Политические репрессии в СССР можно разделить на несколько периодов, от начавшегося сразу после Октябрьской революции, до конца 1980-х годов, когда шла борьба с диссидентским движением. Но во все эти периоды неизменным оставался тот факт, что репрессии против «врагов народа» прежде всего разрушали советские семьи, меняли их уклад жизни, делали многих людей, подвергшихся репрессиям или пострадавших от них, сознательными противниками коммунистической системы.
Репрессии накладывали свой неизгладимый отпечаток на всю советскую жизнь. И страдали от них прежде всего семьи. Страх ареста, невозможность устроиться на работу, поступить в вуз, постоянный ярлык «член семьи врага народа» делали таких людей изгоями в советском обществе. Именно поэтому изучение истории отдельных семей, пострадавших от политических репрессий, представляет особый интерес. Через истории таких семей еще ярче, еще выпуклее проявляется вся бесчеловечность тоталитарного режима.
Александра Владимировна Квачевская происходила из семьи учителя гимназии в Пензенской губернии. Ее отец Владимир Александрович закончил историко-филологический факультет Петербургского университета. Он преподавал в гимназии русский язык, литературу, историю, географию и латынь. Владимир Александрович имел большую библиотеку. В его кабинете стояли шкафы с любимыми книгами: Пушкина, Гоголя, Гомера, Данте, Шекспира, Диккенса, Сенкевича. Квачевский был глубоко верующим человеком. По воспоминаниям А.В.Квачевской, на его столе лежала Библия, в красном углу висели иконы Владимирской Божией Матери и Спаса Нерукотворного.
Воспитанная в культурной и религиозной семье Александра Владимировна восприняла изучение иностранных языков, любовь к литературе, понимание красоты окружающемиа - лучшие традиции XIX веа. Это определили её стремление связать свою жизнь с искусством. в 1922 она поступила в Петроградский институт теории искусств. Но 4 ноября 1927 г. она была арестована за участие в работе нелегального анархического кружка и за анархическую агитацию.
В следственном деле Квачевской сказано: "По данным агентурного материала удалось установить, что в Институте истории искусств имеется анархо-подпольная группировка. На нелегальных собраниях обсуждаются вопросы теоретического и практического характера. Членами секретариата уерсится неизвестно уда анархо-литература. Параллельно с подпольной работой ведётся и скрытая агитация против Исполбюро и коммунистической фракии. В результате ими была создана оппозиция, которая во время выборов в Исполком 1 ноября 1924 г. при поддержке большинства непролетарского студенчества открыто выступила против списка, выставленного комфракцией, че и сорвала собрание. На основании имеющихся агентурных материалов в ночь на 4 ноября сего года ыл произведен ряд арестов студентов вышеназванного института. Квачевская Александра Владимировна на допросах виновной себя не признала, хотя известно, что она сочувствует анархистам".
На самом деле все было гораздо проще. На выборах Исполбюро студентам предложили голосовать списком, который представила комсомольская ячейка института. Так как все, кто был в списке, не были известны большинству собравшихся, Квачевская предложила голосовать поименно, что было поддержано большинством присутствующих. По воспоминаниям Лидии Чуковской, которая тоже училась в Институте истории искусств и была арестована по этому делу, но позже отпущена, комсомольцы вели себя нагло и при подсчете голосов явно фальсифицировали выборы. Это вызвало гнев студентов, и ни один комсомолец не был избран в Исполбюро. В него избрали трех человек, в том числе и Квачевскую.
Такое решение не понравилось партийному руководству. А уже «создать» нелегальную анархическую организацию было делом техники, тем более что среди студентов были анархисты, которые входили в тогда еще легальную организацию – Всероссийскую федерацию анархистов. Сама Александра Владимировна себя к анархистам не причисляла, хотя дружила со многими из них.
