В день и час, когда полярная ночь опускается на Заполярье и сердце северной земли леденят морозы, ухая и выдыхая снежные метели, с вершины Шмидтихи нисходят одинокие и неприкаянные души горы, поселившиеся на ней, покинув давно исчезнувшее у подножия кладбище... Или это только воображение, побуждаемое незаживающими ранами памяти, и в Норильск просто пришла долгая зима?!
...Павел Евдокимович Никишин умер на излёте зимы, неохотно, с неистовыми метелями и холодами уступающей место весне: загрустил, запечалился, сник в одночасье, вспоминал после его товарищ по каторге Михаил Соломонович Ляндрес.
– Что с вами, Павел Евдокимович? — тревожились и недоумевали, впервые видя таким
неунывающего и энергичного Никишина, коллеги–врачи.
– Это конец, — отвечал он обречённо, словно соглашаясь с видимым только ему одному собеседником. Его с трудом, почти насильно уложили в постель; он тотчас отвернулся к стене, лежа также молча и неподвижно... и тихо, неслышно скончался. Раньше бы сказали: «С тоски умер». Наверное, так — разрушилось пространство, распался мир души, по существу, всё то немногое, ему, сидельцу и каторжанину, позволенное в недолгой его жизни. И сквозь убийственные трещины этого хрупкого мира вытекли любовь, привязанности, надежды... Зачем жить?
Схоронили его на высоком бугре, под Шмидтихой, установив большой могильный камень: «Никишин Павел Евдокимович. 1895 — 1951».
...Не окажись в жизни Никишина верного друга и любимой женщины Екатерины Петровны Воскресенской и старшей её дочери Марии Николаевны Воскресенской, Маруси, суждено бы памяти о нём сгинуть в непроницаемом безвременье Норильлага. Но письма первой — словно оружие в бесстрашном сражении с Режимом — и бережно собранные документы да биографические сведения о Никишине второй донесли до нас ещё одну повесть о том, «кто не спел»...
...26 января 1937 года аспирант Академии Наук П. Е. Никишин был арестован и 8 июня того же года Выездной сессией Военной коллегии ВС СССР г. Ленинграда осуждён к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения в правах по ст. 58–8–11 УК РСФСР. А 16 июня «прокурору Республики А. Я. Вышинскому» из города на Неве отправляется «Заявление» за подписью Е. П. Воскресенской. Мы прочтём его как можно подробнее, поскольку, по сути, это и есть биография Павла Никишина, написанная не для скучного «личного дела» канцелярии, а во спасение жизни, документ–оправдание, свидетельство правды против лжи! Прочтём, опуская необходимые в таком случае чинопочитательные эпитеты и обороты: что поделаешь? — «негодяй, сволочь, а — благодетель, нельзя...».
«Дело... является совершенно невероятным в нашей стране в эпоху Сталинской Конституции (...) Обладая блестящими способностями, он [Никишин] окончил с золотой медалью в 1913 году Саратовскую гимназию, а в 1917 году — университет в г. Саратове, получив звание врача. ...в начале 1918 года Павел Евдокимович Никишин оставляет научную работу и уходит... добровольцем в Красную Армию в качестве хирурга при 22–й дивизии. В этот период за героическую работу в боевой обстановке он получает от ВЦИК серебряные и золотые часы.
С 1919 по 1922 год П. Е. Никишин разворачивает огромную работу по санитарному просвещению в Красной Армии... В 1922 году его посылают в СКВОВСУ на аэроплане в Сальские степи для ликвидации эпидемии чумы. Задача им была выполнена в исключительно тяжёлых условиях (...) В 1922 году постановлением Главсанупра и Наркомздрава он освобождается от военной службы для ведения научной работы в Кубанском мединституте и вплоть до 1925 года совмещает её с руководством санитарным просвещением».
Героическая обыкновенность биографии того поколения, не правда ли? Потом — руководство краевым отделением Красного Креста, заведование санпросветом Северо–Кавказского крайздравотдела, штатное лекторство при Ростовском ГК ВКП(б).
«Партийный коллектив одного из крупнейших предприятий «Ростовский городской трамвай» знает П. Е. Никишина, как твёрдого большевика, борца за генеральную линию партии. Он активно выступал в 1927 году против троцкистской оппозиции, ведя в коллективе большую пропагандистскую работу».
Да кто ж не «выступал против» и не был «твёрд»? И благодарные трамвайщики вместе с проф. медицины и членом Всеукраинской АН Мельниковым–Разведенковым дадут Никишину блестящую характеристику «по партийной, профсоюзной и советской линии» для поступления в аспирантуру Академии Наук в 1931 году.
