«Родилась
я в деревне Кучердаевка Иланского района Красноярского
края. Когда началась война, мне было 8 лет.
…Во время войны в поселок присылались и работали семьи поляков, литовцев, латышей, немцев. Они жили в отдельном бараке и очень бедно. За ними был установлен особый милицейский контроль. Кроме крайне необходимой одежды у них ничего не было. У кого была возможность привезти украшения, обменивали фамильные драгоценности у более зажиточных жителей поселка на картофель, муку, крупу, молоко, яйцо и т.п. Года через два их куда-то снова вывезли из нашего села.
Не легче жилось и нашим семьям. Уже в июле мужчин почти поголовно забрали на фронт (кроме стариков и тех, кто по важности производства получил бронь).
И вот тогда пришлось хлебнуть лиха! Женщины сразу заступали на работу вместо мужчин. А мелкую домашнюю работенку пришлось невольно возложить на еще неокрепшие плечи старших детей.
…Особенно запомнилось, как получали похоронки. Чуть раздавался плач: люди узнавали о горе, постигшем соседей, бросали в своем доме все и шли утешить, поддержать вдову, на руках которой оставалась большая семья.
О дне победы узнали от обозников, сдававших хлеб государству, которые ехали веселые, подвыпившие домой в Кучердаевку (12 километров от нашего поселка) и кричали, размахивая чьей-то рубахой, что кончилась война. Люди плакали, обнимались и все кричали одновременно.
А потом запомнилось, как все загоношились: прямо на улицу выносили столы, сносили из домов закуску (что у кого было) и праздновали Победу! Сколько было веселья, слез и невысказанной боли…»
-
Я родом из села Екатериненталь Краснокутского кантона АССР немцев Поволжья.
Моего отца расстреляли в 1938 году как
врага народа - тогда из нашего села арестовали сразу около 18 человек. Только в
1960 году он был реабилитирован. А тогда мама
осталась одна с пятью детьми: старшей было 14 лет, младшему - 5 месяцев.
Работала она сторожем в колхозе, и ее заработка не
хватало, чтобы прокормить детей. После ареста отца маме пришлось даже кусочки по
деревням ходить просить - детей кормить
было нечем. В нашем селе жили почти все немцы, русских семей было совсем мало.
Дома строили саманные, крыли тесом. К 1
мая обязательно все хозяйки дома белили. В селе вообще был порядок. Утром, когда
выводили коров на выпас к пастуху, каждая
женщина провожала ее до околицы с ведром и сразу убирала за ней.
5 сентября 1941 года нас повезли в Сибирь. О предстоящем переезде предупредили дня за три. С собой разрешено было взять немного. До железной дороги 18 километров добирались почти все пешком. На арбах и быках везли поклажу и тех, кто не мог идти. В битком набитых телячьих вагонах кружным путем через Среднюю Азию нас везли в Канск. Сначала не кормили, потом стали давать еду. Потом повезли в Красноярск, дальше: кого - на Ангару, кого - на Подкаменную Тунгуску, кого - на Нижнюю Тунгуску. Ехали долго, полмесяца ждали илимок у Семиверстного порога, жили прямо на берегу. Зимовали в Усть-Камо. А потом была страшная жизнь в Мирюге, о которой не хочется даже вспоминать. Там мы работали в рыболовецкой артели. Осенью рыбу еще ловили, а зимой умирали от голода, потому что еду давали только за рыбу. А зимой какая рыбалка!? Мы просто не имели нужных навыков и снаряжения для занятий рыбалкой и охотой. Нас спасло то, что меня и двух моих братьев вместе с еще двумя девочками, у которых тоже не было отцов, увезли в интернат в Ошарово, тогда оно называлось Сталино. Там мы перезимовали зиму 1943/1944 года. В интернате мы научились русскому языку, нас там кормили. Весной за нами приехала на лодке моя сестра Мария и увезла на сользавод. К тому времени почти все оставшиеся в живых немцы перебрались туда, наша мама тоже. В Мирюге от голода умерло много людей. На сользаводе, конечно, работа была очень тяжелая - пилить дрова, но давали карточки, и была еда. Одежду носили, какую придется, даже из мешков сшитую…
«Я родилась в Ессее в 1937 году. Семья у нас была большая: семеро детей.