16 января 1925 г. Квачевской было предъявлено обвинение по статье 60 УК РСФСР – «участие в нелегальных организациях» – и вынесен приговор Особого совещания коллегии ОГПУ СССР – 3 года ссылки в Киргизию. Но в том же 1925 г. ее переводят в Уральск. Позже Александра Владимировна проживала в Твери, Торжке, Бийске.
В начале 1920-х гг. репрессии в основном затрагивали членов бывших партий, которые не соглашались признать правоту большевиков.
Ссыльные в Уральске, чтобы скрасить свой досуг, устраивали посиделки, где говорили о марксизме, текущей политике, критиковали большевиков, которые установили в стране диктатуру своей партии. Эсеры ратовали за демократию, которая «при всех ее недостатках все же «наименьшее зло». На одном из таких собраний у Квачевской вырвалось: «ненавижу марксистов».
Александра Владимировна сама делала доклады ссыльным о Блоке, Есенине, который, по ее словам, «был властитель дум нашего поколения».
Осенью 1925 г. уральские ссыльные обсуждали дискуссию, которая тогда развернулась в верхах ВКП(б). Ленинградская партийная организация во главе с Зиновьевым выступила против курса, проводимого Сталиным и его сторонниками. Споры шли не только о нэпе и возможности построения социализма в одной стране. Оппозиционеры критиковали секретариат ЦК, выступали за открытость дискуссий и демократизацию партии. Их поддерживали многие видные большевики – Каменев, Крупская, Троцкий.
«Споры, – пишет Квачевская, –велись яростные».
Александра Владимировна получала «Ленинградскую правду», в которой печатались статьи сторонников Зиновьева. По ее словам: «Мою «Ленинградскую правду» читали нарасхват». Но все ссыльные были уверены, «что оппозиционерам дадут по шапке даже в том случае, если они высказывают отдельные здравые мысли, ибо никакого отклонения от генеральной линии Центральный комитет не потерпит».
О своем пребывании в Уральске в 1925–1926 гг. Квачевская оставила воспоминания «Дорогами памяти», которые были опубликованы в сборнике Мемориала «Катынь» в 2008 г. В них не только бытовые зарисовки, довольно интересные, но и рассказы о людях, с которыми она встретилась в уральской ссылке.
Последний год ссылки Квачевская провела в Бийске Алтайского края, где осталась жить после окончания срока и устроилась работать в одну из статистических контор. Здесь она вышла замуж за Бориса Лазаревича Иоффе. В 1921–1922 гг., учась в Саратовском университете, он примкнул к кружку социал-демократов. В конце 1922 г. Иоффе был арестован и приговорен к 2 годам ссылки, которую отбывал в Архангельске, Усть-Цильме, Нижнем Новгороде. В 1926 г. он получил новый срок – 3 года ссылки в Ирбит. Отсюда Иоффе сбежал в Москву по подложному паспорту на фамилию Зайцев. В столице он занимался распространением социал-демократической газеты «Социалистический вестник». В конце 1926 г. Иоффе снова был арестован и приговорен к 3 годам Верхне-Уральского изолятора. Отсидев положенный срок, Борис Лазаревич получает 3 года ссылки в город Бийск, куда он прибыл в начале 1930 г.
Но на этом злоключения Иоффе не закончились. В 1933 г. его привлекли к уголовной ответственности по делу меньшевиков. Правда, вскоре это дело было прекращено, но в том же году на него вешают еще один срок, все те же 3 года ссылки, теперь уже в Ульяновск, куда он и переезжает с семьей.
В новых делах Борис Лазаревич фигурирует как Иоффе-Зайцев. Вымышленная фамилия приклеилась к нему на всю жизнь. Даже в справках о реабилитации он значится под двойной фамилией, причем справки были выданы прокуратурой четырех городов: Москвы, Нижнего Новгорода, Бийска, Ульяновска.
1937 г. обошел стороной Александру Владимировну и Бориса Лазаревича. Это выглядит какимто чудом. В общем, повезло. Но репрессии тогда коснулись их родственников. В 1937 г. был арестован отец Квачевской Владимир Александрович. На него донес сосед, желая получить дополнительную жилплощадь.
