На прошлогоднем митинге 30 октября, посвященном памяти жертв политических репрессий, печальной семейной историей поделилась жительница Ермаковского Надежда Шумкова, родившаяся в месте ссылки своей депортированной с Поволжья матери - Марии Александровны Бейс. В свои 18 лет немецкая девушка попала на северный станок Дорофеевск Усть-Енисейского района. Туда свезли ссыльных разных национальностей: немцев, финнов, прибалтов, калмыков, русских. Мужчины практически отсутствовали — они были направлены в трудармию на предприятия края и лесоповалы. Поэтому рыбацкие артели на станках (так назывались поселки на Крайнем Севере) формировали из женщин и детей. От холода, голода, непосильного труда и болезней людей косила смерть...
Уже при встрече Надежда Павловна рассказала подробности выживания депортированных, о чем в свое время частично поведала ей мать, и о чем позднее ей удалось прочесть в книге «Свеча памяти», выпущенной Таймырским краеведческим музеем.
Ее мама, Мария Бейс, родилась в немецкой семье колхозников в 1923 году в городе Марксштадт Саратовской области. Отец умер за месяц до начала войны, в мае 1941 года. А 16 сентября семья, оставшаяся без кормильца, уже была выслана в Тасеевский район Красноярского края.
Отправляли людей спешно. «У моей тети квашня стояла, она собиралась печь хлеб, так и не дали испечь хлеб на дорогу», - вспоминала потом Мария. До Саратова добирались на барже, потом целый месяц ехали на поезде. Везли кружным путем через Казахстан. В середине октября привезли в деревню Веселую Тасеевского района. Там Мария работала в колхозе на разных работах - была дояркой, сено косила. В начале июня 1942 года девушку вызвали в военкомат.
- Я была комсомолкой, - рассказывала Мария. - Подумала, что, быть может, надо раненых перевязывать, я ведь училась медицинскому делу. У нас в немецкой школе были такие занятия, на которых мы учились оказывать первую помощь. А оказалось, что надо ехать на Север, там требовалась рабочая сила. С родными не дали попрощаться. Боялись, что скроемся, убежим. А где там скрыться, мы ведь не знали русского языка. Объяснили нам, что едем всего на три месяца, что потом нас отвезут домой. Так я с тех пор маму не видела. Она осталась в Сибири.
Путь ссыльных лежал в Усть-Енисейский район Таймырского национального округа. Ехали они по Енисею на лихтере, прикрепленном к буксиру «Молотов». Привезли на станок Дорофеевск, который находился в 400 километрах севернее поселка Усть-Порт. Выгрузили на берег. А там еще лежал снег. Спали под лодками. В поселке было всего несколько домов, в которых жили русские, тоже сосланные, бывшие раскулаченные. Они занимались рыбалкой. К этому делу приставили и вновь прибывших.
На Волге Марии тоже приходилось ловить рыбу вместе с отцом. Однако там они ловили ее сетями, а здесь неводом. Сети легче. Невод же тяжелый, длина его 350-400 метров. Забрасывать его в Енисей надо было по несколько раз. А уж каково тянуть — и не высказать. Тяжело доставалась рыбалка. Ни сапог, ни другой подходящей обуви не было. В дождь работали босиком.
Северное лето коротко, порой уже в сентябре в Заполярье идет снег. А им, спецпоселенцам, приходилось поздней осенью заниматься рыбалкой, стоя босыми ногами в ледяной воде. А куда денешься — надо выполнять план вылова! Те, кто не справлялся с нормой, получали пониженное питание. А оно составляло всего-то 200 граммов хлеба в день. Казалось бы, рыбы в Енисее полно. Ешь - не хочу. Но не тут-то было: брать себе выловленную рыбу сосланным не разрешалось.
Поэтому, мало того, что они были плохо одеты и обуты, но еще и голодали. Одни обменивали свои вещи (у кого они были) на продукты. Другим помогало выживать местное население, которое делилось с переселенцами всем, чем можно. Женщины из Прибалтики, например, прибыли на станок в летних шелковых платьях (ведь говорили им, что едут только на два месяца). И если бы не сердобольные жители поселка, навряд ли бы они выжили в суровую северную зиму.
Спустя время отправили Марию работать рыбоприемщицей на станок Кареповск, где рыбачили только ненцы. Она одна из приезжих была среди них. Вспоминала: «Ненцы ссыльных не обижали. Были довольно милые люди. Драк больших между ними не было. В колхозе у них был хороший председатель – Иван Федорович Самарский. Он не давал им много пить. Ненцы его уважали, говорили: «Он нас в люди вывел!».
До 1958 года Мария Бейс находилась в Дорофеевске, а затем перебралась в Усть-Порт. К тому времени у нее уже была семья, четверо детей. Поселок был хорошим, чистым. В нем был большой клуб. Люди жили дружно. На новом месте Мария устроилась на рыбоконсервный завод. Работать начинали в восемь часов утра (за десять минут до начала смены на заводе уже давали гудок). Жизнь постепенно налаживалась...
Для дочери Нади Усть-Порт стал малой родиной, где прошли ее детство и школьные
годы. Она носила фамилию матери - Бейс. Но в выпускном классе отчим посоветовал
взять его, русскую фамилию. Боялся, как бы немецкая не навредила ей в будущем.
Так что в Красноярский пединститут Надежда поступала уже с фамилией Смирнова.
Надежда Павловна говорит, что мама очень скупо рассказывала ей о депортации и
первых, самых тяжелых годах на Севере. Слишком велик был страх сказать
что-нибудь лишнее и поплатиться за это. Страх даже не за себя, а за своих детей.