«В Академии орудовала шайка негодяев, прочно засевших в партийных органах и имевших своих пособников в научной организации АН». Способный Никишин «стал поперёк дороги планам мерзавцев вроде Седых, Бусыгина, Урановского и др. (...) Последние годы в связи с усилением контрреволюционной деятельности в АН росло и увеличивалось число безобразных извращений в руководстве кадрами...». Избранный членом парткома, Никишин «очутился единственным сторонником генеральной линии партии среди затаившихся негодяев».
В 1934–м рукою Е. П. Воскресенской Никишин пишет письма: вначале «т. Молотову», а позднее — секретарю Василеостровского РК ВКП(б) Ленинграда «т. Потемкину» и про «затаившихся», и про «круговую поруку». Тщетно!.. В 1936–м, «когда была обнаружена шайка преступников... его исключают из рядов ВКП(б)... исключают втихомолку». Далее — всё по сценарию «эпохи Сталинской Конституции». «Негодяи», винясь во всех смертных грехах, тянули за собой, выторговывая жизнь, других, другие — третьих... «Точками невозврата» для тысяч и тысяч «других, третьих» становились чудовищно нелепые наветы, а уж когда затвором винтовки клацал замок камеры!.. С изгнанием из аспирантуры в январе 1937–го его, Никишина, «точка невозврата» была пройдена в камере Арсенальной следственной тюрьмы. Мы позже и ненадолго ещё вернемся к «делу академиков», а сейчас скажем, что «заявления» Воскресенской аналогичного звучания были отправлены в Комиссию партконтроля и Лаврентию Берия:
«Безграничная вера в справедливость Ваших решений заставляет меня просить Вас обратить внимание на дело П. Е. Никишина... он, безусловно, стал жертвой клеветы троцкистов, бывших в АН (...) Преданная до конца своих дней Родине и Правительству Екатерина Воскресенская».
Да полноте, была ли в них на самом деле «вера и надежда в правоту дела» или рукою этих, актом написания «заявлений» обрекающих себя на подобную же, за кого хлопотали, участь, водило отчаяние, искорка удачи, случая?! А вы как думаете? Когда жизнь из одних «тупиков» и безнадёги? В государстве, пропитанном страхом, обречённостью, вседоносительством, возведёнными в ранг не политики — самой жизни, можно было быть либо героем, либо подлецом. Промолчать? «Промолчи — попадёшь в палачи».
Вот вам, на выбор — из них вся газета — статьи из «Ленинградской правды» за 11 января 1938 года. Из них, кстати, и про «троцкистов–академиков» немало узнаётся. «Раскорчевать вражеское охвостье» — и баста, призывает некий Т. Степанов. «Уроки подрывной деятельности разоблачённых ныне врагов народа» в Академии извлечены; всё это результаты «притупившейся бдительности, культивирования семейственности, подхалимажа, угодничества». Впрочем, «Результаты чинопочитания и подхалимажа» вредят делу проектирования на водном транспорте, расцветая там махровым контрацветом. «Что происходит в клубе моряков?» — задался вопросом непритуплённой бдительности корреспондент. Батюшки, «враги, орудовавшие в порту, в Балтийском пароходстве, в Наркомводе, приложили к клубу свою грязную лапу...» — и об этом все четыре полосы «правды»!
Устав от назойливой правдоискательницы, мастерски владея методами большевистской инквизиции, судебно–репрессивная машина на четыре месяца проглотила
Е. П. Воскресенскую, излечив навсегда от иллюзий веры в чистоту «рук тех, кому
доверена высшая честь — охрана Революционной Законности»; руки были по локоть в
крови и чернилах расстрельных приговоров.
...А Павел Никишин вначале отправился в Вологду, а через 2,5 года, в августе 1939–го, этапом прибыл в Норильск.
«Дорогая Катя! Я жив и здоров. Адрес даю на обороте этой открытки (Красноярский
край, г. Норильск, НКВД). Мне можно посылать посылки, открытки... Можно мне
посылать и денег по 50 рублей в месяц. Просил бы послать по а/почте, если можно,
следующие книги — учебник по оперативной хирургии проф. Шевкуненко, учебники по
частной хирургии, хирургии в неотложных случаях Бердяева, хирургию амбулаторного
врача, хороший справочник по хирургии. Целую всех, мою любимую внучку Алёнушку,
как её здоровье...