В мае 1938 г. был арестован ее старший брат Лев, инженерстроитель. В годы Гражданской войны он какое-то время служил в армии Колчака, позже дезертировал, вступил в Красную армию и до 1922 г. служил на польской границе. Оба были расстреляны по приговору новосибирской «тройки» НКВД.
Аресты и ссылки не позволили Иоффе и Квачевской получить высшее образование. Только в 1940-е гг. Александра Владимировна смогла заочно закончить Новосибирский пединститут. Долгие годы она проработала учительницей в одной из школ города Рославля Смоленской области, куда семья переехала в 1948 г.
Борис Лазаревич всю жизнь занимался самообразованием. Его интерес во многом был связан с историей революционного движения, социал-демократическими учениями. В 1920–1930 гг. он стал собирать библиотеку, в которой к 1980 г. насчитывалось несколько сотен книг, среди них издания 1920-х гг.: полное собрание сочинений Плеханова, книги Каутского, Меринга, Бебеля и других видных деятелей социал-демократии.
В 1930-х гг. многие из этих авторов были запрещены, и их книги сейчас являются библиографической редкостью. Книги по философии и истории. Иоффе сохранял верность социал-демократическим идеям всю свою жизнь. В 1990 г. его дочь Инна Борисовна передала библиотеку в Рославльский историко-художественный музей.
После войны беда вошла и в дом Иоффе-Квачевсих. В 1948 г., находясь в армии, был арестован Орион Александрович Квачевский (сын от первого брака А.В.Квачевской). По свидетельству доктора биологических наук А.Студитского, он «был приговорен к лишению свободы, в частности, за то, что высказывал взгляды, неугодные Т.Д.Лысенко».
Согласно приговору, Орион был осужден «за сочувствие взглядам югославского маршала И.Тито».
Это были довольно серьезные обвинения. Смертная казнь в тот период была отменена, и Квачевский получил 25 лет лагерей. Срок он отбывал в Красноярском крае, работая в основном на лесоповале.
Сохранились три письма Ориона из лагеря сестре Инне. Они относятся к последнему периоду его пребывания в заключении и датированы 1954–1955 гг. В этот время уже набирал обороты процесс реабилитации и освобождения политзаключенных. В письме от 20 марта 1954 г. он пишет: «У нас очень многие уходят домой, но мое возвращение, поскольку (далее слово вымарано цензурой. – С.А.), обжаловать приговор мне претит, зависит от местной администрации, а с ней у меня отношения неважные. Поэтому и перспектив нет». В другом письме, написанном в канун 1956 г., сказано: «Перспектив никаких нет… неопределенность моего положения так и не кончилась». Но 1956 г. принес Ориону Александровичу освобождение: в том же году он был реабилитирован. Вскоре Орион Александрович уехал в Ленинград, где закончил горный институт, стал геологом и работал в одном из НИИ.
Старшие Квачевские все это время жили в городе Рославле. Борис Лазаревич в 1940-е гг. работал в главке мясной и молочной промышленности, и его перевели на рославльский мясокомбинат. Но и здесь не оставили в покое бывшего ссыльного всевидящие и всеслышащие органы МГБ. В 1952 г. он был уволен «за систематическое невыполнение трудящимся без уважительных причин возложенных обязанностей». Причиной стали пропуска, якобы хранившиеся не в сейфе, а в ящике стола. Иоффе не согласился с увольнением и обратился в Московскую прокуратуру. Вскоре он был восстановлен на работе, и ему выплатили частичную компенсацию за незаконное увольнение. Но Борис Лазаревич уже не мог работать на старом месте и ушел по собственному желанию. По прошествии времени стало известно, что причиной увольнения стало негласное указание отдела кадров главка.
В те же годы, как стало впоследствии известно, местные органы МГБ «разрабатывали Квачевскую для ареста». Только смерть Сталина позволила ей избежать его.
