Лама величественна, уникальна. Здесь стоит побывать хотя бы раз, чтоб «сердце оставить в этих горах» и опустить руки в холодное озеро, хранящее свои тайны. А с компанией людей, проживших непростую жизнь, хранящих историю старого Норильска времен сталинских репрессий, впечатления от поездки на это место усиливаются в разы.
В середине августа три счастливых дня провели на Ламе норильчане и дудинцы, члены общества жертв политрепрессий — все как один наизусть знающие строки норильского поэта Давида Кугультинова:
«Те дни, когда я был здоров и молод,
Ты отнял у меня,
унес, унес,
Норильск, Норильск –
неповторимый город!
Меня во сне сжигает твой мороз...»
В начале путешествия его участники по традиции посетили мемориал памяти погибших прибалтийских офицеров. История возникновения этого памятника известна, однако воссоздать ее будет нелишним.
В 1940 году, после присоединения прибалтийских республик к СССР, советское
правительство пригласило офицеров генеральных штабов Прибалтики в военную
Академию для ознакомления с уставом Красной Армии. 28 июня 1941 года очередную
прибывшую в столицу партию эстонцев, латышей и литовцев арестовали и сразу же
отправили на самый север страны: через Красноярск, баржами в Дудинку и далее, по
узкоколейке, почти в никуда. Формулировка обвинения: «Подозрение в недоверии».
41 офицер оказался на Ламе, на строительстве витаминного завода. В те времена
люди, сосланные на Север, страдали от цинги, и на Ламе позарез нужны были
рабочие руки: изготавливать целебный хвойный квас, помогающий при этом
заболевании.
Имена офицеров, затерявшиеся в тайных и страшных списках жертв режима, возможно,
так никто бы и не узнал, если бы не Иван Терентьевич Сидоров, отбывавший на Ламе
свой срок и строивший турбазу «Лама». После заключения он оставил воспоминания о
жизни на Ламе и судьбе безвинно ушедших людей; именно он позаботился о
захоронении 14 офицеров, на чьи могилы приезжают поклониться люди из разных
городов и стран — и внуки ушедших, и просто неравнодушные. В 1990 году прибалты
установили тут памятник из бутового камня в виде треугольной пирамиды с крестом.
Рядом с ним на месте барака водружен столб из лиственницы с металической плиткой
и деревянными скульптурами.
Минута молчания у мемориала длилась несказанно долго — на Ламе время вообще течет по–особому.
— Вот мы сейчас пришли сюда, и у нас все легко с вами: катер, еда, одежда теплая. Не представляю, как здесь жили люди, у которых ничего не было, кроме немыслимо тяжелой, каторжной работы по 12 часов в день, — делится ощущениями Елизавета Добронравина, чьи родители были сосланы в Норильск по «национальному признаку». — Эти офицеры спасли гулаговцев, наших узников, в том числе моих, и еще чьих–то близких от цинги. И сами пострадали. Тут хочется стоять, и думать, и молчать, и сразу какая–то чистота появляется на душе.
В этом году свой традиционный вояж, состоявшийся благодаря поддержке
администрации Норильска, в обществе жертв политрепрессий назвали «Рейсом
памяти».
Елизавета Обст, председатель Норильского общественного объединения «Защита жертв
политических репрессий»:
— Людей у нас в объединении осталось мало. Из 200 реальных узников — всего
пятеро, и то они уже с нами никуда не ходят — возраст... Остальные — «спецпоселенцы»
и «дети узников и спецпоселенцев». Но мы продолжаем жить активной жизнью. Наше
дело — не просто сохранить, но и передать память о прошлом детям, внукам, чутким
и любящим Норильск горожанам. Поэтому к «Рейсам памяти» мы намерены привлекать
молодежь. На уроках истории мы общаемся со школьниками и студентами, но этого
недостаточно. Поехав с нами, ребята прикоснулись к истории лично — вдохнули ее,
ощутили, прочувствовали.
Валентина Бейльман и Елизавета Обст
Еще одна наша задача — помочь реабилитированным адаптироваться, как говорится, к «новым социально–экономическим условиям». Социальная поддержка, материальная помощь — в этом тоже всячески участвуют комбинат и город. Практически о каждой судьбе, вписанной в историю Норильлага, собраны материалы. Огромную работу в этом направлении ведет Музей истории освоения и развития НПР; на основе воспоминаний узников Норильлага увидели свет десятки глав в знаменитых книгах «О времени. О Норильске. О себе». О нас не забывают. Спасибо.
Каждый год активисты ездят на свою любимую Ламу вместе с дружественной командой из дудинцев и спецпоселенцев таймырских поселков. «Нелегкий путь наших осужденных родственников так или иначе проходил через этот город, — говорят эти прекрасные бабушки, которым уже за 80 лет. — Так что с дудинскими и таймырскими репрессированными и их детьми наши судьбы связны однозначно, мы — родные».