Отца моего в 1937 году арестовали, а еще раньше, в 1931 году, конфисковали всех оленей - 1 500 голов. До 1942 года он отбывал наказание сначала в Туре, потом в Красноярске, в Енисейске. Я с мамой и с братиком ездила в Туру к нему на свидание.
Помню, что спряталась, когда он вошел в комнату для свиданий, не хотела выходить, пока меня не убедили, что это и есть мой папа.
Когда началась война, мне было всего пять лет. Ловили для фронта рыбу, мама работала в составе бригады из десяти человек. Неводили на большой деревянной лодке, детей брали с собой, приходилось уплывать далеко от самого поселка. Солили рыбу в специальном сарае на берегу озера, в котором стоял большой чан, в этом чане и засаливалась рыба. Возле него сидели женщины с детьми большими и грудными в люльках (эмке), потрошили рыбу, юколу делали. Работали до позднего вечера, пока всю рыбу не посолят.
Весной с сользавода привозили соль для засолки рыбы, соль была кусками, мы, дети, долбили, измельчали ее. Глину белую добывали у Ессея, белили ею стены вместо известки. Хорошо помню, что муки, хлеба не было, так мы, дети, на складах, где хранили муку, собирали ее, рассыпанную по полу, всю до крохи.
Ткань продавали льняную, помню, что была она серого цвета, из нее мама мне платья шила. Из обуви носили олоши, после того, как намокнут, высушишь - становятся твердыми. Так прежде чем их надеть, приходилось их тщательно мять.
В военные годы в Фонд обороны увезли из поселка Ессей огромный колокол, который с давних лет висел у нас в поселке, еще с тех времен, когда церковь действовала. Специально для этого сделали большие сани и увезли его в Туру на восьми оленях. Многие мои родственники ушли на фронт: Василий Ботулу, Николай Осогосток - пропали без вести, Иннокентий Эспек и Гаврил Осогосток - умерли от ран.
Хорошо помню, что молодых юношей учили строевой подготовке, они маршировали, ползали, а маленькие дети смотрели на них и смеялись, не понимая, для чего все это. По радио каждый день слушали сводку о войне, приходили семьями в клуб, сидели на полу, слушали переводчика. Дети устанут, некоторые и уснут тут же.
Об окончании войны узнали по радио. Отец после войны работал в колхозе, умер в 1977 году, мама умерла в 1951 году в Туре от туберкулеза, папа увез ее в Ессей на оленях, чтобы похоронить рядом с детьми, которые умерли еще будучи маленькими».
Спецпереселенцы ловят рыбу, военные годы
«Семья моей мамы, Эльвиры Александровны Ланг, проживала в с. Гримм Саратовской области. Дедушку, Александра Андреевича, забрали в 1941 году в трудармию, он попал на Урал. Долгое время семья ничего о нем не знала, только лишь после освобождения от спецпоселения, в 1956 году, он получил возможность выехать с прежнего места жительства и приехать к семье. Эти годы для дедушки были очень тяжелые, он просто умирал, но одна женщина помогла ему, благодаря ей он и выжил.
Э. Ланг с братом и сестрой, 1941 г.
На основании Указа в августе 1941 года вывезли и оставшихся членов семьи: Ланг Амалию Яковлевну - мою бабушку, маму - ей было тогда 16 лет, ее брата Виктора (14 лет) и маленькую сестренку, которой не было и года. Мама тогда окончила 8 классов. Она хорошо помнит, что начала собирать с собой учебники, книги, а ее учитель, когда узнал, что семью отправляют на поселение, настаивал на том, что книги ей долго не понадобятся, необходимо взять побольше еды. Он оказался прав. Дом и хозяйство было брошено, никаких обменных квитанций взамен семьей получено не было. Долго ехали до Красноярска в товарном поезде, были случаи, что люди умирали прямо в вагонах. Некоторые вещи, которые взяли с собой, пришлось обменять на еду. Дальше попали в Нижнеингашский район. Там всех распределили по квартирам и оставили зимовать.
Уже в 1942 году, когда вскрылась река, семью погрузили на баржу и отправили в Эвенкию. Плыли целую вечность, под открытым небом, под дождем и зноем. Были случаи, что люди падали за борт, конечно же, никто их не спасал.
