, что зомбированная масса испытывает меньшую боль
и легче переносит тяготы лагерного многочасового труда. Оснований для этого
было сколько угодно. СССР все время правления Сталина жил или воюя, или на
грани войны; и по элементарным законам самосохранения вождь просто обязан был
обеспечить собственную безопасность, развивая армию, индустрию и тайную
полицию. Существуют показательные факты. Накануне резонансных процессов
тридцатых над Ягодой, Бухариным и другими «врагами народа» оклады сотрудников
НКВД были увеличены сразу в четыре раза; в каждом территориальном управлении у
чекистов имелся «особый» отдел, контролирующий работу обычных подразделений, а
за «особыми» отделами» следил уже «спецотдел». Сменивший Ягоду на посту наркома
внутренних дел Николай Иванович Ежов обратился к населению с замечательным
лозунгом: «Каждый советский человек – сотрудник НКВД!» Все это происходило,
безусловно, с ведома Сталина. И те, кто сегодня требуют развесить портреты
вождя, немного забывают о фразе Дантона «Всякая революция пожирает своих
детей». Вот лишь одна деталь тех лет.
«...Секретарь ЦК КП(б) Украины П.П.Постышев немало потрудился, громя украинские национальные кадры еще в 1932-1933 годах. В 1937 году он направлял уполномоченному НКВД на Украине В.А.Балицкому десятки списков с сотнями фамилий ни в чем не повинных людей. В марте 1937 года Постышев был снят со своего поста «за недостаток бдительности». Оставаясь еще кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), он был направлен секретарем Куйбышевского крайкома партии. Во второй половине 1937 года Куйбышевский край, включавший тогда и Мордовию, был с невиданной жестокостью «очищен» от «врагов народа». Были разгромлены почти все краевые организации и арестованы руководители всех 110 райкомов. Под руководством Постышева в Куйбышеве состоялся «открытый» процесс «вредителей» из крайземуправления, после которого были арестованы сотни работников сельского хозяйства. Получая на визу приговоры суда, Постышев нередко требовал расстрела в тех случаях, когда прокурор и следователь считали возможным ограничиться 8 или 10 годами заключения. Когда край был «очищен», Постышева сняли с работы, исключили из состава Политбюро с формулировкой «за истребление кадров», а затем арестовали и расстреляли». (Рой Медведев, «О Сталине и сталинизме».)
...Не покидает впечатление: общество так и живет в сталинской квартире. Монументальной, но обветшалой; с высоченным потолком, который по ошибке считают потенциалом, но по углам которого развелась плесень.
Государственный масштаб
Личность или функция
Героев рождает время. Антигероев – тоже
Вячеслав Засыпкин:
Сталин сегодня просто невозможен. Какая идеология заставит сегодня россиян
принести те же жертвы, что и в 30-40-е годы прошлого века?
Сталину повезло. История знает немало правителей и вождей с параноидальными наклонностями. Но немногим из них довелось в нужное время оказаться в нужном месте.
А масштабы изменений, произошедших в России XX века, огромны. И слова Уинстона Черчилля о том, то Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой, емко и кратко характеризуют эти масштабы. Но здесь возникает закономерный вопрос: неужели было неизбежно, чтобы все это произошло именно ТАК? С террором революции, показательными процессами над врагами народа, приговорами «троек» и многомиллионной «лагерной пылью»?
Не сказать, чтобы у России был богатый выбор возможностей. Сегодня иногда вспоминают, что в последнее десятилетие перед Первой мировой войной страна по темпам развития была в первой тройке лидеров тогдашнего мира. И если бы не несчастная война! Ну зачем было Российской империи вступаться за сербов? Тем паче братья-славяне всегда платили старшему брату черной неблагодарностью...
Вряд ли войны можно было избежать. Ведь 1914 году предшествовал ряд кризисов, когда бойня могла начаться раньше. Например, в 1911 году, после Агадирского кризиса. Логика развития бросала Германию в борьбу за рынки сбыта для бурно развивающейся экономики. И в этом качестве она была врагом и старопромышленных Англии и Франции, и России, рынок которой стремилась подчинить себе. Достаточно вспомнить, что, воспользовавшись трудностями, возникшими в период Русско-японской войны и первой революции, Германия навязала правительству Николая II кабальное соглашение об импорте своих товаров. Россия вынуждена была закупать даже немецкое зерно, в то время как сама являлась крупнейшим экспортером продовольствия.
Стоит поразмыслить и о том, что если бы корпуса Самсонова и Ренненкампфа не погибли в Восточной Пруссии, то германские армии, вполне возможно, в полном соответствии с планом Шлиффена, раздавили бы Францию. И тогда Россия оказалась бы один на один с многократно усилившимся противником. То есть страна просто не могла не участвовать в общеевропейской войне, не ставя под угрозу свои жизненные интересы. Но и участвовать в войне Россия не могла! И не по причине своей экономической отсталости. Экономический рывок предвоенных лет сопровождался тектоническими сдвигами в обществе. Прежде монолитная монархия расслаивалась на течения, движения, группы и группки. Перестройка только начиналась – старые устои уже сгнили, новых еще не было. И если первое ощущали практически повсеместно – всем мешало самодержавие, то в отношении собственных возможностей новоявленные благоустроители страны сильно заблуждались. Что и показал 1917 год.