По словам председателя Дудинского общественного объединения «ЗЖПР» Валентины Владимировны Бейльман, на Таймыре сегодня проживают чуть более 200 реабилитированных. 33 из них — непосредственные участники печальных исторических событий.
Валентина Владимировна (в девичестве Сабельфельд), немка по национальности, поведала нам историю своей семьи. Ее мама и папа в возрасте 15 и 16 лет в 1941 году не по своей воле были выселены на Таймыр с родителями из республики немцев Поволжья. В августе 1942–го баржей их привезли в Усть–Енисейский район, где и начались тяготы их выживания.
— Спасало то, что люди хотели жить, усердно боролись с трудностями. Представьте, ранней осенью 1942–го моих родных выбросили прямо на голые камни и пески. Уже выпал снег, а нет ни палаток, ни досок... Молодежь рыла в снегу норы, строила землянки. Люди жили в горах на берегу Енисея всю зиму, буквально примерзая к стенам. Утром вывозили трупы, особенно вначале много народу умерло. К тому же первые два года людей косила цинга.
...Мои родители–подростки и их ровесники стали строить бараки; молодых объединяли в бригады, они постепенно учились и рыбачить, и охотиться. Позже родители создали семью, родили четверых детей. Я помню, как женщины в нашем поселке Казанцево вылавливали бревна, плывшие по Енисею, поднимали на высоченную гору, сушили, как мужчины их пилили и строили избы. От родного поселка сейчас осталось всего несколько домов. Родители мои там и похоронены, мы часто бываем на их могилах.
..Период сталинского режима — единственное, пожалуй, время, когда людей
отправляли в ссылку по национальному признаку, — начиная с 1933 года на Таймыр
прибывали первые спецпоселенцы с Дальнего Востока: корейцы, китайцы; их редкие
фамилии до сих пор можно встретить в поселках.
...Мама не хотела уезжать из СССР, а те мои родственники, кто в свое время эмигрировал в Германию... Не знаю, честно сказать, счастливы ли они за границей, комфортно ли им там... Думаю, если бы сегодня дети позвали их в Россию, они бы все бросили и приехали бы умирать на родину. И еще, знаете, если можно было бы вернуть то время, когда были живы родители, я бы намного больше спросила у них. Но тема эта была закрыта, и они боялись ее трогать. С детства мы говорили дома на немецком языке, соблюдали все традиции. Я и сейчас пытаюсь передать все это своим детям. Уверена, это важно, достойно.
Пожалуй, главное — обиды у родителей Валентины на страну и режим не было. Со слезами умиления ее мама вспоминала время покорения стылой земли, ставшей им второй родиной. «Только в 1958 году, мне тогда было 7 лет, нашей семье — первой из поселения — разрешили выехать в отпуск. Свободно. Родители плакали, потому что не знали, как это — ехать без конвоя — и куда, каким путем, через какие города ехать в принципе. А поселковые плакали, провожая нас, — боялись, что мы больше никогда на Север не вернемся... Но мы вернулись».
Последние 20 с лишним лет Валентина с семьей живет в Дудинке. У нее прекрасный муж, крепкая семья и любимая работа.
Вот еще одна история репрессированной семьи. По 58–й статье выслали в Норильск отца норильчанки Галины Семеновны Мусатовой (на фото слева). Ей было три годика, когда их с мамой, младшей сестренкой и старым дедушкой отправили с Украины в вагонах для скота на Дальний Восток — как семью врага народа. Она до деталей помнит этот страшный переезд: как пересаживали на переправах в телеги, как мамина подруга пыталась отдать им свою перину и ей не разрешили, как в вагоне заболел и умер чей–то ребенок. «Красненький суп с плавающими в нем рыбными консервами» казался ей тогда самой вкусной в мире едой; но любимым лакомством был хлеб, присыпанный солью, и кипяченая водичка. «До сих пор», говорит, «я так люблю перекусывать!». Только в десять лет маленькая Галина узнала, что такое сахар...
В Амурской области, куда они прибыли после долгой пересылки, мама тяжело работала на ферме: семь лет без выходных и отпусков! Деда отвезли в тайгу.
...Кроме украинцев в их село согнали латышей и русских, все вместе поднимали нищий совхоз. Уже в 1961 году, после известия о реабилитации отца, Семена Шума, Галине удалось получить паспорт. «Мама вернулась на Украину, а мы с подругой отправились в Норильск, где отбывал срок и был расстрелян мой отец, — рассказывает она. — В Норильске так и осталась: мне все тут нравится — и город, и эти поездки на Ламу, и прибой вот этот на озере, и природа, и люди...»
