Сын «врага народа»
Ему было тогда восемь лет. Проснулся от ласкового прикосновения руки отца (так всегда его будили утром). Но почему горит лампа? Осмотрелся и понял, пришла беда. В дверях стояли люди в форме, зябко съежившись, прислонилась к стенке заплаканная мать, а над ним с жалким подобием улыбки наклонился отец, он сказал:
- Ничего, сынок, я скоро вернусь. Будь в доме мужчиной.
Он вскочил с постели, крепко обнял отца и долго не отпускал, словно почувствовал, что видит его в последний раз. И потом, коротая с сестрой унылые зимние вечера, он часто вспоминал эту жуткую ненавистную минуту.
На другой день в школе все узнали (учительница ребят предупредила: отец арестован), и началась новая, полная мытарств жизнь сына «врага народа».
Ловка и изобретательна детская жестокость. Анатолия избивали, дразнили, подвергали мучительным издевательствам. А когда и для его матери жизнь в городе стала невыносимой, они переехали в совхоз имени Щетинкина, где мать устроилась на работу в школу. Небольшая уютная комнатка, сытные обеды. Но радость была преждевременной. Кому нужна жена врага народа с детьми, кто замолвит о них словечко?
Несколько раз приходилось переезжать с места на место. Впрягались в деревянные санки вдвоем с сестрой, чтобы везти свои немудреные пожитки. Мать с большим узлом, с младшим братом на руках (родившимся уже после ареста отца) шла сзади.
Старшая сестра училась в школе, мать работала, он нянчил младшего братишку. И только спустя три года снова пошел в школу, в вечернюю. В те военные годы трудно было прожить на маленькую учительскую зарплату. Все, что можно было, они променяли на картошку, им приходилось самим зарабатывать. Они рады были любой работе.
Как-то пришла к ним соседка и попросила:
- Пусть твой парень мне дрова из-за Кривухи перевезет, кубометра три, а я вам два ведра картошки дам.
На деревянных больших санках по глубокому снегу (дороги там не было) туда и обратно, и так много раз подряд. Соседи нанимали дешевую рабочую силу: пилить дрова, копать и полоть огород.
После окончания семилетки выучился на киномеханика. Теперь он мог приносить деньги матери. Он уважал ее. Это она научила его трудолюбию и доброте. Около 40 лет проработала она в Ермаковском РОНО. Учителя-пенсионеры помнят эту скромную труженицу.
Давно никто не говорил ему, кем он был. Его сверстники уходили в армию, а он боялся подумать, что путь туда ему закрыт. И вот он решил написать письмо Сталину, чтобы получить разрешение на службу в армии. Ответ пришел скоро: сын за отца не отвечает.
Анатолий был рад. Но отца врагом он никогда не считал, он-то знал, каким был его отец. Участника Гражданской войны Мартына Карловича Чакаря сам Щетинкин наградил именным оружием. Позднее в одном из боев у него оказалась простреленной правая рука, после чего она перестала сгибаться. Но отец стал все делать левой - пахал, сеял, умело месил квашню, когда нужно было, стирал. Будучи на пенсии, он вел домашнее хозяйство, держал лошадь и корову. Ласков и заботлив был Мартын Карлович с детьми, часто читал и рассказывал сказки. Ах, отец, отец!
И вот служба в армии, где его приняли в комсомол (в пионеры не принимали). А потом работа, учеба в техникуме, институте, и годы тяжелой болезни ноги...
Сорокалетний стаж, только записанный в трудовую книжку. У Анатолия никогда не было легких путей в жизни: работал трактористом, механиком, инженером-электриком. И всегда на него можно было положиться. Где бы ни работал, его неизменно выбирали секретарем парторганизации. Шли к нему с жалобами на грубое обращение начальства, на нелегкую семейную жизнь. Он всегда старался помочь людям в беде, был чутким и внимательным к их нуждам и заботам. Тяжелая болезнь выбила его из трудовой колеи, но долго еще ходили ребята из СПТУ, приглашая своего Анатолия Мартыновича на работу.
Трудолюбию его удивлялись все. Сосед как-то, глядя на него, сказал:
- Чакарь сам не помирает и другим не дает.
С уважением к нему относились соседи, любимые дети и внуки. Я прожила с ним 52 года. И только один раз я видела его плачущим, когда он получил свидетельство о реабилитации на отца. Видно, обидно ему было за все - никто не вернет отца, никто не поймет, как страшно, когда самого лучшего, самого любимого тобой человека называют врагом народа, требуют отречься от него. Никто не вернет ему детства, поруганного и растерзанного. А запоздалые слезы не приносят облегчения.
В. Чакарь