После 1956 г. наступила оттепель.
Из лагерей вернулись миллионы
заключенных. В это же время начинает набирать силу новое диссидентское движение.
Молодые люди
и часть бывших политзаключенных
повели борьбу за обновление того
социализма, который построили
при Сталине.
В 1965–1968 гг. в стране прошел
ряд показательных процессов, которые должны были убедить всех
трудящихся, что только кучка отщепенцев может выступать против тех завоеваний,
которые гарантирует самое передовое государство рабочих и крестьян. Процессы
Синявского и Даниэля, Иосифа
Бродского, Александра Гинзбурга
и Юрия Галанскова, разгон демонстрации на Красной площади по
поводу вторжения в Чехословакию
подвели черту под прежним, более
либеральным периодом нашей истории. После некоторого отступления
от сталинско-догматического курса
власти повели борьбу с диссидентами, которых тут же окрестили клеветниками
советской власти.
Лев Борисович Квачевский в
1960-е гг. работал старшим инженером Специального проектноконструкторского бюро
химической
промышленности в Ленинграде. В
августе 1968 г. он был арестован и
признан виновным в том, что «с
апреля 1964 г. до августа 1968 г. в
целях подрыва советской власти занимался антисоветской деятельностью, высказывал
антисоветские суждения, организовывал размножение, хранение и распространение
среди широкого круга лиц антисоветских документов, участвовал в
размножении изданных на Западе
книг, в которых содержались клеветнические измышления, порочащие
советский строй, политику КПСС
и советского правительства». 17 декабря 1968 г. Ленинградский городской суд
приговорил Квачевского
к 4 годам лишения свободы. Срок
он отбывал во Владимирской тюрьме и в Дубровлаге в Мордовской
АССР. В 1960-е гг. это были два
места, где содержались политзаключенные. Освободившись в
1972 г., Квачевский был лишен
права проживать в Ленинграде и
Москве и поселился в городе Луга
Ленинградской области. В соседней
комнате с ним, по словам его сестры
Инны, поселили стукача со специальной аппаратурой, чтобы он мог
знать, когда его сосед слушает «вражеские голоса». Устроиться на работу он не
смог и в 1975 г. был вынужден эмигрировать в Австрию.
Он и сейчас живет в Вене и возвращаться в Россию не собирается.
У советских карательных органов
был широкий спектр воздействия на
неблагонадежных лиц. Прежде всего
это были меры административного
принуждения. И они не обошли семью Квачевских. В 1968 г. младшую
сестру Льва Борисовича Джемму после его ареста исключили с четвертого курса
Ленинградского мединститута с довольно расплывчатой
формулировкой: «за действия, не
совместимые со званием советской
студентки». Джемма устроилась работать фельдшером в Рославльском
районе. Все ее попытки поступить
в вуз были безуспешны. О Джемме
Борисовне в своих воспоминаниях писал А.Д.Сахаров: «Джемма
Квачевская отказалась сотрудничать со следствием и давать показания на брата…
это помешало ей получить высшее образование». В 1970
гг. она вышла замуж за сына политзаключенного Павла Бабича и сама
примкнула к диссидентскому движению. В 1977 г. Джемма Борисовна
вошла в Рабочую комиссию по расследованию использования психиатрии в
политических целях. РК собирала и предавала гласности сведения о психиатрических
репрессиях.
Деятельность комиссии завершилась в 1981 г. после ареста ее участников. Джемма
Борисовна эмигрировала в США.
С органами КГБ познакомилась и Инна Борисовна, сестра Льва и Джеммы. В конце 1960–1970-х гг. она общалась со многими деятелями диссидентского движения. В 1974 г. Инна Борисовна по протекции Юрия Шихановича побывала на знаменитой «среде» в московской квартире семьи правозащитников Григория и Маши Подъяпольских, друзей ее брата Льва.
