Как наша земля приветила пленных иностранцев
Галина Красикова и Владимир Петрашенко показали, как в поселке Урал чтут
память умерших в плену японцев.
Публикация о потомке пленного японского солдата Сергее Сайто в номере от 7 сентября вызвала живой отклик среди ирбейцев. Поэтому, как обещали, возвращаемся к этой теме. Наш корреспондент побывал в соседнем Рыбинском районе, в поселках Ирща и Урал, где после войны в лагере военнопленных работали бывшие японские солдаты и по сей день живут их потомки.
Вскоре после публикации в редакцию зашел ирбеец Василий Федоров. Тема ему близка и неплохо известна, его тесть Петр Макаров после фронта три года работал в том самом лагере, охранял военнопленных. Василий Егорович давно знает Сергея Сайто, знал и его умершую сестру Веру, которая тоже жила в Ирбейском районе. Правда, о том, что они потомки одного из тех самых пленных японцев, узнал только из газеты. А в Ирше, как мы уже говорили, живет их родная сестра Елена Сайто, за ней ухаживает взрослая дочь Наталья Капаницкая.
Мне в личной поездке в соседнюю территорию удалось узнать побольше и об этой интересной семье, и о жизни военнопленных и их потомков в целом. Здесь хочется сказать большое спасибо коллегам из газеты Рыбинского района «Голос времени». Они щедро делились своей информацией и дали контакты, кто может рассказать подробности. Их внештатных корреспондент Галина Куренная познакомила с Натальей Петровной, которая работает на уборке помещений в Иршевской школе. Помнится, когда в интернете искал сведения, встречал на сайте школы фамилию Капаницких в списках победителей и призеров различных соревнований. Это два сына Натальи Петровны дружат со спортом. Сама она у мамы младшая дочь из семерых детей. И старшее поколение оказалось плодовитым. Сергей Сайто говорил, что в семье было трое детей, однако из-за инвалидности он просто не мог вспомнить подробности. Наталья Капаницкая уточнила – шесть братьев и сестер. Старшая – тетя Люба Катаоко – живет в Краснодарском крае.
Богатое потомство дал пленный японец со своей русской супругой Валентиной. А вот о самом солдате, то есть о своем деде, Наталья Петровна мало что могла рассказать. Даже имя его точно назвать трудно. У мамы отчество – Ивакичевна. У дяди Сергея отчество записано – Ивакич. Поди разберись, как правильно звали деда. Фамилия его, вроде, если ближе к оригиналу, первоначально была Са-И-То. Очевидно, потом уже исказили для более удобного русскому уху звучания. А подробности его судьбы – и вовсе тайна, покрытая мраком десятилетий. В далекие послевоенные годы эту запретную тему обсуждать было попросту небезопасно. И на будущее сохранили привычку особо не расспрашивать и не рассказывать.
Как удалось выяснить из разрозненных сведений, их было пятеро, решившихся на побег. Среди них двое – с фамилиями Сайто и Катаоко. Многое пережили вместе, недаром потом породнились через детей, стали сватами. Бежали не с Ирши, из других далеких мест заключения. Сюда они попали, судя по всему, когда их поймали. Здесь впоследствии и осели, нашли свою судьбу. Хотя как им это удалось, сказать сейчас трудно.
Супруга Василия Федорова Мария Петровна в послевоенные годы была подростком, видела, как жили. Поначалу из лагеря № 6, базировавшегося в поселке Урал, многие японцы разбежались по окрестным районам. Их ловили, возвращали, огородили колючей проволокой. Однако потом они освоились на новом месте и бежать уже не пытались. Обзаводились собственными огородами, подворьями. Угощали русских ребятишек своими овощами. Сделали клуб, ставили номера самодеятельности. Весело бывало, особенно когда играли женские образы. Своих женщин не было, так наряжались, как могли. Когда пришла пора возвращаться домой в 1948, многие плакали и не хотели уезжать. Говорили, не довезут их, поубивают. Забирали всех насильно, увозили, разрушив немало негласных семей, когда японские парни сходились с русскими женщинами. И есть версия, что два судна с репатриантами японские власти таки затопили в море. Мол, нельзя самураям в плен сдаваться. И не зря сами узники в лагере называли себя не пленными, а интернированными, то есть насильно удерживаемыми гражданскими лицами.
Как при этом некоторые пленные сумели остаться в Сибири и обзавестись официальными семьями, повторимся, навскидку сказать трудно. Может, опять в бега подавались, прятались. Что же касается утопленных, в Урале я встречался с председателем местного Совета ветеранов Галиной Красиковой и председателем сельского совета депутатов Владимиром Петрашенко. Они тоже слышали такую жуткую версию. Правда, сами бывшие пленные и их родные, приезжавшие в Урал из Японии, опровергают ее, говорят, нормально довезли. Хотя если кого не довезли, утопленные не смогут ни о чем рассказать. Но все же большая часть узников при любом раскладе вернулись домой. Не считая тех немногих, кто остался на новой Родине. И еще умерших в лагере.