Павел Никишин. 30.08.39 г.».
Основательно и надолго устраивается сиделец за 69–й параллелью — Никишин работает в Санитарном отделении лагерей по специальности.
НКВД Норильский ИТЛ 25.07.40
№БЗ–2280. Гр. Воскресенской Е. П.
На поданное Вами заявление о предоставлении свидания с Вашим родственником
Никишиным П. Е. сообщаем, что свидание разрешено на одни сутки. Свидание будет
Вам предоставлено в Дудинке...».
До конца дней сожалела Екатерина Петровна об этом несостоявшемся свидании, которому помешала война, напишет в биографической справке о матери М. Н. Воскресенская.
«ВС СССР. 6.01.41 г.
№6/37 гр–ке Воскресенской.
Сообщаю, что мною рассмотрена Ваша жалоба вместе с делом Никишина П. Е. и ввиду
того, что материалами дела предъявленное ему обвинение полностью доказано и
приговор о нём вынесен правильно, мною не найдено оснований к отмене... Ваша
жалоба мною оставлена без удовлетворения. Зам. пред. ВС СССР В. Ульрих».
«Родная Катя! Благодарю за радиограмму от 22.01. с. г. Жду писем... Рад, что
все здоровы. Я здоров, бодр телом и душой. Верю, что буду реабилитирован.
Павел Никишин. 7.02.41».
Ох уж эта критичность к истории в представлениях потомков: откуда такая наивность, покорность и обречённость в поведении тысяч и тысяч тех, кто прошел фронтами Гражданской, лишениями, «не щадя живота» за Отечество? Просто достоевщина какая–то! Но каждой судьбе — своя «линия», взлёты, падения, крахи: закономерности в них алогичны и создаются по большей части «руками тех, кому...».
«Родная Катя! Получил 10 посылок... 3 письма. Регулярно идут денежные переводы.
Спасибо большое за память, за то, что ты помнишь меня. (...) Пришлите книгу по
судебной медицине и технике вскрытия... Я здоров. Работаю по специальности.
Бодр. Целую всех. Получил телеграмму от Маруси.
ПН. 19.11.40».
«Спасибо за память». Когда уйдёт главный её хранитель, «родная Катя», что останется у него? Он будет работать, работать, работать, борясь с опустошением (до последних дней, освобожденный из лагеря 23 февраля 1945 года, служил прозектором в двух больницах). Убегая от наступившего сиротства души, он будет подолгу бродить в тундре в любую погоду... Но от себя не сбежать.
Винюсь перед тобой, читатель: вовсе не для интриги я до сих пор не сказал главного — откуда в жизни Никишина, наверное, единственный и драгоценный подарок, преданный друг, больше, чем друг, любимая женщина?! Ещё Гражданская познакомила их и подружила. Муж Екатерины Петровны руководил санитарной частью той самой 22–й дивизии и погиб в одном из боёв. Е. П. Воскресенская, оставшись с двумя маленькими девочками, нуждалась, перенеся немало лиха. Тогда–то и помог им Никишин, поддержал... Екатерина Петровна, как пишет старшая дочь, в память о муже окончила мединститут и стала работать вместе с Никишиным, вместе они перебрались в Ленинград. 1937–й разлучил их навсегда...
В 1942–м семья Воскресенских чудом выбралась из блокадного Ленинграда, оказавшись в Туркменистане. Здесь, на одном из сельских кладбищ, и нашла свой вечный покой в 1948–м Е. П. Воскресенская.
После войны разлучённые, разбитые войнами и тюрьмами сердца отыщут вновь друг друга:
«Родные Катя и Маруся!.. Прошу писать по адресу: Красноярский край, Таймырский
национальный округ, Норильск, почта, до востребования. Врачу Никишину П. Е. Я
седьмой месяц работаю прозектором... Надеюсь скоро переехать к вам. Здоров и
бодр, как и прежде...
Крепко, крепко целую, люблю ваш Павел. 6.11.45».
Надеждам на скорый переезд не суждено сбыться.
Вот этими словами можно было бы закончить повесть о счастливом и трагичном (они так и ходят по миру вместе — Горе и Радость) сплетении судеб двух славных и чистых людей. Но не веря в загробное, так хочу, чтобы одинокая мятущаяся душа Никишина соединилось с душой с далёкого сельского кладбища. Пусть живут призрачные надежды.
Виктор МАСКИН
Материалы и фотографии предоставлены Музеем истории освоения и развития НПР
Заполярная правда 26.08.2010