После окончания педагогического училища Галина Семеновна целых 43 года проработала в системе образования, в детском саду. Говорит, что сейчас она живет даже лучше, чем раньше, и не устает хвалить современную молодежь. Значит, человек счастлив, значит, он на своей земле.
Повернешься к Ламе спиной — и перед тобой вырастают две вершины. Одна по имени Павел, другая — почти идеальная, с чуть ломаным плечиком — Елена. В советские времена здесь располагался пионерлагерь. У подножия одного великана жили мальчишки, и позывной у них был «Павел», у подножия другого — девочки, с позывным «Елена». Дети, как и взрослые, собирали хвою для завода «Витаминка»; между горами протекает речка с одноименным полезным и спасительным для гулаговцев названием.
...До сих пор у разрушенных домиков лагеря можно найти кое–какую утварь: ржавые тазики, древние печурки. Директор «Ламы» нашел одну такую печь, вполне исправную, датированную 1934 годом, с надписью «Завод им. Кагановича». Установил находку у себя в хозяйстве — музейный экспонат, не иначе.
В этом году общество реабилитированных пригласило поучаствовать в «Рейсе памяти» молодых людей из местных общественных организаций. В частности, ребят из православного молодежного спортивно–патриотического центра «Север».
— С нами поехала трудящаяся молодежь, — рассказывает Елизавета Обст. — Ребята увидели, кому и за что поставлены памятники, где находятся и как выглядят места захоронения, какие это были люди, узнали о тяжелой жизни невинно сосланных в Заполярье. Взаимопроникновение, о котором мечталось, случилось, и оно возникло почти сразу, с первых часов общения — старикам важно, что и кому они передают, и молодежи все это интересно. За два дня отдыха на Ламе ребята от корки до корки прочли сборники «Мемориал» (составитель Светлана Слесарева, директор норильского музея. К слову сказать, многих бесценных выпусков уже днем с огнем не найти, неплохо было бы переиздать этот раритет. — М. К.), подаренные им нами.
***
Первый раз в жизни на Ламу попали корейцы Дима и Ваня. Парням чуть больше 20, оба родились и выучились в России. Полгода назад они приехали на Таймыр из Краснодарского края, работают в Норильске. К истории и ее носителям они отнеслись более чем уважительно. Бабушки называли их воспитанными и послушными помощниками и даже «сыночками»... Ребята носили вещи и ведерки стариков, переводили бабушек через ручьи. Ребята искренне дивились: как столь пожилые люди, несмотря ни на что, смогли сохранить бодрость духа, юмор, жизнестойкость и добросердечность... «Нас поразило, что они не ожесточенные, — говорят Ваня и Дмитрий, — и еще мы поняли, насколько у нас с ними близкая связь, насколько общие корни, общее прошлое и настоящее, и одна земля на всех...»
Алина (на фото в центре), член молодежного спортивно–патриотического центра «Север»:
— Все в этой поездке было великолепно. Мы с мужем Андреем много бродим по тундре, но впервые в жизни увидели такую монументальную природу и такой великий Крайний Север. Он похож на материковский, только мощнее, и воспринимается это место реально как центр некой силы. Гуляли между водопадами невиданной красоты, и порой нам казалось, что мы слышим голоса... То ли это навеки оставшиеся тут безвинно репрессированные, то ли разбившиеся альпинистки — мы о них легенду местную знаем. Но больше всего нас поразила история этого места, связанная с историей нашей страны и временами террора.
Гости остались довольны поездкой, командой, погодой, количеством и качеством местных грибов, посиделками у костра под гитару — спасибо творческой и неутомимой Татьяне Шайбулатовой.
«Что вы больше всего любите на Ламе?», — часто задавали они вопрос друг другу и с удовольствием сами себе отвечали на него, любуясь закатами, травами, наслаждаясь запахами тундры, плеском волн или тишиной. По одной из многих легенд Лама — это «Ухо земли». Она видит, слышит, понимает и принимает все наши тревоги и печали, отдавая взамен животворящую силу, возвращает к надеждам, дарит покой и равновесие. А что еще нужно всем нам?
Самый запомнившийся мне ответ дал директор турбазы «Лама» Валерий Белов. Глядя в зеркало озера, которое меняется по нескольку раз в час, он произнес ключевые слова: «Лама всё ставит на свои места». К этому нечего добавить. Кстати, все участники «Рейса памяти» просили передать ему низкий поклон и благодарность. Турбаза отлично подготовилась к визиту гостей, а персонал, в том числе прекрасная горничная Валентина, водившая нас на водопады, отработал на пять с плюсом, приняв и разместив весь наш непростой контингент.
Марина КАЛИНИНА
Фото Александра ХАРИТОНОВА
Заполярная правда 29.08.2014