В момент развала монархии наступило время равных возможностей. Но победила группа, имевшая на руках следующие козыри: железную внутрипартийную дисциплину, полнейшую политическую беспринципность (один Брестский мир чего стоит), бескомпромиссность в борьбе с врагами. И Сталин в смысле применения этой партийной практики – совершеннейший ортодокс. К примеру, пакт Молотова–Риббентропа вполне в стиле Брестского мира. Очевидно, эта ортодоксальность и позволяла Сталину в любой момент находиться в центре, подальше от рушащихся краев. Будучи сам представителем «молчаливого большинства», он прекрасно понимал силу этого большинства в борьбе с блестящими лидерами. И побеждал их, одного за другим.
Собственно говоря, Сталин даже не личность. Он явление, меняющееся вместе с историческими обстоятельствами.
Заканчиваются более или менее спокойные 20-е годы. Мир потрясает Великая депрессия. Явственно ощущается приближение той войны, которая должна поставить точку там, где в Версале в 1918 году было оставлено многоточие. В Германии приходит к власти Гитлер, начинают строиться концлагеря, решается «еврейский вопрос», возрождается армия. Но и в СССР сворачивается НЭП, начинается ускоренная индустриализация (и милитаризация), внутрипартийная борьба входит в стадию физического уничтожения противников, строится система ГУЛАГа. И Сталин 30-х – это уже не Сталин 20-х. Наступят грозные сороковые, и вождь всех времен и народов снова изменится – примет на себя функцию Отца Отечества. И сам сэр Уинстон Черчилль, прожженный политик и последовательный враг Советов, не сможет отказать Сталину в его величии в этой роли.
Это большое умение – быть в центре, быть в большинстве и с большинством. Интересно, что биографии вождя, написанные как его апологетами, так и противниками, значительное место уделяют загадке личности Сталина. В том числе и потому, что на бытовом уровне эта личность особо не интересна. Равно как вызывают скуку и теоретические изыскания вождя, больше всего напоминающие катехизис. Они предназначены не для того, чтобы думать, а для того, чтобы зубрить. Но, может быть, никакой загадки и нет, если рассматривать Сталина как человека-функцию. Кстати, зачастую вождю ставят в вину то, что он считал людей винтиками. Иначе говоря, функциональными элементами, которые легко заменяются. И заменял. Но есть ли в этом определении презрение высшего? Похоже, что и сам генсек считал себя точно таким же винтиком. Может быть, главным, но принципиально неотличимым. И в соратники себе подбирал безликих функционеров. Или тех, кто казался ему таковым.
Возможно, когда-нибудь историки будущего перестанут рассматривать великие войны XX века как две и объединят их в один полувековой период мирового катаклизма с 20-летним перерывом. Хотя по большому счету перерыва и не было. Была масса малых войн, начиная с греко-турецкой и заканчивая гражданской войной в Испании. Время жестокой перестройки мира, который после завершения Второй мировой войны стал глобальным. Неразрешенные в первой войне конфликты породили в странах, потерпевших поражение (а к ним справедливо относятся и Германия и Россия), режимы, главной задачей которых был реванш. И если в мононациональной Германии восторжествовал нацизм, то в многонациональной России – большевизм, разделявший своих и врагов не по национальному, а по классовому принципу. Очевидно, любая идеология, строящая образ врага, рано или поздно вводит в практику лагеря и казни. Видимо, без этого идеологизированное общество существовать не может. И как только Никита Хрущев подверг критике методы вождя всех времен и народов, тут же началась коррозия идеологии.
По-существу, именно Хрущев нанес смертельный удар строю, ибо ни замалчивание брежневских времен, ни попытки реставрации репрессивных методов во времена Андропова ничего изменить уже не могли. И здесь интересно, что Хрущев отнюдь не подвергал сомнению идеологические основы. Он говорил лишь о культе личности. Но если личность – функция, если личность – главный винтик, тогда все становится вполне объяснимым. Вынь из машины этот главный винтик, и она начнет разваливаться.
Отсюда можно перейти к теме «Сталин сегодня». Не секрет, что ностальгию по твердой руке вождя ощущают многие. Но думается, что Сталин сегодня просто невозможен. Ибо вне идеологии он немыслим. А какая идеология заставит сегодня россиян принести те же жертвы, что и в 30-40-е годы прошлого века? Ничего равноценного марксизму пока не придумали. Максимум возможного – военно-полицейское государство. Но оно, как показывает практика, в том числе и российская, экономически неконкурентоспособно... Хотя вероятность реализации в России такого сценария не исключена, в том случае, если реформы окончательно зайдут в тупик. Не об этом ли мечтают сегодняшние почитатели Иосифа Виссарионовича? Кстати, среди них – самые разные люди. От пенсионеров, многократно ограбленных во время социальных трансформаций, до людей, сколотивших немалый капитал во время тех же самых трансформаций. И если первые мечтают о социальной справедливости, то вторые – о «порядке». Наконец есть те, кто связывает с именем Сталина триумф России в XX веке. Прежде всего великую Победу, 65-летие которой мы будем праздновать в этом году. Но это победа народа, способного рождать великих полководцев и стойких солдат. Победа, одержанная не благодаря, а вопреки «гению всех времен и народов». Фридриху Великому, незаурядному военачальнику, принадлежит знаменитая фраза: «Русского солдата мало убить, его еще надо повалить, чтобы он упал!». Это качество и помогло России выстоять.
«Городские новости», № 34 (2135), 12.03.2010 г.