«Среды» проходили два раза в месяц по вечерам. На них обсуждались всяческие злободневные вопросы, в том числе выпуск «Хроники текущих событий». Здесь Инна Борисовна познакомилась с А.Д.Сахаровым. Квартира была на «прослушке». Об этом Инне Борисовне сказал Шиханович и посоветовал «что-то срочное писать на бумаге, а лучше говорить на улице».
Живя в то время в Ульяновске, Инна Борисовна встречалась с диссидентами от случая к случаю и не являлась членом этого движения, но, по ее словам, «знакомством с некоторыми из них, каким-то приобщением к их делу буду гордиться всегда».
Такие встречи не прошли для нее бесследно. Во время поездки в Москву ей подарили самиздатовский «Архипелаг ГУЛАГ» А.Солженицына, о чем стало известно органам. Через два дня после возвращения из Москвы к ней с визитом пришел человек и попросил проехать «куда положено». По словам Инны Борисовны, компромат – книга и фотография ее автора – лежал на письменном столе. Допрос продолжался несколько часов. Интересовались в основном, где эта книга была приобретена и кому она давала ее читать. Не добившись ничего существенного, Инну Борисовну отпустили. При прощании полковник, который вел допрос, пожалел, что «сейчас не тридцать седьмой год». Ее не арестовали, но допрос имел последствия. Квачевскую уволили с работы, а вскоре она была вынуждена уехать из Ульяновска в Таганрог.
И здесь КГБ не оставил Инну Борисовну в покое. Возникли трудности при приеме на работу, тем более что в Таганроге многие предприятия были секретными. Она устроилась товароведом в букинистический магазин. Саму Инну Борисовну в КГБ не вызывали, но вызвали ее соседа, который оказался порядочным человеком и рассказал ей о своем визите.
А лександра Владимировна и Борис Лазаревич и в 1970-е гг. остались верны своим взглядам. В это время они заочно через своих детей знакомятся с Сахаровым и его женой Еленой Боннэр, с Петром Григоренко. И долгие годы находились с ними в переписке. В 1976 г., после освобождения из психбольницы, Григоренко приезжал в Рославль и несколько дней гостил у Квачевских. Борис Лазаревич Иоффе умер в 1983 г.
В 1992 г. была реабилитирована А.В.Квачевская. По ее заявлению тогда же были
реабилитированы все, проходившие по ее делу.
Несмотря на преклонный возраст,
в 1990-х гг. она пишет воспоминания о своей жизни, которые публикуются в газете
«Рославльская
Правда» и в сборниках Мемориала
«Катынь». Всего ею было написано 13 тетрадей воспоминаний.
Они охватывают период с 1907
г. до середины 1930-х гг. Умерла
Александра Владимировна в 1999
г. в возрасте 96 лет. В том же году
в журнале «Звезда» (№ 9) были
оп убликованы воспоминания
Лидии Чуковской и статья Розова
о репрессиях в Институте истории искусств, где говорится и о
Квачевской.
Инна Борисовна в 1990-х гг. переехала в Рославль. По ее инициативе в городе было создано отделение Ассоциации жертв политических репрессий. Довольно часто она выступает перед молодежью с рассказами о политических репрессиях в СССР. Значительную часть материалов семейного архива она передала в Рославльский музей и в Мемориал «Катынь».
Инна Борисовна была одним из инициаторов установления на здании городской тюрьмы, месте расстрелов в 1937–1938 гг., памятной доски, посвященной памяти жертв политических репрессий. Каждый год у здания тюрьмы 30 октября проводятся митинги, организатором которых опять же является Инна Борисовна. Долгие годы она состояла в переписке с Еленой Боннэр.
Такова судьба этой семьи, в которой отразилась вся история политических репрессий в нашей стране.
Сергей АЛЕКСАНДРОВ,
научный сотрудник
Мемориала «Катынь»
На снимке: Александра Владимировна
Квачевская и Борис Лазаревич Иоффе.
Рославль. 1981.
Фото из Архива Мемориала «Катынь»
"30 октября"
2013 г.№112