Сначала семья попала в Нидым. Там тяжело заболела дизентерией и умерла младшая сестренка. Позже получили указание идти пешком до Туры. Мама вспоминает, что был сильный мороз, они, обессиленные от голода, очень долго шли, встречая на реке лежащие трупы. Огни Туры уже были видны, но они, казалось, совсем не становились ближе. Люди, не имея сил, бросали санки с вещами, лишь бы дойти живыми. В Туре людей разместили в бараках.
Из Туры семью Ланг направили на оз. Воеволи, там спецпереселенцам пришлось рыть землянки, учиться рыбачить - это было очень нелегко. Голодали, рыбы давали крайне мало. Мама вспоминала, что вдоволь поесть хлеба было самое большое желание.
Когда привезли спецпереселенцев, местное население было напугано. Наверное, они предполагали, что поселенцы - это те же немцы. Когда увидели, что среди них в основном женщины и дети, бояться перестали. Встречались, несомненно, разные люди, в основном, конечно, помогали. Но бывали и страшные случаи, о которых вспоминать тяжело. Мама рассказывала, что однажды группу переселенцев бросил в тайге проводник, и лишь проезжающие мимо охотники спасли их от смерти, обогрели и дали продуктов. До 1945 года находились на озере Воеволи, надо было рыбачить, отправлять рыбу на фронт. Радостная весть о том, что закончилась война, застала именно там. В том же 1945 году были вывезены в Туру. Там мама и познакомилась с папой, поженились они в 1946 году.
Мамин брат через много лет ездил в Саратовскую область, нашел это село (теперь оно уже называется по-другому - п. Каменка), отыскал дом, в котором жила их семья. Конечно, сейчас в нем проживают совсем другие люди. В домашнем архиве хранится фотография, сделанная братом возле дома, от порога которого уехали мои родные в далекую Сибирь».
«Я родился 2 января 1933 года в поселке Тура. В марте 1942 года на конных подводах мы переехали в Байкит. В начале 1944 года отец уехал в командировку в Красноярск, где и был призван на фронт. Мама в Байките работала заведующей детским садом, кассиром в госбанке, заведующей пекарней, заведующей складами.
Летом в основном все женщины работали лямщицами: тянули илимки с грузами на лямках. Как люди помогали друг другу в военные годы? Особенно помочь-то нечем было. Но в общей беде люди как-то сближались, были одержимы победой.
В памяти особенно остались дни, когда приходила почта, а приходила она, надо сказать, очень и очень редко. Весь поселок собирался у почты, и вот тут-то было все: и горе, и радость, и разочарование для тех, кто ничего не получил.
Электричества, конечно, у нас не было. Кино для меня началось с немого. Нас, пацанов, набиралось человек десять и мы по очереди крутили динамо. Потом уже привезли киноаппарат, построили возле клуба будку для масло-генератора. Кстати, там мы дежурили по очереди во время киносеанса.
Транспорт в поселке был только конный: и дрова, и воду, и продукты возили на лошадях. Мы, пацаны, еще иногда запрягали собак, а связь с Турой, Полигусом и другими факториями одна - олени. Зимой и летом иногда прилетали самолеты. Аэродром зимой был ледовый. Перед тем, как прилететь самолету, взрослые и мы, школьники, ходили по полю и притаптывали снег.
Каждый самолет - это событие. И все же основной транспорт - это илимки и олени. Каждую зиму в районе Куюмбы строили илимки, так пополнялся байкитский флот. До Большого порога грузы доставляли теплоходы, а оттуда уже илимками. На каждой илимке - пять лямщиц, лоцман и водолей. Если случался попутный ветер - это большая удача для всех. То, что не успевали привезти летом, зимой возили на оленях, два мешка муки на нарту, и так около 50 нарт - такой аргиш работал зимой.
9 мая 1945 года в восемь часов утра мама пошла по воду, и в это самое время по радио передали о победе.
Мы в окно видим: выскочила соседка, схватила маму, ведра в сторону, обнимаются, целуются. Мама забежала домой, обхватила нас, целует, плачет, обнимает. А часов в 10-11 на площади возле клуба собрался весь поселок, был организован митинг, салют из охотничьих ружей, которые были в каждой семье».
А. Темпель и Э. Темпель (Ланг) с сыном Владимиром, 1949 г.
Использованы документы архивохранилища с. Ванавара МКУ «Эвенкийский архив»
Эвенкийская жизнь 05.05.2017