Гораздо больше узнала она из книги «Свеча памяти», которую подарили ей в Дудинском краеведческом музее. В ней она нашла и воспоминания своей матери, и ее подруги Луизы Фильберт, и многих других спецпереселенцев, которые в первые годы войны были высажены на берега разных станков Енисейского Севера, но судьбы которых были очень похожи.
С Луизой Давыдовной Фильберт Мария Бейс познакомилась уже в Усть-Порту, они обе работали на рыбозаводе и жили по соседству в двухэтажном доме. Выяснилось, что брат Марии Иван учился вместе с ней в Марксштадском педучилище. С тех пор женщины подружились и были неразлучны.
Из воспоминаний Луизы Фильберт
«19 июня 1941 г. в нашем педучилище был выпускной вечер, а через три дня началась война, которая перевернула всю нашу жизнь. С утра 31 августа я встречалась со своими будущими учениками, а после обеда узнала о том, что немцев переселяют. В этот же день школу заняли солдаты. Ночью я выехала в деревню к родным. Все были в горе, плакали. 4 сентября вся семья – я, мама, брат – навсегда покинули свой дом…
В июне 1942 года с первой партией спецпоселенцев нас отправили по Енисею на Север. 1 июля высадили на Носоновских островах, недалеко от поселка Усть-Порт, прямо на песок. Люди лежали вдоль берега Енисея. Поднялся шторм, и всех прикрыло песком. В поселке оказался лишь магазинчик да рыбоприемный пункт. Домов не было. Решили строить жилье из дерна. Строили, в основном, женщины и дети-подростки, так как здоровых мужиков забрали в трудармию. С июля до середины октября жили в шалашах. К этому времени организовали колхоз «Рыбак Севера». Стали рыбачить. Нам все время повторяли: «Ваша еда в Енисее». Рыбачили до глубокой осени босиком по снегу.
Первый человек у нас умер 12 ноября. Хоронили его в Ладыгинском Яру. Одного молодого заживо заели вши. В декабре началась цинга. У людей воспалялись десны, суставы. Многие лежали повально. Ходячие, как могли, помогали больным. Продукты выдавали только до января. Чтобы спастись от голода, люди варили и ели леммингов.
В первую зиму от цинги и голода погибло человек двадцать. Это была самая трудная зима. В марте привезли оленью кровь и хвою. Заставляли всех пить по полстакана этого горького отвара. Тяжело болели моя мама и брат, а я кое-как ходила. От голода нас с братом спасала мама. Из шерсти, которую удалось вывезти с Волги, она вязала теплые вещи и выменивала их на продукты.
Чем только не приходилось заниматься. Заготавливали на Енисее лед, возили на
себе торф, уголь. Трудно было, но жили надеждой на то, что после войны во всем
разберутся, и мы сможем вернуться домой. Думали: «Как же будет Волга без нас?»
В поселке Усть-Порт проживали представители тринадцати национальностей. Жили
дружно...
В 1948 году нас, немцев, заставили писать расписку о том, что мы никогда не вернемся на свою родину, что останемся здесь навечно. В 1956-ом многие из спецпоселенцев выехали в свои родные края, остались, в основном, немцы. Им возвращаться было некуда. Мне и моей старенькой матери – Терезе Андреевне Карле – часто снятся родная деревня, дом, Волга… Я бы уехала на Волгу, если бы там был дом…»
К слову, Тереза Андреевна Карле умерла на 95-ом году жизни в пос. Усть-Порт. В музее хранится ее прялка, чудом вывезенная с Волги, которая спасала семью в заполярной ссылке.
Основанием для депортации народов нашей страны явилось недоверие к ним. Так, немцы Поволжья с началом войны в одночасье были объявлены диверсантами и шпионами. Об этом говорится в указе Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года: «… среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами..» Заметим, что до сих пор ни одного исторически достоверного факта или документа, подтверждающего наличие заговора между поволжскими немцами и Третьим рейхом, не найдено.
В том же указе было сказано, что переселяемые немцы будут наделены землей и что им будет оказана государственная помощь по устройству в новых районах. Однако, читая воспоминания в книге «Свеча памяти», мы убеждаемся, что заброшенные на Север немцы, как и другие ссыльные, не имея на новом месте жилья, строили его из подручных материалов, а в основном рыли землянки. И это в условиях вечной мерзлоты, где летом грунт оттаивает в лучшем случае только на метровую глубину. Жутко читать, что один из переселенцев нашел на кладбище поселка пустую могилу и поселился в нее. Вот такая государственная помощь, вот такое наделение землей и угодьями!
В феврале этого года Надежда Павловна решила побывать в местах своего детства, отдать дань памяти матери и своим землякам. В Усть-Порт по объективным причинам она попасть не смогла, но от брата Бориса, до недавнего времени там проживавшего, она узнала о переменах в поселке. Они побывали в Дудинском краеведческом музее, познакомились с экспозицией, посвященной жертвам политических репрессий, постояли у заложенного в их честь камня, посетили памятные места города. Одно из них — деревянный мост, через который проводили заключенных перед отправкой в Норильлаг, на строительство железной дороги Игарка-Салехард и Дудинского морского порта.
Никто не забыт и ничто не забыто...
Лариса Голубь,
председатель Ермаковского отделения
союза реабилитированных Красноярского края
На снимках: перевозка грузов на одном из станков (сзади Мария Бейс); Мария Бейс (в центре) в Усть-Порту; Надежда Шумкова с братом Борисом на памятном Дудинском мосту. Фото из личного архива Шумковой
.
Нива (Ермаковская) 22.10.2020