В 1945 году в лагерь военнопленных в Урал привезли 1400 (по другим данным – 1507) пленных японцев из разгромленной Квантунской армии. Разместились в бараках. Первое время питались взятой с собой привычной пищей – рисом, рыбой... Однако вскоре свои продукты закончились, пришлось переходить на нашу еду, которая поначалу им очень не понравилась. Там еще и морозы скоро пришли. И умирали японцы сотнями. Поначалу считали – намеренно их морят, норовя со свету сжить. Потом убедились – все так жили, в тяжелых условиях, в голоде и холоде, работая на износ. Трудиться, кстати, японцы тоже оказались горазды. Добывали уголь в шахтах и становились передовиками. Вон обрывистые обнажения горельника – там и был ныне обвалившийся вход в шахту. Вдали на горе виднеется вышка сотовой связи – там поселок Ирша. И тоже шахта была. Две бригады двигались навстречу друг другу под землей на глубине 40 метров, пока не встретились на середине. В Урале от озера проложили водопровод (про то, что больницу и дома строили, говорят, не совсем верно, но водопровод – точно). Он до сих пор служит, разве что прогнившие трубы поменяли. Так когда при обновлении траншею рыли, экскаватор с трудом справлялся с твердым грунтом. А японцы в свое время руками выкопали-выдолбили. Уважало и ценило местное население добросовестных азиатских работяг. И никто их сверх меры не притеснял. Но кладбище росло. Хоть и нашелся среди японцев очень хороший врач... Лечил, кстати, не только соотечественников, многим русским жизнь спас. Но всех спасти не мог.
Галина Федоровна и Владимир Николаевич проводили меня до места, где располагалось кладбище японцев. Там сейчас стоит небольшой обелиск. Русскую памятную надпись дублируют японские иероглифы. Обозначено число умерших – 286. Возможно, их было больше. Что ж, мертвые сраму не имут, как говорит на обелиске еще одна крупная надпись. Легендарные слова русского князя Святослава, всегда верного принципам воинской чести, пришлись японцам с их самурайским кодексом по душе, высказывание тоже продублировали иероглифами. Собеседники рассказывают, в ближайшем к кладбищу доме жил фронтовик Иван Придворов был как раз на Восточном фронте, воевал против японцев. В мирной жизни добровольно обкашивал территорию, ухаживая за могилами бывших врагов, и никогда не говорил о них худого слова. Могил здесь давно нет, в 90-х годах приезжала японская делегация, выкопали останки всех соотечественников и перезахоронили на Родине. Тогда же бывший узник лагеря Ёсидо Юкио привез рукопись книги «Три года в сибирском плену», впоследствии опубликованной. Всю ее прочитать пока не удалось, только одну главу, выложенную в интернете. Но смог оценить восхищение русскими женщинами, как много нашел здесь автор русских друзей. И действительно, тепло общались при встрече через много лет.
Японские делегации продолжают регулярно приезжать в эти памятные места. И появилось даже мнение (озвучено Александром Щербаковым в газете «Красноярский рабочий» от 12 сентября 2018), что Ёсидо Юкио был шпионом, прошедшим спецподготовку, не зря еще до плена знал русский язык. А добросовестная работа в лагере и эта доброжелательная книга – чуть ли не диверсионная работа, усыпляющая нашу бдительность. Главной же целью соседей остается прибрать Курильские острова. Мог ли автор книги быть в прошлом шпионом? Вполне. И по поводу Курил между нашими странами сохраняется напряженная обстановка. Но полностью принять диверсионную точку зрения не получается. Если есть у нас общая память, не можем мы ее попрать. А для потомков наших японцев, как Сайто и Катаоко, здесь просто Родина. Как рассказала Галина Куренная, много кто отбывал ссылку или заключение в этих местах. Кроме японцев, были китайцы, немцы, эстонцы, финны... Не говоря, собственно, о множестве русских. Но когда дружно собираются в день памяти жертв репрессий, разницы нет. Все давно стали частью общего народа.
«Много кто отбывал ссылку и заключение в этих местах: японцы, китайцы, эстонцы, финны, русские... Но когда дружно собираются в день памяти жертв репрессий, разницы нет. Часть общего народа»
Старая водонапорная башня — наследие проложенного пленными японцами водопровода.
который действует до сих пор после замены сгнивших труб.
Сергей Селигеев